Бирон
Шрифт:
— Ваше величество… не извольте беспокоиться!.. — подобострастно лепетал тучный обер-камердинер государя. — Позвольте мне поправить…
— Не надо! — топнул ногой Петр Алексеевич. — Неужели ты думаешь, что я не сумею сам сделать это?..
Иван Долгорукий, подходя к спальне императора с хрустальным графином, наполненным старым венгерским вином, столкнулся у дверей с Остерманом.
— Не ожидал столь рано видеть вас! — насмешливо проговорил Долгорукий.
— Помилуйте, что за рано, раз вы собираетесь уже
Долгорукий покраснел от злости и несвязно произнес:
— Государю что-то нездоровится, он жалуется на лихорадку.
— Немудрено. В такие морозы его величество слишком много времени проводит на открытом воздухе. Его величество встал?
— Да.
— Уж не опять ли сборы на охоту?
— Вы угадали, — насмешливо произнес Долгорукий.
— В таком случае я могу доставить императору маленькое удовольствие.
— Какое?
— Беседу с замечательным знатоком лошадей, собак, охоты.
— Кто он такой? — быстро спросил Долгорукий.
Нотка ревности и страха за то, что может явиться кто-то иной, который, чего доброго, «завладеет» государем, послышалась в голосе Ивана Долгорукого.
А Остерман спокойно ответил:
— Это Бирон, обер-камергер двора ее высочества Анны Ивановны.
— Бирон? Я что-то слыхал… Что же этот лошадник делает при дворе Ивановны? [23] Объезжает ее кобыл?
23
Положение Анны Иоанновны при дворе было столь ничтожно, что ее не только порфироносные особы, но и простые смертные величали просто «Ивановной», разумеется, за глаза.
Остерман не успел ответить, так как из покоев императора послышался еще не сформировавшийся голос Петра Алексеевича:
— Ваня, скоро ты? Что ты там копаешься!
Остерман, имевший право входа без доклада, последовал за Долгоруким.
— А, это вы? — несколько удивленно и с худо скрытым неудовольствием спросил император-отрок. — Что это вам пришла за фантазия столь рано беспокоить себя?
— Зная, ваше величество, сколь вы любите лошадей и собак, я решил испросить ваше разрешение на представление вам замечательного знатока этого дела.
— А-а! — оживленно воскликнул Петр. — В самом деле? Кто он?
Остерман назвал.
— А где он?
— Я захватил его с собой. Он в приемной.
— Отлично! Так ведите его сюда, мы вместе и поедем на охоту! — произнес Петр Алексеевич.
Остерман вышел из опочивальни императора.
Этим моментом воспользовался князь Иван Долгорукий. Он торопливо налил полный кубок вина и, подав его императору, сказал:
— Пейте скорей, ваше величество,
Петр Алексеевич рассмеялся и жадно, мелкими глотками осушил кубок до дна.
— Ух, хорошо! — переводя дух, воскликнул венценосный отрок. — А то во рту было сухо.
— Теперь и голова пройдет, государь.
— А ты что же? Пей и ты!
Остерман возвратился с Бироном.
— Вот, ваше величество, — сказал он, — имею высокое счастье представить вам обер-камергера двора ее высочества герцогини Анны Иоанновны — Эрнста Бирона.
Бирон отвесил низкий-низкий поклон.
— Здравствуйте, любезный Бирон! — весело проговорил юный император. — О вас наш милый Остерман рассказывает чудеса, как о великом знатоке лошадей. Правда это?
Бирон снова низко склонился перед императором, и еле заметная судорога передернула его лицо. Упоминание о его «лошадиных способностях» было для него хуже ножа острого: слишком уж много «съел» он «конюхов».
— Да, ваше величество, я знаю толк в лошадях; я очень люблю этих благородных животных, — вкрадчиво ответил он.
— Так что же вы торчите в должности обер-камергера в Митаве? — воскликнул Петр II. — Хотите, я вас назначу моим обер-шталмейстером?
— Почтительнейше благодарю вас, ваше величество, за столь высокую милость!.. — ответил Бирон.
— Так хотите? Ну и отлично! Ты распорядись об этом, князь Иван! — повернулся император-отрок к Долгорукому. — А теперь, не теряя времени, в путь-дорогу, господа! Вот сейчас, кстати, мы и проверим ваши познания, господин Бирон.
В густом бору за Преображенским, который тянулся на много верст, находился охотничий дом-замок, куда частенько наведывался со своей свитой, во главе с беспутным Иваном Долгоруким, юный Петр Алексеевич.
Тут проживал целый штат егерей, всегда готовых к приему высокого гостя, а для того чтобы охота выходила веселее, в этом лесном «Парадизе» хранились огромные запасы вина; очень часто появлялись и женщины, только не из числа придворных дам. Об этом чрезвычайно рьяно старался наперсник молодого царя. Эти веселые «охотничьи дамы» — как величали их в кружке императора — были по большей части иностранки, которых уже и тогда стало появляться немало в древней столице русской империи.
Бирон ехал вместе с Петром Алексеевичем. Всю дорогу император, болтая без умолку, засыпал того расспросами о статях, мастях и породах лошадей, и великолепное знакомство Бирона со всем этим приводило отрока-царя в восхищение.
— Вот это, Иван, — знание! — то и дело повертывался он к своему любимцу Долгорукому.
— Это у господина Бирона, очевидно, наследственное, — надменно улыбнулся Долгорукий.
Бирон вспыхнул и зло поглядел на «нахального мальчишку», наперсника императора.