Бирон
Шрифт:
Бирон словно играл с ним. Сумароков понял это, выпрямился и, слегка побледнев, ответил:
— Передайте ее величеству, что верховники не хотят, чтобы вы ехали в Россию.
Бирон усмехнулся. Это он узнал из письма графа Рейнгольда. Сумароков заметил эту усмешку и, повинуясь злобному чувству, подумал: «Так я ж пройму тебя, бестия!» И громко сказал:
— Граф Ягужинский просил передать императрице, что в настоящее время, если не уступить верховникам, то ни он, ни его сторонники не поручатся за вашу голову, — медленно, с чувством глубокого
И действительно, впечатление от этих слов могло быть приятно его униженному сердцу. Лицо Бирона позеленело, рот странно скривился, словно судорогой.
— Вас могут убить на дороге или казнить в Москве, — со злорадством продолжал Сумароков. — Вот что поручил передать мне граф Ягужинский.
— Это все? — хрипло спросил Бирон.
У Сумарокова пропало всякое желание передавать детально все многочисленные советы Ягужинского. Он неопределенно махнул рукой. Бирон встал. Он уже овладел собою.
— А теперь, — начал он своим деревянным голосом, — от имени императрицы я должен сообщить вам, что в случае приезда министров императрица лишена какой-либо возможности оказать вам покровительство… а они приезжают скоро… я бы советовал вам бежать сейчас же… Императрица ничего не будет иметь против этого. Со временем она наградит вас.
Он слегка поклонился и вышел, оставив в грязном, сыром подвале взбешенного Сумарокова.
«Бежать, — думал он. — Легко сказать! Но как? Где взять лошадей? Надо бы повидать Якова, да он остался на постоялом дворе».
Сумароков в волнении ходил из угла в угол по темному подвалу. Он чувствовал себя словно в западне. Недоброжелательное отношение к нему Бирона было очевидно, и Сумароков довольно верно истолковал эту недоброжелательность чужеземца-фаворита к русскому офицеру. Он видел также и безучастное отношение к нему новой императрицы.
«Какие тут награды! — с горечью думал он. — Унести бы только ноги. Знать, сильны верховники, что сама императрица боится их. Не проиграл ли граф Ягужинский?..»
Тревога за настоящее, опасения за будущее охватили Петра Спиридоновича. И действительно, положение его было из очень тревожных. Если бы он и убежал сейчас, он легко мог натолкнуться на посольство. Зная энергичный характер Василия Лукича, он мог ожидать не только унизительного ареста, но даже немедленной казни. Затерянный, одинокий, среди чужих людей, предоставленный самому себе, он, несмотря на свое мужество, почти упал духом.
В комнату вошел Авессалом. Маленький горбун сел в угол, поджав под себя ноги, и блестящими глазами следил за Сумароковым.
— Что, хорош? — вдруг спросил он с тихим, злорадным смехом.
Сумароков остановился.
— Да, да, — продолжал горбун. — Вы еще узнаете его, Россия не то что Курляндия. Там есть где разгуляться его хлысту. Что шут Авессалом! Любая собака стоит его! То ли дело хлестать русских бояр.
Сумароков покраснел от гнева.
— Молчи, — закричал он, топнув ногой. — Ты забыл, что есть императрица!
Горбун
— А здесь его герцогиня Курляндская, — сказал он. — В чем же дело?
Сумароков понял, что горбун прав. В маленькой Курляндии герцогиня предоставляла Бирону делать все, что было в ее очень незначительной власти. В обширной империй Российской она предоставит ему то же…
Он стиснул зубы и замолчал. Если бы в эти минуты он мог вернуть недавнее прошлое, он отрекся бы от Ягужинского и был бы на стороне верховников. А горбун продолжал:
— Она не оставит его. Она возьмет его с собой… о, как попляшете вы!..
Сумароков хотел спросить его о многом, но не поспел. В коридоре послышались торопливые шаги, и в подвал вбежал Ариальд. Он был очень бледен. Глаза его сверкали, вся фигура выражала решимость и энергию.
— Господин камер-юнкер, — задыхаясь, произнесен он. — Вам надо бежать. Не спрашивайте меня ни о чем… Я знаю, что ваши враги близко, а здесь никто не защитит вас… Бегите!
Сумароков растерянно взглянул на него.
— Бежать, но как? — произнес он.
— Авессалом, — повелительно произнес Ариальд. — Ты должен помочь. Сейчас, — обратился он к Сумарокову, — к нам на двор прорвался ваш слуга. Его хотели схватить. К счастью, я увидел его и выручил. Я ведь немного понимаю русскую речь, я уже был при герцогине, когда здесь был резидент Бестужев. Ваш слуга остановился в предместье у старухи Ленц. Эту старую чертовку знает вся Москва. Вам надо только переменить костюм. Уже отдан приказ никого не выпускать из дворца.
Ариальд говорил торопливо, задыхаясь. Сумароков отступил на шаг и почти с ужасом глядел на этого смелого ребенка.
«Никого не выпускать из дворца. Но ведь это прямое предательство», — пронеслось в его мыслях.
— Кто же отдал такой приказ? — глухо спросил он.
— Бирон, от имени герцогини, — коротко ответил Ариальд. — Но нельзя терять времени. Авессалом! — повелительно закончил он.
Но Авессалом уже копошился в углу.
Как ошеломленный стоял Сумароков. Он едва верил своим ушам. Как! Его, привезшего такую весть, его, предупредившего новоизбранную императрицу о кознях ее врагов, его хотят отдать на жертву этим самым врагам! Этого он не мог ожидать.
Между тем Ариальд торопил его. Авессалом, видимо, охотно вытаскивал костюм из своего тайника. На минуту у Сумарокова мелькнула мысль отказаться от унизительного бегства с переодеванием, но он сейчас же подумал, что будет больше пользы, если он поторопится в Москву, все передаст Ягужинскому, и, быть может, не будет еще поздно начать действовать по-новому.
Авессалом вытащил тяжелые меховые сапоги, кожаную куртку, подбитую собачьим мехом, плащ и шапку с наушниками.
Когда Сумароков переоделся, никто не узнал бы в нем блестящего офицера лейб-регимента. Он походил на бюргера средней руки, возвращающегося на свою мызу после деловой поездки в город.