Бируни
Шрифт:
Являясь убежденным сторонником Аристотеля, Ибн Сина рассматривал движение как постепенное изменение состояния тела. Вслед за Аристотелем он все движения разделял на «естественные» и «насильственные», горячо поддерживал его теорию «естественных мест» и отрицал возможность пустоты. «Нельзя допустить, — писал он, — чтобы время движения в пространстве, свободном от сопротивления, было равным времени движения в пространстве, где мы предполагаем наличие сопротивления, ибо ни в действительности, ни в воображении сопротивление и отсутствие сопротивления нельзя представить себе равными. Следовательно, в пустоте не может быть движения».
В
Все без исключения материальные тела тяготеют к центру Земли, считал Бируни, но более легкие из них вытесняются более тяжелыми. Разъясняя Ибн Сине свою точку зрения, он подкреплял ее таким аргументом: «Тот, кто утверждает, что все элементы имеют стремление к центру и более тяжелые опережают при этом более легкие, считает, что движение огня вверх — подобно движению воды в сосуде, имеющем два отверстия. Если опустить камень в одно отверстие, вода поднимется вверх через другое, ибо здесь нет ничего, что являлось бы по своей природе движущимся вверх и уносило бы с собой воду. Случай с огнем подобен случаю с водой в данном примере».
Еще более решительно оспаривал Бируни концепцию принципиальной невозможности пустоты, так же, как и в предыдущем случае, противопоставляя умозрительным построениям Аристотеля результаты опытов и наблюдений. «Если мы твердо установили, что нет пустоты ни внутри Вселенной, ни вне ее, — писал он Ибн Сине, — то почему, если пососать горлышко стеклянного сосуда, а затем перевернуть его в воду, то вода будет входить в него, постепенно подымаясь?»
Ставя вопрос о фазовых состояниях вещества и сущности перехода из одного состояния в другое, Бируни и здесь отталкивался от практических наблюдений. «Как изменяются вещи и переходят из одного состояния в другое: путем сближения и взаимопроникновения или путем самоизменения? Возьмем для примера воздух и воду. Вода, когда она превращается в воздушное состояние, становится ли на самом деле воздухом или ее частицы настолько рассеиваются в воздухе, что ускользают от наших чувств и мы перестаем их видеть?»
Не удовлетворившись ответом Ибн Сины, который вслед за Аристотелем считал, что первоматерия воды изменяет свою сущность, Бируни привел довод, подтверждающийся опытным путем: «Мы наблюдаем, как каждый раз вода при нагревании теряет форму воды и принимает воздушную форму, а во время конденсации и слияния снова теряет воздушную форму и превращается в воду. Итак, если бы вода действительно становилась бы воздухом, то во время конденсации она вторично не превращалась бы в воду».
В переписке Бируни затронул некоторые актуальные в то время вопросы оптики. «Если взять круглый, чистый и прозрачный стеклянный сосуд, — писал он, — и наполнить его чистой водой, то им можно пользоваться для зажигания. Если же этот сосуд вместо чистой воды будет наполнен воздухом, то он не будет ни зажигать, ни собирать лучи. Почему вода производит
Из текста неясно, как понимал эту проблему сам Бируни. В своем ответе на разъяснение Ибн Сины он писал: «Рассуждение относительно отражения луча от тел нуждается для своего понимания в представлении в виде чертежа, в противном случае этот ответ не несет никакой пользы…»
Из этого следует, что Бируни считал необходимым для объяснения явлений отражения и преломления света использовать методы геометрической оптики, в развитии которой важную роль сыграл его современник египетский ученый Ибн Хайсам.
Значительное внимание в переписке Бируни с Ибн Синой было уделено философским проблемам математики. Среди этих проблем центральное место занимал вопрос о математическом атомизме. Споры между приверженцами атомизма и сторонниками представления о неограниченной делимости пространства велись еще в Древней Греции: к первым принадлежали пифагорейцы и Демокрит, ко вторым — Аристотель. На средневековом Востоке эта полемика была продолжена мусульманскими перипатетиками и последователями античного атомизма. Крупнейшим представителем последних был Абу Бакр Рази, философские воззрения которого оказали глубокое влияние на Бируни.
«Почему Аристотель считает порочным учение о неделимой частице, когда утверждение о делимости чисел до бесконечности еще более порочно? — спрашивал Бируни. — Приверженцы последнего учения утверждают, что никакое движущееся тело не достигнет другого, если они движутся в одну сторону».
В этой фразе Бируни намекал на известное суждение — так называемую апорию древнегреческого философа Зенона: быстроногий Ахиллес никогда не догонит медленно ползущую черепаху, ибо, пока он пробегает разделяющее их расстояние, черепаха продвигается вперед и т. д. до бесконечности. Этот логический парадокс приводился Зеноном для того, чтобы проиллюстрировать невозможность мыслить движение в понятиях только прерывного пространства и времени.
О приверженности Бируни учению древнегреческих атомистов свидетельствует и его высказывание о множественности миров. В отличие от Аристотеля, допускавшего существование одного и единственного мира, атомисты считали, что «каждое светило образует мир, что оно имеет землю, окруженную воздухом», а Демокрит, в частности, утверждал, что в некоторых из этих миров «нет ни Солнца, ни Луны, в других — они больших размеров, чем наши, а в иных — их больше числом».
«Почему, — спрашивал Бируни, — Аристотель находит порочными слова тех, кто утверждает, что есть иной мир вне того, в котором мы живем, мир, существующий согласно иной природе?»
И отвечал: «Можно допустить, что другой мир обладает теми же природными свойствами, что и наш мир, но эти свойства созданы таким образом, что направления движения в нем отличаются от направления движения в нашем мире и каждый из этих миров отделен один от другого некой преградой».
Впоследствии выяснится, что в ряде вопросов полемики правда была на стороне юного оппонента Бируни. В других случаях, как, например, в предположении о существовании иных миров, обладающих отличными от нашего свойствами, Бируни оказался ближе к современным нам представлениям. Что же касается спорного вопроса о дискретности или непрерывности материи, пространства и времени, то он, как мы знаем, не имеет однозначного толкования по сегодняшний день.