Бирюкова. Дело о сЛОМанных людях
Шрифт:
Тамара гневно зыркнула на Носова, и в этот момент в кухню вошёл Абазян. Все трое глянули на него: Носов с облегчением, Тома – затравленно, следователь – с нетерпением.
– Наталья Николавна, докладываю, – оттарабанил Ваагн, – Носов Михаил Петрович действительно был на двух сменах подряд. Это подтверждено в журнале учёта рабочего времени.
– Спасибо, Ваагн Ваганович! – поблагодарила Бирюкова. – Осталось дождаться Вячеслав Юрича.
Абазян кивнул и, подперев откос плечом, с интересом стал разглядывать свои ботинки. Носов изредка поглядывал на всхлипывавшую
Минут через двадцать вернулся Шутов.
На этот раз никто, кроме Натальи Николаевны, не одарил вниманием вошедшего.
– Голяк, – развёл руками Вячеслав Юрьевич на немой вопрос Бирюковой, – соседи не видели Тамару… Ильиничну.
– Тамара Ильинична, – вздохнула следователь, – собирайтесь!
Издав нечеловеческий крик, Тома кинулась на Носова и стала бить его своими по-детски маленькими кулачками. Шутов в пару прыжков оказался рядом, словно пушинку, оттащил сопротивляющуюся Тамару и усадил на стул.
– Тамара Ильинична, – чуть дрогнувшим голосом сказала Бирюкова, – вы задерживаетесь по подозрению в убийстве гражданки Ломовой. Если по ходу следствия обнаружатся новые факты или улики, опровергающие вашу причастность, вы будете немедленно освобождены из-под стражи.
Не смотря в сторону мужа, Тома неуверенной походкой скрылась за дверью, ведущей в комнату. Спустя пару минут она тихонько вышла и твёрдо, без всяких эмоций проговорила:
– Я готова.
Глава 4
Следующее утро началось для Бирюковой муторно. Во всех отношениях. Из головы никак не выходила Тамара и её положение. Следователю её было жаль – и как женщину, и как подозреваемую.
В первом случае она просто поставила себя на место Носовой и вздрогнула: ох, как не хотелось, чтобы её Костик, которого она бесконечно любит, самый родной для неё человек, которому доверяет больше, чем себе, вдруг оказался изменщиком. Представлять, как бы она поступила, если бы узнала о его изменах, не хотелось. Да и как это сделать? Невозможно уверенно сказать наперёд, как поведёшь себя в той или иной ситуации…
С другой стороны, достаточный опыт работы следователем подсказывал ей, что Тамара не убивала Ломову. Но доказательств тому пока не было. Пока. Ведь впереди ещё, как минимум, допрос сослуживцев Татьяны.
Но возникал другой вопрос: как она справится со своими служебными обязанностями, если её мутит и сегодня с самого утра? Хотя вчера вечером она почувствовала некоторое облегчение, наивно полагая, что тошнота на ранних сроках беременности бывает не так уж часто. Но откуда ей знать? У приёмных родителей не было близких беременных родственниц, а с самой мамой у них никогда о подобном речь не заходила: говорить об этом стеснялись обе.
Бирюкова усмехнулась: она вспомнила, как по той же самой причине – стеснительности её и Варвары Леонидовны, приёмной мамы – про то, что кровавые пятна на нижнем белье у неё будут появляться каждый месяц, а не пару-тройку раз в жизни, – Наташа узнала от более опытной школьной подружки.
Новый приступ тошноты вывел Наталью Николаевну из воспоминаний, отпустив, однако, уже через пару минут.
«Пожалуй, с этого дня завтраки придётся пропускать, иначе будет хуже, – её мысли постепенно обретали ясность. – Воды достаточно».
Она прошла в кухню и мельком бросила взгляд на остывшую глазунью с салом, так заботливо приготовленную Костиком перед уходом на работу. Тошнота тут же напомнила о себе. Стараясь отогнать даже мысли о всякой еде, Бирюкова сделала пару глотков из стакана и покинула квартиру.
На улице ей стало лучше: даже круглосуточно открытые окна квартиры не давали ощущения свежести – предутренний час скорее приносил с собой некую зябкость, заставляя залезть под простыню.
Первым делом Наталья Николаевна решила опросить коллег убитой Ломовой по терапевтическому отделению райбольницы. Основная дорога туда пролегала через оживлённую трассу и занимала порядка получаса быстрым шагом. Был и другой путь, вдвое быстрее – через полузаброшенный Гагаринский парк. По нему следователь и отправилась.
Каждый раз, следуя козьими тропками парка, Бирюкова невольно задумывалась, что каких-то семьдесят лет назад о запустении и речи не шло. По рассказам местных, раньше здесь на аккуратных участках зеленели редкие растения, а в нижнем пруду даже водилась рыба. Всё это около двух веков тому устроили князья Гагарины, потомки которых, не придя к пониманию с социалистами, вынуждены были эмигрировать, оставив усадьбу и прочие угодья.
Почему власти не сохранили усадьбу, следователь ещё как-то могла понять, но в чём повинен когда-то прекрасный парк – нет. При том, что райцентр даже не переименовали… Впрочем, теперь можно было подумать, что это дань памяти Юрию Алексеевичу.
За этими мыслями следователь не заметила, как дошла до больничного городка, а её состояние улучшилось. Ломова работала санитаркой в терапевтическом отделении, которое располагалось в отдельном здании чуть поодаль на пригорке от основных корпусов больницы. Миновав их, Бирюкова стала подниматься на горку. Почти на самом верху мимо неё промчалась машина скорой помощи. Резко затормозила возле приёмного покоя, из машины тут же выскочил санитар и побежал открывать заднюю дверь. Через мгновение оттуда так же резво выскочили две молодые медсестры.
– Совсем плохая… С сердцем плохо… На свет не реагирует… – доносилось до Натальи Николаевны. Она приостановилась, не доходя до здания пары десятков шагов, не мешая – давая врачам делать своё дело.
Когда каталка скрылась в корпусе терапевтического отделения, а скорая помощь, круто развернувшись, покатилась на очередной вызов, следователь, выждав несколько минут, толкнула входную дверь. В нос шибанул запах, присущий только больницам. Клятая тошнота не замедлила напомнить о себе, но уже не так выраженно. Стараясь дышать через раз, Бирюкова хотела было проскочить сразу на лестницу, как её окликнули: