Бисер

Ройс Саша

— Я видел письма от Ставроса. Понял, что ты работаешь на бренд «Леопольд Соколофф».

— Даже не знаю, что сказать! — с недоумением девушка глядела на угол столика.

— А ещё там были электронные письма, которые пришли на ящик уже после твоего отъезда.

Хмелевская перевела взгляд на мужчину.

— Они от твоего отца, — разъяснил Костя.

— Я знаю. Заходила сегодня на е-мейл, но письма от него так и не открыла.

— Сильно обиделась?

— Сильно, — отвечала Хмелевская, чувствуя, что уже не уверена в этом,

как прежде, — сама с родителями разберусь.

— Кстати, с мамой твоей я познакомился.

Зелено-карие глаза в изумлении уставились на Гедианова.

— И когда всё успел?

— Она расстраивается, что ты не идешь на контакт.

— Почему они не расстраивались, когда называли меня «лживой тварью» и увольняли с работы??? — в крайней степени возмущения произнесла девушка. — Костя, я понимаю, что ты хочешь, чтобы я наладила отношения с родителями. Я уверена, что рано или поздно это случится, но, услышь меня сейчас, пожалуйста, я хочу решить это сама.

— Хорошо.

Хмелевская выдохнула.

— Это ещё не всё!

— Господи! Костя!

— Ты же сама попросила правду. Вот и слушай, — напомнил он.

Гедианов вышел из комнаты и скоро вернулся. Одна рука у него была заведена за спину.

— У меня к тебе просьба: подари мне кое-что.

Ёла поднялась на ноги и скрестила руки на груди.

— Гедианов, ты совсем что ли обнаглел?!

— Вот это! — молодой человек вывел руку из-за спины, она увидела, как на его широкой ладони красуется мужской браслет с египетским орнаментом. Браслет, который сотворен её руками.

— Ты серьезно? Вот надо же, и браслет с собой прихватил! Уф, и ушлый ты, Гедианов.

— Подари!

— Хорошо. Пусть будет твоим. Тебе правда нравится?

Вместо ответа любовник надел изделие из бисера себе на запястье.

— Костя! Он тебе подошёл! Надо же…

— Теперь это моё!

Ёла задумчиво кивнула.

— Я сплела его семь лет назад… Для тебя это какой-то знак?

— Да! Что я твой мужчина!

— Вот так сразу? И жить теперь вместе будем?

— Ага. Официальная новость для Хмелевской Ёлы Владимировны! Отныне мы живем вместе! Я ваш мужчина, а вы моя женщина! — подражая комментаторам из информационных программ, произнес Гедианов.

— А как же конфетно-букетный период?

— А мы с тобой, что целый год делали? Пили чай и лопали конфеты!

— Костя! — стыдливо улыбаясь и уперев руки в бока, призывала к разуму «соседка».

— Поздно пить боржоми! Надо было думать, когда рисовала мою задницу на эскизах! Я поел! Сейчас хочу тебя! А потом спать!

Гедианов без труда подхватил Ёлу, устроив её у себя на плече, понес к кровати.

— Варвар!

— Ладно! Куплю тебе завтра коробку конфет!

Девушка рассмеялась.

— Гедианов, ты не исправим!

* * *

Три дня Ёла старательно избегала общество Ставроса. В то же время и он не вызывал её к себе, значит, эскизы

не подошли. Зачем ставить человека в неловкое положение лишний раз?

Первый день был самый трудный. На руку Хмелевской оказался тот факт, что Ставрос с Леопольдом провели почти весь день за закрытыми дверями, жарко обсуждая стратегию для предстоящего мероприятия.

На второй Хмелевская задышала спокойнее. А на третий и вовсе расслабилась. Поняв, что коллекция пролетела, как фанера над Парижем, принесла пару коробок со швейцарскими конфетами на работу, чтобы угостить девочек.

Накануне Гедианов сдержал своё слово и преподнес Ёле три коробки элитного швейцарского шоколада. Одну коробку они уплели вдвоем и даже нарушили табу в питании Эрни, сунув ему целую конфету.

На третий день был назначен отбор моделей для нового показа.

Девушки готовились в общем гримерной. Кастинг-директор Маша, прихватив одну коробку конфет, отправилась к соискательницам. Поставила коробку на край туалетного столика, как сразу налетели птички-модели и растащили конфеты.

Они изысканно поедали лакомство и нахваливали его качество, когда в гримерную комнату ворвался гуру моды Леопольд Соколофф.

— Это что такое? — обомлев, восклицал модельер, — устроили здесь закусочную!!! Впервые лицезрею столь обнаглевших моделей, которых я даже ещё не утвердил на показ!

— Не беспокойся, Лео, они только по одной конфетке, — раздался за спиной кутюрье размеренный голос Ставроса, — ведь я прав, Маша, — обратился он к кастинг-директору.

— Да, — выдавила она, зная крутой нрав шефа. Её глаза нервно забегали, — это Хмелевская их притащила! — в надежде на спасение выпалила Маша, Ставрос неодобрительно поморщился.

— Хмелевская решила откормить моих моделей до свинской формы? — гнусаво заверещал Соколофф.

— Что-то я не наблюдаю здесь Ёлы, которая силой бы впихивала элитный шоколад стройным проказницам, — практично заключил личный помощник, осматривая уже пустую коробку из-под конфет.

— Где Хмелевская? — гаркнул шеф.

— Я здесь! — сет-дизайнер Соколова смело выплыла из-за спин навостривших уши моделей. — Что, Мария, конфеты слишком невкусные? — съязвила она, обратившись к кастинг-директору, та, в свою очередь, потупила взор.

Ставрос с добродушной усмешкой встретил слова Ёлы. Заметив, что настроение гуру ухудшается, и мастер вот-вот разразиться роковой тирадой полной возмущения, он поспешил на помощь своей подопечной.

— Лео, мне срочно необходимо донести до тебя очень важную информацию, — деловито молвит он, эффектно добавляя, — и она связана с твоим сет-дизайнером!

Хмелевская почувствовала, как по спине пробежал холодок, она невольно вытянулась стрункой. Заставила себя включить во взгляде уверенность и лишь только потом посмотрела на босса. Он ответил ей наблюдательным взглядом, будто исключительно от её поведения, зависел его вердикт.