Бист Вилах. История одного Историка. Часть первая: Парижский Демон

Мерцалов Алексей

Несмотря на свой возраст, комиссар имел превосходную выправку. В строю несуразных и чрезмерно упитанных полицейских начальников его всегда можно было узнать по образцово прямой, словно древко копья, спине. Он был сильнее и бодрее, чем многие боксёры с Туманного Альбиона.

Кроме того, комиссар был большим гурманом по части кулинарии. Он обожал французскую кухню и являлся большим её знатоком – мог приготовить всё что угодно: от «рататуя» до «тарт татена». И не только приготовить, но и, естественно, съесть. При этом Мортен умудрялся не набирать лишний вес и всегда имел опрятный вид. Даже дома он носил одежду делового стиля. Военная привычка – всегда

будь готов к маршу. Так же и комиссар регулярно ждал, что его вызовут на новое убийство, ведь таковых, благодаря Парижскому Демону, в последнее время было немало.

Надо сказать, что комиссар был большим знатоком сигар. Он по запаху различал все виды табака и нередко упражнялся, рассказывая сослуживцам, когда и какие сигары они курили.

Иногда, задремав у себя в кабинете, Мортен неожиданно вздрагивал и закрывал голову руками. В такие моменты на его лице застывала ужасающая гримаса. Причиной тому постоянные сны, вытекающие из его воспоминаний о «верденской мясорубке». Комиссару мерещилось, что он в окопе, а сверху бьёт шрапнель.

Это был большой храбрец и увлекательный собеседник, но всё же вечный брюзга и солдафон.

Спустя минуту они подошли к вокзалу. Его фасад был выполнен в форме триумфальной арки, а крыша поддерживалась чугунными конструкциями. Ко входу неспешно двигались совершенно разные люди: кто француз, кто итальянец, а кто испанец.

Примечательная вещь: фасад вокзала украшен скульптурами, символизирующими города, в которые ходили поезда компании. Дариор читал об этом в книге «Мировые достопримечательности». Он так задумался, что не заметил, как вошёл внутрь, а когда очнулся, уже двигался с комиссаром по платформе. У перрона, словно рассерженный буйвол, уже пыхтел терракотовый поезд. От заполненной народом платформы то и дело отделялись пассажиры, спешившие по вагонам. Незнающий человек ни за что не заметил бы чего-то особенного в этом бурном потоке уезжающих. Однако Дариор сразу углядел по меньшей мере десяток агентов в штатском, «очень искусно» замаскированных среди толпы. Только теперь он обратил внимание, что Мортен также одет не в свой обычный костюм, а в саржевые брюки и кожаный пиджак. Справа на поясе у него едва заметно вырисовывалась кобура.

– Так, ну и где этот бездельник? – нетерпеливо процедил комиссар, не глядя на Дариора. Видимо, всё ещё дулся из-за исхода недавнего совещания у министра.

Как раз, словно ожидая приказа, из толпы шустро вынырнул Банвиль, одетый не по сезону – в летнюю рубашку и домашнюю кофту бежевого цвета. «Неужели он в таком виде, целый день, осуществлял „скрытое“ наблюдение?! – сокрушённо подумал историк. – Вдруг убийца давно уже здесь и выясняет обстановку?» Дариор давно обратил внимание на одну странную деталь: почти никто из полицейских не умеет подбирать незаметную штатскую одежду. Так или иначе, натренированный взгляд непременно различит в толпе даже самого опытного ажана. Оставалось надеяться, что маньяк не обладал таковым взглядом и Банвиль остался и останется незамеченным.

В отличие от комиссара Мортена, лейтенант Банвиль всегда был скромен и элегантен. Пожалуй, его можно было бы сравнить с образцом английского джентльмена, однако молодому ажану не хватало чопорности. Да и вообще, едва ли француза стоит сравнивать с британцем – слишком уж много принципиальных различий.

Значит, Банвиль вполне подходил на роль «французского» джентльмена. Всегда стильно одет, вежлив и до невозможности опрятен. Его воротнички были вечно накрахмалены, а на белой рубашке никогда

не оказывалось ни чернильного пятнышка, ни ворсинки. Банвиль пользовался модным и недешёвым парфюмом, всегда тщательно расчёсывал и укладывал густые волосы и фанатично заботился о своей обуви. Его элегантные ботинки всегда были начищены до блеска. Порой казалось, что лейтенант весь свой небольшой оклад тратит на чистоту и аккуратность.

Была у Банвиля одна интересная привычка. Очень часто можно было заметить, как он машинально гнёт пальцами мелкие монеты. Это пошло у него с войны: сидя в окопе, Банвиль частенько разминал руку эспандером, чтобы отвлечься и улучшить циркуляцию крови. Поэтому лейтенант, сам по себе не слишком атлетичный, имел невероятную силу в пальцах, благодаря которой он мог согнуть что угодно. Пожалуй, весьма бесполезный навык, но Банвилю нравилось разминать пальцы в ходе мыслительного процесса – это помогало обрести внутренний покой.

В целом, лейтенант Банвиль был одним из самых толковых и прямолинейных полицейских Парижа. Вот и сейчас он был готов к самым решительным действиям. Руки его подрагивали в нетерпении.

– Комиссар, – начал было докладывать Банвиль, но Мортен прервал его:

– Дариору докладывай! Он у нас начальник.

Банвиль испуганно вжал голову в плечи, опасаясь нового скандала, и торопливо заговорил, обращаясь к историку:

– Мсье Рено, вокзал оцеплен по всем квадратам. Мышь не проскочит. Единственная проблема – это внешность убийцы. Никто толком не знает, кого нужно брать. Но не думайте беспокоиться – ловим всех с подозрительной внешностью.

«Эдак если всех хватать – большой переполох поднимется!» – мысленно усмехнулся Дариор. Хотя, впрочем, смешного было мало. Засада на Восточном вокзале также не дала результата. Значит, если расчёты верны и преступник собирается бежать именно сегодня, то это произойдёт прямо сейчас. В этот момент сзади бесшумно подкрался Мортен, так что, когда он заговорил, Дариор вздрогнул от неожиданности:

– Ну что ж, господин сыщик, что скажете? Начальство подвинуло меня и поставило вас на моё место – стало быть, мсье, вы разбираетесь лучше меня. Ну что ж, продемонстрируйте своё умение, а мы все с удовольствием у вас поучимся.

Дариор поморщился, словно от удара. Его самого давно терзала мысль о новом, пускай и временном назначении. Весьма неловко командовать закоренелыми полицейскими, а тем более самим комиссаром, с которым и без того были не самые лучшие отношения. Ладно, если бы историк имел хотя бы полицейское образование, – тогда другое дело. А тут неизвестно откуда взявшийся юнец-самоучка организует облаву на всем известного маньяка! Интересно: какими словами называл его комиссар перед своими сослуживцами? Но что теперь вспоминать об этом? Надо было сразу отказаться – и дело с концом. Хотя с какой стати? Быть может, всё ещё получится. Собравшись с мыслями, Дариор ответил, придав тону лёгкую непринуждённость:

– Во-первых, преступник имеет татуировку на правом запястье – передайте это своим агентам. Во-вторых…

– Откуда вам это известно? – тут же вмешался Мортен, хитро прищурив и без того настороженные глаза.

– Долгая история, – нетерпеливо ответил Дариор. – Во-вторых, рост преступника примерно шесть футов, в-третьих…

– Ну а это вы откуда узнали? – не удержался комиссар, а Банвиль тем временем пожал плечами и уже записывал данные в блокнот.

– Маньяк примерно моего роста – отсюда и данные. В-третьих, возможно, преступник носит чёрную бороду и усы.