Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие
Шрифт:
– Чем он занимается? Закладывает чужие брошки?
Укридж поправил проволочку от шипучки, скрепляющую его пенсне с его же хлопающими ушами. Вид у него был оскорбленный.
– Не тот тон, Корки, который я приветствовал бы у старого друга. Когда я дойду до этого момента моей истории, ты убедишься, что закладывание брошки тети Джулии было абсолютно нормальной, безупречно честной деловой операцией. Как еще я мог бы купить половину той собаки?
– Половину какой собаки?
– Разве я тебе не рассказывал про ту собаку?
– Нет.
– Не может быть. Она же стержень всего дела.
– Тем не менее ты про нее не рассказывал.
– Я излагаю
Этот субчик Адвокат Джо (начал Укридж) в принципе букмекер, с которым я время от времени имел дело. Однако до того дня, с которого начинается эта история, мы во всех отношениях оставались чужими друг другу. Иногда я выигрывал у него парочку фунтов, и он присылал мне чек, или он выигрывал у меня парочку фунтов, и я заглядывал в его контору попросить, чтобы он подождал до среды на следующей неделе, но мы никогда не встречались в свете, как ты мог бы выразиться, до того дня, о котором я упомянул. Я случайно заглянул в погребок на Бедфорд-стрит, а он оказался там и пригласил меня выпить стаканчик выдержанного светлого портвейна.
Ну, малышок, ты знаешь не хуже меня, что бывают минуты, когда стаканчик такого портвейна разгоняет тучи, а потому я согласился не без воодушевления.
– Хорошая погодка, – говорю я.
– Да, – говорит этот субчик. – Хотите разбогатеть?
– Да.
– Ну, так слушайте, – говорит субчик. – Про Кубок Ватерлоо вы, конечно, знаете. Так слушайте. Я взял у клиента в уплату долга собаку, которая выиграет Кубок Ватерлоо. Про эту собаку помалкивали, но уж поверьте мне, она выиграет Кубок Ватерлоо. И что тогда? А тогда она будет чего-то стоить. Она станет очень даже ценной. У нее будет цена. Она будет стоить денег. Слушайте! Как вы насчет того, чтобы купить половинную долю этой собаки?
– Вполне.
– Тогда она ваша.
– Но у меня нет денег.
– Вы что, хотите сказать, что вам пятьдесят фунтов не в подъем?
– Мне и пять фунтов не в подъем.
– Рази меня гром! – говорит субчик, глядит на меня с отчаявшимся видом, будто отец, чей любимый сын ранил его в самое сердце, допивает свой выдержанный портвейн и вылезает из погребка на Бедфорд-стрит. А я иду домой.
Ну, как ты легко себе представишь, по дороге в Уимблдон я размышлял и размышлял. Как бы то ни было, Корки, но никто не посмеет сказать, будто мне не хватает емкого кругозора, открывающего путь к богатству. Я умею распознать выгодное дельце, когда его вижу, а это было выгодное дельце, и я сразу распознал его как таковое. Но каким образом добыть необходимый капитал, вот в чем вопрос. Вечный мой камень преткновения. Я бы хотел получить по шиллингу за каждый случай, когда я не стал миллионером из-за отсутствия начального капитала.
Какие источники дохода у меня есть? – спросил я себя. Джордж Таппер, если обратиться к нему тактично, обычно выкашливает пятерку, и ты, иди речь о нескольких шиллингах или даже полсоверене, без сомнения, с радостью ринулся бы закрыть брешь. Но пятьдесят фунтов! Большая сумма, малышок! Тут следовало поломать голову, и я посвятил решению этой задачи всю силу моего интеллекта.
Как ни странно, в этой связи я даже не подумал о моей тете Джулии. Как ты знаешь, ей свойственно весьма своеобразное и извращенное отношение к деньгам. По какой-то неведомой причине она ни разу не отстегнула мне даже пенса. и тем не менее именно тетя Джулия вывела меня из затруднения. В таких случаях, Корки, чувствуется рука судьбы, можно сказать, рока.
Когда
– Стэнли, – говорит она мне, – совсем забыла. Я хочу, чтобы завтра ты зашел к Мургатройду на Бонд-стрит и взял мою брильянтовую брошь, ей сменили оправу. Принеси ее сюда и положи в ящик моего бюро. Вот ключ. Запри ящик, а ключ вышли мне заказной бандеролью.
И, как видишь, все прекрасно уладилось. Кубок Ватерлоо будет разыгран задолго до возвращения моей тети, и я получу в свое распоряжение солидный капитал. Требовалось только сделать второй ключ, чтобы отпереть ящик, когда я выкуплю брошку. Я не мог усмотреть в этом плане ни единого изъяна. Я проводил ее на Юстонский вокзал, прогулялся до Мургатройда, забрал брошку, прогулялся до закладчика, отдал брошку под его опеку и вышел от него, впервые за много недель обретя солидное финансовое положение. Я позвонил Адвокату Джо по телефону, приобрел половину собаки и таким образом твердо поставил ногу на лестницу Фортуны.
Но в этом мире, Корки, ни в чем нельзя быть уверенным. Вот что я стараюсь внушить каждому юному типусу, начинающему самостоятельную жизнь, – никогда не будь ни в чем уверен. Примерно два дня спустя дворецкий пришел ко мне в сад и сказал, что меня просит к телефону какой-то джентльмен.
Я всегда буду помнить эту минуту. Был прелестный тихий вечер, я сидел в саду, осененный пышной древесной листвой, и предавался прекрасным мыслям. Солнце заходило в блеске золота и багрянца, пташки щебетали до опупения, а я прихлебывал виски с содовой в на редкость удачном сочетании. Помнится, что как раз перед появлением Бакстера я подумал, каким безмятежным, и чудесным, и совершенным был мир.
Я пошел к телефону.
– Алло! – произнес голос.
Это был Адвокат Джо. А Бакстер сказал, что звонит джентльмен!
– Вы тут? – говорит этот субчик Джо.
– Да.
– Слушайте.
– Что?
– Слушайте. Вы знаете собаку, про которую я говорил, что она выиграет Кубок Ватерлоо?
– Да.
– Ну, так она его не выиграет.
– Почему?
– А потому, что сдохла.
Не скрою от тебя, Корки, что я пошатнулся. Да, твой старый друг пошатнулся.
– Сдохла?
– Сдохла.
– Вы же не хотите сказать, что она сдохла?
– Да, сдохла.
– Ну, а как мои пятьдесят фунтов?
– Остаются у меня.
– Как?
– Конечно, остаются. Если продано, так продано. Я знаю законы. Вот почему ребята прозвали меня Адвокат Джо. Но я скажу вам, что я сделаю. Вы пришлете мне письмо с отказом от всех прав на эту собаку, а я выплачу вам пятерку. Ограблю себя, но я такой… Джо Большое Сердце, вот кто я, и все тут.
– Отчего собака сдохла?
– Пневмония.
– Я не верю, что она сдохла.
– Вы не верите моему слову?
– Нет.
– Так загляните ко мне на конюшню и сами увидите.
Я заглянул и обозрел останки. Сомнений быть не могло, собака дала дуба. Ну, я написал письмо, получил пятерку и вернулся в Уимблдон попытаться восстановить свою сокрушенную жизнь. Потому что, ты же понимаешь, Корки, что я вляпался, да еще как! Тетя Джулия скоро вернется и пожелает увидеть свою брошку. И хотя я ее собственная плоть и кровь и совсем не удивился бы, если бы выяснилось, что она тетешкала меня во младенчестве, посадив к себе на колени, я не мог себе представить, чтобы она с христианской кротостью приняла сообщение, что я заложил указанную брошку и купил половинную долю в дохлой собаке.