Битва близнецов
Шрифт:
— Нет! — крикнул Карамон, крепко держа жрицу за руку, но она, не отрывая взгляда от глаз мага, осторожно высвободилась и пошла вперед.
— Иди ко мне, праведная дочь Паладайна! — Негромкий голос Рейстлина достиг ушей Крисании сквозь грохот и рев огненной стихии, и жрица поняла, что эти же слова она слышит в своем сердце.
— Иди сквозь пламя, Посвященная. Иди, и ощутишь божественное могущество!
Пламя, окружившее Рейстлина, жгло душу Крисании. Ей казалось, что ее кожа чернеет и ссыхается от жара, что она слышит, как трещат волосы и ресницы, а раскаленный воздух, заполнявший легкие при каждом вдохе, заставлял ее морщиться от боли. Но огонь зачаровывал Крисанию, звал и манил к себе, неумолимо притягивал, так же как негромкий голос мага.
— Нет! Не надо!
Она услышала за спиной отчаянный крик Карамона, но даже не обернулась. Это волновало ее не больше, чем стук собственного сердца. В два шага Крисания достигла огненного круга, и Рейстлин подал ей руку, но в последний момент девушка заколебалась.
Рука мага горела! Крисания видела, как дотлевает рукав и обугливается кожа.
— Иди же! — прошептал голос.
Крисания подняла непослушную руку и бесстрашно протянула ее к огню. В первое мгновение боль обожгла ее с такой силой, что сердце жрицы едва не остановилось. От страха и боли Крисания громко вскрикнула, но пальцы Рейстлина уже сомкнулись вокруг ее запястья и потащили ее вперед. Она крепко зажмурилась.
Прохладный ветерок коснулся ее лица, и Крисания вдохнула свежий и чистый воздух. Жар пламени куда-то исчез, и она чувствовала только знакомое тепло, исходящее от тела Рейстлина. Открыв глаза, Крисания увидела, что стоит совсем рядом с магом. Тогда она подняла голову, заглянула ему в глаза… и что-то острое кольнуло ее сердце.
Худое лицо Рейстлина блестело от пота, глаза отражали ослепительное белое пламя, полыхавшее в глубокое могиле, а дыхание вырывалось сквозь стиснутые зубы вместе с короткими, судорожными всхлипами. Казалось, маг не отдает себе отчета в том, где он находится и что творится вокруг него, и тем не менее в заостренных чертах его лица Крисании ясно виделось выражение триумфа и восторженного экстаза.
«Теперь я понимаю, — подумала Крисания, — почему Рейстлин не может любить меня. В его жизни есть только одна-единственная любовь — его магия. Ради нее он готов на все, готов рискнуть самым дорогим!»
Эта мысль причинила ей боль, но она была сродни легкой и светлой печали, ничуть не напоминая вонзившийся в сердце раскаленный шип.
«И снова Рейстлин показал мне, какой я была, — пронеслось в голове жрицы.
— Слишком долго я позволяла себе заблуждаться насчет того, в каком мире на самом деле живу. Мои представления о нем были наивны и поверхностны; точно так же не знала я, кто я есть, какая я… Рейстлин прав. Теперь я чувствую, какое оно — могущество великих богов. Я должна стать достойной этого могущества и… Рейстлина».
Рейстлин закрыл глаза. Крисания почувствовала, как магические силы постепенно уходят из его тела, словно кровь, вытекающая из раны. Руки бессильно опустились, а окружавшее их пламя мигнуло и погасло.
С легким, едва слышным вздохом Рейстлин опустился на обожженную землю.
Снова пошел дождь, и Крисания услышала, как капли дождя негромко шипят на пепелище деревни, заливая последние язычки пламени и алеющие угли. Клубы остывающего пара поднимались из обгоревших домов и медленно плыли по улицам, словно призраки бывших ее обитателей.
Крисания опустилась рядом с магом и отвела с его лица длинные каштановые волосы. Рейстлин посмотрел на нее. В его глазах промелькнули узнавание и тень глубокой, неизбывной печали, словно у человека, которому было позволено ненадолго вступить в царство опасной, но могущественной и буйной красоты и который вдруг снова очутился в мокром, грязном и суетном мире.
Маг покачнулся и едва не упал. Крисания поддержала Рейстлина и увидела, что Карамон бежит к ним, разбрызгивая жидкую грязь.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Да, — прошептала Крисания. — А он?
Вместе они помогли магу подняться на ноги. Рейстлин как будто вовсе не осознавал их присутствия. Шатаясь, словно пьяный, он буквально повис на плече Карамона.
— С ним все в порядке, — объяснил Карамон. — Он всегда так…
Гигант ненадолго замолчал, потом проговорил едва слышно:
— Всегда… Что я такое говорю?! Ни разу в жизни мне не приходилось видеть ничего подобного! Клянусь всеми богами… — Он с благоговением поглядел на своего брата-близнеца. — Я никогда не видел такого могущества и такой силы! Я просто не представлял себе… не знал…
Карамон поддерживал Рейстлина, и маг опирался на него всем своим весом.
Его снова одолел кашель, и маг жадно хватал ртом воздух до тех пор, пока приступ не прошел. После этого он едва мог стоять.
Все трое были окутаны клочьями тумана и едкого дыма, а дождь разошелся не на шутку и лил теперь с утроенной силой. Со всех сторон доносился треск проседающих деревянных конструкций и шипение попавшей на горячие угли воды.
Рейстлин поднял голову. Взгляд его слегка прояснился, и он посмотрел сначала на Карамона, потом на Крисанию.
— Я попросил тебя сделать это, — проговорил он, глядя на жрицу, — чтобы ты не сомневалась больше ни во мне, ни в моих возможностях. Если в Торбардине нас ждет успех, Посвященная, мы войдем через Врата в Бездну — мир невообразимого страха и бесконечного ужаса…
Крисания, пригвожденная к месту его пристальным сверкающим взглядом, невольно затрепетала.
— Ты должна быть уверена в своих силах, праведная дочь Паладайна, — продолжал Рейстлин. — Именно поэтому я устроил так, чтобы ты была вместе со мной в этом долгом пути. Дорога к цели постоянно подвергала меня испытаниям, но и тебе пришлось преодолеть многое. В Истаре тебя испытывали ветром и водой, в Башне ты прошла испытание Тьмой, а только что — выдержала испытание огнем. Но тебя ждет еще одно испытание, Крисания! Последнее, самое важное испытание. Мы все должны быть готовы к нему!
Глаза Рейстлина устало закрылись, и маг пошатнулся. Карамон, ставший вдруг суровым и мрачным, подхватил брата и, подняв его, понес к лошадям.
Крисания поспешила за ними, озабоченно поглядывая на мага. Несмотря на бледность, лицо Рейстлина все еще хранило выражение торжества и безмятежного спокойствия.
— Что с ним? — спросила жрица, догоняя Карамона.
— Он спит, — ответил гигант, и его голос прозвучал совсем глухо. Крисания видела, что бывший гладиатор прячет от нее какое-то чувство, что-то очень важное, и это не давало ей покоя.