Битва Деревьев
Шрифт:
— Тревога! — заорал агач и помчался вверх, перепрыгивая с одного уступа на другой. — Мертвоживые!
Отголосок тишайшей призрачной мелодии достиг его ушей. На бегу Эльхант поднял голову: что-то светящееся повисло у вершины центральной башни. Вытянутый силуэт играл, испуская мелодичные звуки, звон колокольчиков и свист дудки. Очертаниями он напоминал фигуру эльфа, сутулую, хилую — древний старец с длинной, расплывающейся в воздухе бородой. Странное создание окинуло крепостной двор долгим взглядом. Перепрыгнув через корень, Септанта вскинул руку с мечом и взмахнул им; силуэт повернул голову к нему, плеснув струйками, состоящими из частого щелканья трещотки и звона, а потом растаял, растекся вдоль башни и пропал.
По вершине стены
Крик агача разнесся над холмом, и спустя несколько мгновений ночной полумрак откликнулся голосами воинов, визгом фей, топотом ног. Эльхант ударом ноги сбросил вниз третьего мертвоживого; провожая взглядом тело, которое сначала летело вдоль стены, а после катилось по склону, увидел на этом склоне множество шевелящихся теней.
Эльфы выбегали из башен, а те, что спали на открытом воздухе, уже дрались — часть мракобестий успела проникнуть в Твердокамень. Сжимая кэлгор обеими руками перед грудью, так, что клинок был направлен наискось вверх, Эльхант заспешил вдоль края стены, крутя головой, глядя то на темный двор, то на склон, по которому поднимались тени — среди нападавших был один силуэт, мерцающий дымным гнилостным светом.
Что-то глухо стукнуло, раздался хруст… Агач разглядел крюк, вонзившийся в дерево. Тут же появились еще два — по веревкам, тянувшимся от них, карабкались фигуры. Эльхант остановился, широко расставив ноги, поднял меч над головой и с резким выдохом рубанул. Веревка, туго натянувшаяся под весом существ, первое из которых уже подобралось к вершине и ухватилось корявой лапой за край стены, лопнула. Агач наступил на вцепившиеся в дерево пальцы, провернулся на каблуке, ломая их — лапа выскользнула из-под подошвы, когда мракобестия, не издав ни звука, полетела вниз. Кэлгор поднялся и опустился дважды, и еще две веревки упали вместе с теми, кто полз по ним.
Пронзительный крик прозвучал далеко слева. Септанта присел, скользя взглядом вдоль стены. Не заметив других крюков, он побежал по широкой дуге в ту сторону, откуда доносились звуки драки. Несмотря на запрет фей во дворе зажгли факелы. Красный свет заметался по стенам и земле, то выхватывая из темноты фигуры эльфов и мракобестий, то погружая их во мрак. Септанта бежал, выставив меч перед собой. Вновь раздался крик. В нескольких дюжинах шагов от агача сновали тени. Внизу один факел вдруг стал перемещаться с бешеной скоростью, движение его сопровождалось стуком копыт. Скосив глаза, Эльхант разглядел рыжую макушку Брана, казавшуюся темно-ржавой в свете факела, который кентавр сжимал высоко над головой. И тут же мерцающий дымным светом силуэт вновь возник снаружи, на склоне. Он поплыл к стене, постепенно увеличиваясь и приобретая более четкие очертания.
Короткий вскрик Ланы заставил Эльханта ускорить бег. Агач прыгнул, когда увидел эльфов, мракобестий и амазонку, полулежащую на вершине стены. Лана пыталась подняться, упираясь одной рукой в площадку, отбивая мечом удары врага. Огромный зомби, источающий сладковатый дух мертвой плоти, с ввалившимся животом и поблескивающими сквозь дыру рта беззубыми деснами, замахнулся короткой дубинкой. Вылетевшая из темноты Поэми замолотила кулачками по его лицу. Фея не могла причинить вреда зомби, но тот промахнулся — дубинка ударила по дереву неподалеку от перекатившейся в сторону Ланы. Вскочив, амазонка вонзила в брюхо мракобестии меч, и тут же подбежавший Эльхант широким круговым ударом рассек тело мертвоживого от левого плеча до середины груди. Выпустив дубинку, зомби закачался, медленно поворачиваясь и выдирая кэлгор из рук агача. Эльхант дернул, высвобождая оружие, пнул ногой в бедро мертвоживого.
Лана увидела, как конечности монстра подогнулись; правая, по которой пришелся пинок, с хрустом сломалась в бедре, острый скол кости выступил, прорвав гниющее мясо — и зомби полетел вниз с вершины.
— Что с твоими сапогами? — выдохнула амазонка, с мечом на изготовку разворачиваясь к остальным эльфам. — Второй раз вижу, как…
Она не договорила: белое мерцание полилось на площадку со склона. Из тех эльфов, что вместе с амазонкой забрались на стену, трое были мертвы, но трое еще стояли на ногах. Все мракобестии лежали неподвижно, проткнутые или располосованные клинками защитников. Свет факелов, снующих по двору между зданиями Твердокамня, облизывал вершину багровыми языками — и теперь другой свет, мертвенный и стылый, полился снаружи. Лана, успевшая повидать многое на службе у отца, отпрянула, разглядев того, кто всплыл к стене.
В окутанной мерцающим саваном фигуре с трудом угадывались очертания тела; она чуть дрожала, контуры переливались, менялись, от них отпадали клочья светящегося тумана и скользили вниз, медленно растворяясь. На стене все замерли, увидев призрака, который поднял руки, извивающиеся, будто толстые змеи, и открыл рот — круглую дыру, ведущую куда-то внутрь состоящего из туманного света тела.
То, что зазвучало над Твердокамнем, напоминало вопль существа в рогатом шлеме. Но если крик черного просто сбивал с ног, то этот обрушивал на сознание волну ужаса — мощным потоком она ударила по стене и опрокинула эльфов. Двое покатились вниз, третий растянулся на животе, мотая головой и вопя. Амазонка упала на бок, выпустив меч, а Эльханта крик бросил на колени. Вопль призрака был неслышен, но имел зримые очертания — словно бледно-коричневый полог накрыл стену, заструился мелкими волнами, проникая сквозь тела и сознания. Упираясь кончиком меча в площадку, агач приподнялся на дрожащих ногах. Вопль вливался в голову через ноздри, уши и рот, наполнял рассудок горячей дрожью.
Лана кричала, перекатываясь с боку на бок и зажав уши ладонями. Согнувшись, едва переставляя ноги, агач побрел к призраку, к вытянутому сгустку тумана, который висел рядом с вершиной стены. Рассудок Эльханта нагревался, вскипал; жар наполнял череп. Агач сжал зубы, сощурился, едва различая белесый силуэт и сжимая ослабевшими пальцами рукоять кэлгора. Рядом мотающий головой эльф перевернулся лицом вверх, выгнулся, стукнув затылком о дерево — и потом глаза его взорвались, выплеснулись двумя гейзерами розовой кашицы. Эльхант брел на полусогнутых ногах, делая неверные короткие шаги. Его рассудок превратился в раскаленный докрасна кусок металла, который кузнец-призрак, сжимая длинными щипцами, сунул в пылающий горн.
Сквозь беззвучный вой донесся топот копыт. Мракобестия была теперь прямо перед Эльхантом: смутно виднелись проступающие в световом вареве черты узкого лица, провалы глазниц и рта, седые патлы, состоящие из шевелящихся, словно змеи, жгутов света. Остановившись на краю площадки, Эльхант начал поднимать меч, который стал очень тяжелым, собираясь поразить призрака — но не зная, может ли железо причинить ему вред. Жар в голове стал уже невыносимым, и наконец рассудок не выдержал: на поверхности его вспухла раскаленно-красная полусфера, будто железо, сунутое кузнецом в горн, запузырилось.
Септанта поднял меч над головой, но пузырь лопнул, полыхнув нестерпимым жаром и обрызгав шипящими каплями черепные своды. Все вокруг исчезло: холм и Твердокамень, феи, эльфы, кентавры и мракобестии, лес, река, озеро Флэй, долины, горы и пастбища — весь мир деревьев вознесся ввысь, Эльхант провалился в пропасть без дна, и Высокое Древо распростерло над ним свои ветви-миры. Крона Его была сферой небес, и ствол — сферой жизни, а корни, глубоко погрузившиеся в землю Вечной Пустоши, перемешанную с разложившейся плотью Мадреда, отца мира, корни Его были сферой тверди, страной мертвых. Вязкий смрад объял Эльханта, упавшего в царство праха — в узкую, полную черной смолы полость между корнями Древа, в гиблую щель, обиталище душ мертвых. Тьма сомкнулась… и лопнула, когда острый свет, будто измазанные в крови багровые лезвия, разодрал ее в клочья.