Битва героев (сборник)
Шрифт:
Вынув из складок халата гранату, Преподобный просунул указательный палец в кольцо, вырвал его и заткнул бочонком горловину. До Вика дошло: граната! Он видел такую у отца, знал принцип ее действия.
Гест что-то еще крикнул, но Вик не разобрал. Они оба с грохотом побежали по аппарелям. Вик про себя сосчитал до трех, оттолкнулся от брусьев изо всех сил… Сзади громыхнуло. Он упал плашмя на землю, клацнули челюсти. Над головой свистнули осколки. Гест растянулся рядом. Чиркнув ему по спине, вперед, кувыркаясь, улетела рулевая вилка.
Когда Вик, тряся головой от звона в ушах, сел, на месте, где стоял мотоцикл, полыхала груда железа – аппарели как ветром сдуло, мост накренился вправо.
В сизой пелене на другой стороне оврага замелькали силуэты, раздались выстрелы и крики.
Натужно загудел мотоблок. Вик помог подняться Гесту, и оба поспешили к разворачивающейся в сторону построек повозке, куда позади бочки мутант уложил раненого. Забравшись в кузов, они улеглись вдоль бортов.
Одна пуля высекла искру из бочки и рикошетом ушла в небо, другая пробила ржавую стенку, и на лицо Вику полилась холодная струйка воды.
Стрельба неожиданно смолкла. Бандиты что-то еще кричали, будто меж собой начали разбираться. Вик приподнялся на локтях. Снова защелкали выстрелы, сухо протрещала длинная очередь, только на этот раз стреляли не в мотоблок. На краю оврага бухнул взрыв… Мимо поползли развалины, мотоблок повернул вправо, к низине, куда вела едва видневшаяся в дыму наезженная колея.
Вик сорвал с головы тюрбан и платок, напился, жадно открывая рот. Затем умылся, посидел немного, подставив стриженую голову под струю, наслаждаясь тем, как вода стекает за шиворот. Достал из котомки пустую флягу и, наполнив ее, подобрался к Петру. Жрец лежал на боку в неудобной позе; одна рука свесилась за борт, голова подскакивала, ударяясь то лбом о стенку кузова, то затылком о бочку, из-за которой выглядывали сапоги Геста.
Вик перепугался, что одна из пуль зацепила Владыку.
– Эй, вы живы там?
Сквозь гудение мотоблока донесся кашель, потом сапоги исчезли за бочкой, и показался Преподобный, слепо шаривший вокруг.
– Вот, – Вик протянул ему флягу, – умойтесь.
Рука Геста скользнула мимо. Он чуть не упал на Петра, Вик подставил плечо.
– Не вижу… – Гест закашлялся. – Дым глаза разъел.
Вик поддержал флягу, пока Гест пил, затем полил ему на лицо. Преподобный отстранил его со словами:
– Петра умой. И рану глянь.
И повалился за бочку с тяжелым вздохом.
Вик склонился над раненым…
Когда он открыл глаза, мотоблок натужно гудел, проползая под склоном потухшего кургана. Звякали о борт не убранные в котомку склянки, в углу кузова лежал комок окровавленных бинтов. На щеках у Петра проступил здоровый румянец, грудь жреца вздымалась и опадала в такт ровному дыханию. Горечь во рту исчезла. Вик поднял взгляд – дымная пелена развеялась, солнце клонилось к закату, пронзая лучами низкие облака.
Глава 14
– Никодим! – окликнул Скалозуб, и Баграт, дремавший в задней части кузова, приоткрыл глаза. —
Куда, куда прешь? А, чтоб тебя!
Щелкнул кнут, зашипели манисы. Под днищем слева хрустнули рессоры, раздался дробный стук, и повозка, сильно накренившись, встала.
– Угол, угол держи! – разорялся Скалозуб.
Баграт спрыгнул на землю. Монахи сгрудились у передка, съехавшего на обочину. Двое лезли под повозку, Джигурта и Потап с покрасневшими от натуги лицами держали левый передний угол кузова, Никодим – молчаливый возничий, который лучше остальных в Твердыне управлялся с манисами, – возился с упряжью, а Скалозуб, сидя на корточках возле перекошенного колеса, пытался его выправить. Не было видно только Ежи.
– Тикайте! – раздался крик секретаря из-под повозки.
– Держи угол! – заорал Скалозуб.
Баграт кинулся к ним, но было поздно. Хрустнула ступица, монахи прыснули в стороны, как ползуны из холмовейника, а Скалозуб повалился на землю с отвалившимся колесом в руках. Владыка в ярости врезал кулаком по борту, проломив доску.
– Отойди! – Баграт шагнул к передку. – Павел, уйди!
Телохранитель поднялся и откатил колесо. Владыка присел.
Было раннее утро, небо едва посерело, но света хватало, чтобы увидеть треснувшую в двух местах ось. Баграт покачал головой.
– Тут теперь либо новую ставить, либо варить намертво, да, Никодим? – зло произнес он, выпрямился и шагнул обратно на дорогу, где пританцовывал на своем протезе Ежи.
Возничий молча отвел манисов в сторону, повесил на морду каждому по суме с кормом и принялся возиться с упряжью.
– Павел, ты куда смотрел? Люфтовало колесо! – Владыка хлопнул по ступице. – Чтоб вас всех некроз взял! Мы телегу бросить не можем, ящики там! На горбу их потащите? Если…
– Слушайте! – Ежи поднял палец.
– Чего Владыку сбиваешь? – Скалозуб хотел отвесить секретарю подзатыльник, но Баграт перехватил его руку и показал на дорогу впереди, куда уставились остальные.
– Ежи, в кузов! Павел – со мной, остальным охранять повозку, – приказал он.
Дорога тянулась между пологими холмами, и сначала всем показалось, что спереди приближается такой же холм, только более крутобокий. Кто-то из монахов даже выругался, помянув нечистого. Залязгало оружие, но тут стало ясно, что никакой это не ползучий холм. К повозке двигалась гора из поклажи. На вершине – большущий брезентовый мешок, под ним рюкзаки поменьше, по краям скатки из одеял. Дребезжали крышками медные чайники, покачивались сковороды, примусы, карбидные горелки – словно ржаво-стальная бахрома украшала состоящий из поклажи пузырь высотой с дом.
– Мул, – сказал Скалозуб завороженно. – Это все один мул тащит…
Гора поклажи лежала на широкой станине, прихваченной подпругой. Бока небольшого животного с черной шкурой в серых пятнах раздувались и опадали при каждом шаге. Мутафаг, понял Баграт, прикинув вес поклажи. Обычная скотина такое не потянет.
Мул знай себе брел к повозке, «пузырь» на станине покачивался, бряцал и позвякивал. Рядом, опираясь на длинную палку, украшенную колокольчиками, вышагивал высокий худой хозяин в развевающемся на ветру брезентовом балахоне, широкополой соломенной шляпе, шерстяных штанах и очень больших, черных, с закругленными носками ботинках. Свисающие с полей шляпы разноцветные ленточки полоскались на ветру. Монахи, приоткрыв рты, наблюдали за человеком. Не дойдя немного до повозки, тот пристукнул посохом о землю и, когда мул остановился, произнес низким, с легкой хрипотцой, голосом: