Битва героев (сборник)
Шрифт:
Киборг повесил канистру за спину, подхватил с земли балахон.
– Больше никого не встретил?
Пан Кримжел покачал головой:
– К перепутью сразу пошел. Решил, в Харькове таки повеселей торговствовать будет.
Он кивнул и повернулся к мулу, который все это время стоял неподвижно, глядя на людей равнодушными темными глазами.
– Ну что там? – спросил Баграт у Скалозуба, отходя к повозке.
Тот попробовал качнуть колесо, хлопнул по ступице и выпрямился.
– Ну так что… нормально вроде, – нехотя проворчал он, потом вдруг зыркнул на пана Кримжела, который, повернувшись к монахам спиной, привязывал к станине кофейный чайник, порывисто шагнул к Баграту и прошептал:
– Хозяин, давайте я его завалю щас? – Пальцы телохранителя так сжались на автомате, что побелели костяшки. – Шмальну в спину и…
Он замолчал, потому что Ежи снова стукнул его кулаком.
– Ну, чего тебе?! – прошипел Скалозуб.
Секретарь молча указал подбородком на мула. Тот поднял голову и в упор смотрел на них. И, самое главное, украшенные кисточками большущие ухи его развернулись, как чаши локаторов, в сторону людей.
– Он нас подслушивает, – одними губами беззвучно произнес Ежи.
Скалозуб поежился и неуверенно хохотнул:
– Та не может такого быть!
– А ты вспомни: он сам встал, торговец не понукал его, – возразил секретарь.
– Да ты об чем ваще?
– У них телепатия.
– Чиво?! – изумился телохранитель.
Остальные монахи столпились вокруг, вытянув шеи, прислушивались к разговору. Почти все вздрогнули, когда сбоку донеслось:
– Будьте здоровы, бродяги!
Пан Кримжел зашагал по дороге, опираясь на палку. Он не коснулся мула, не дернул за повод – но скотина пошла следом. Закачался холм из поклажи на станине, звякнул чайник.
Когда торговец прошел мимо, Ежи поднял указательный палец и важно помахал перед носом Скалозуба.
– Киборг мутафагом мысленно управляет. Про гронгов-то слыхал? С Чембой были.
– Да они ж не такие совсем!
– Не важно. Среди мутафагов есть те, что мысли чуют. Может, этот мул умный… ну, как человек все равно.
– Да не может такого быть, чтобы скотина какая разумением человека превосходила!
– Так то смотря какого человека. Тебя – запросто, – отрезал секретарь и пошел к повозке, расталкивая монахов.
Скалозуб, приоткрыв рот, уставился вслед торговцу и его мулу.
– Это что ж такое начнется, – произнес он тихо, – ежели киборги с мутафагами в сговоре. Ежели они…
– Все, едем! – Баграт хлопнул его по плечу, и охранник подскочил, едва не выронив автомат. – До Свири недалеко осталось.
– Юл! – Конь под Прохором крутился на месте, не желая ступать на кривые балки моста, где горел мотоцикл. – Юл, как нам за овраг перебраться?!
– Не ори, – спрыгнув с лошади, огрызнулся медведковский. – Разобъясни лучше, чего в киевских палить стали. Видал, скока ваших этот седой положил?
Он подошел к краю обрыва, поднял необычный пистолет, напоминавший металлический пенал с длинной рукоятью и коротким стволом на торце. Осмотрев его, выщелкнул магазин, покрутил, разглядывая.
– Автоматы, выходит, у него были. Два. Компактная вещица, под курткой спрятать легко. В этом патронов нема уже.
Он вставил магазин в рукоять и сунул оружие за пояс.
– Значится, он его бросил, чтобы гранату подорвать, – рассуждал дальше Юл, – опосля в овраг сиганул.
Медведковский взглянул на сидящего в двух шагах от него Оглоблю.
– Та'к вот.
Башмачник таращился на своего убитого коня и что-то мычал, держась за голову. Из ушей его текла кровь. Жеребца осколками посекло, а самого Оглоблю контузило, и он не слышал, как шипит и дергается раненый манис у него за спиной.
В повозке, свесив руки за борт, ничком лежал Коста. По условленному знаку Прохора Рэм разнес переговорщику голову выстрелом из обреза и сразу получил метательный нож в шею от Мирча. Тяжелое лезвие, пробив горло, перерубило позвонки, потому Рэм умер мгновенно. Вдоль края обрыва распластались мертвые тела остальных бандитов, между которыми бродили, фыркая, испуганные лошади.
Калеб подошел к манису, приставил к плоской башке ствол карабина и спустил курок. Ящер пронзительно заверещал, тело его выгнулось, лапа судорожно дернулась и ударила охотника в колено.
– Еще и лягается! – Разъяренный Калеб перезарядил карабин и всадил пулю в ляжку рептилии, но манис уже сдох.
– Ну… Я… – Прохор закашлялся. Конь не желал подчиняться. – Юл… Уйдут же!
Медведковский подошел к своей лошади, забрался в седло и, ни к кому не обращаясь, сказал:
– Валить, пока светло, надо. В топях ночью загнемся.
Сплюнул и натянул платок на нос.
Калеб развернулся к нему.
– Есть тута еще мост?
Юл покачал головой.
– Прохор! Ехай сюды.
Охотник повесил за спину карабин и пошел к своему коню.
– Калеб, стой! Вы… – Ординарец заперхал, наглотавшись дыма. Он сгорбился в седле, пытаясь натянуть платок на лицо, чуть не выронил револьвер, отпустил повод. Его гнедой тут же перестал крутиться и побрел прочь от моста к темной прогалине, где земля была ровной и не дымилась.
– Куда?! – только и успел крикнуть Юл.
К Прохору подбежал Калеб, но было уже поздно. Гнедой ступил копытами на прогалину и погрузился по грудь в тлеющую яму. Истошно заржал, задергался, пытаясь выбраться, сбросил седока… И тогда полыхнуло.
Юл подался назад, разворачивая лошадь. Калеб растянулся на земле, закрывая голову.
С шипением из ямы взметнулся клуб белого дыма, будто чан с водой опрокинули на раскаленные угли. Человеческий крик и ржание слились в один протяжный предсмертный вопль и оборвались.