Битва королев
Шрифт:
Все же Джон рассердился на своего доверенного палача. Этому бешеному нормандцу плевать было на церковные запреты. Он презирал все «Божеское» и грабил церкви и монастыри, удовлетворяя свою ненасытную жадность.
Король Джон сам любил забавляться с аббатами и монахами, давшими обет безбрачия, но уж слишком много разговоров разнеслось по Европе об «играх» с церковниками его любимого полководца!
Джон пожурил нормандца и… простил. Его не встревожило даже, что осквернение святынь лишит корону последних приверженцев –
Впрочем, и он в конце концов впал в панику от содеянного его слугой и закадычным дружком, когда поползли слухи о злодействе, учиненном этим извергом в аббатстве святого Альбина. Бесчеловечный выродок Фолкс разграбил город, поубивал после пыток большинство его обитателей и настиг тех, кто укрылся в аббатстве. Он взломал ворота неприкосновенного убежища, забрал все драгоценности из храма и потребовал, чтобы ему привели самого аббата.
Аббат явился, громко протестуя и спрашивая Фолкса, понимает ли он, что находится в храме Господнем. На это Фолкс де Бреати ответил с хохотом, поддержанным его соратниками, что от сотни фунтов серебра выкупа Господь не обеднеет. А иначе Господь будет лицезреть воочию, как его служители испытают при жизни муки адовы, а аббатство сгорит дотла.
Зная, что Господь далеко, а Фолкс де Бреати близко и пытки ждут его на земле, а не в загробном мире, аббат согласился отдать серебро.
После этого Фолкс отбыл, едва взглянув на полученные сокровища, собираясь в ближайшем будущем вернуться сюда же и погрузить их в свои сундуки, которые и так уже ломились от добычи.
Но той же ночью он пробудился от внезапного кошмара. Он спрыгнул с кровати и принялся вопить, что он «подыхает». Именно «подыхает», а не умирает, как суждено человеку.
Маргарет, которая должна была радоваться освобождению от этого чудовища, спокойно произнесла:
– У тебя был плохой сон, супруг, но сны что-то всегда означают. Поведай мне о своем ночном кошмаре.
Не бывало такого случая, чтоб де Бреати исповедовался кому-нибудь или вообще, затевал искреннюю беседу. Но сейчас его пробирала дрожь. Он сидел на постели, безоружный, в одном нижнем белье, потел и дрожал от озноба одновременно.
Он уже не был тем человеком, кто брал города и внушал ужас всем, кто приближался к нему.
– Мне приснилось, что я стою на колокольне аббатства святого Альбина и она рушится подо мною, и я… погребен под обломками, но еще почему-то жив.
– В твоем сне есть смысл, – осторожно сказала Маргарет. – Ты обидел аббата, и за это будешь наказан. Бог недоволен, что ты оскверняешь святые обители.
Де Бреати тогда расхохотался, как всегда бывало, если жена раскрывала рот в его присутствии. Но дрожь по-прежнему сотрясала его.
– Вернись в аббатство, – посоветовала она. – И покайся перед монахами.
– Ты хочешь моего покаяния?
– Отец короля Джона это выполнил после убийства
– И ты просишь, чтобы я поступил так же?
– Я ни о чем тебя не прошу. На горьком опыте я убедилась, что просить тебя о чем-либо бесполезно. Но я осмелилась дать совет. Ты истоптал сапогами и копытами коней множество святых мест… но аббатство святого Альбина находится под особым присмотром Господа. Небеса тебя предупредили. А дальше – выбирай, как тебе угодно! Сон в руку! Он сбудется.
Маргарет удивило, что ее безбожный муж суеверен и думает о смерти. Ей казалось, что чудовище, порожденное дьяволом, бессмертно и никакие предупреждения, ниспосланные с небес, на него не действуют.
Но супруг ее вдруг на рассвете приказал седлать коней, потребовал, чтобы она сопровождала его, и направился в аббатство святого Альбина.
Скачка была такой стремительной, что бедная женщина чуть не задохнулась от встречного ветра, а черные тучи летели по небу, словно гончие собаки, преследующие добычу.
Рыцари доставили Фолксу истерзанного аббата. В нем еще теплилась жизнь, и священник надеялся, что новые муки осветят его чело нимбом.
Но палач рухнул перед ним на колени, обнажил спину для бичевания, покаялся. Что оставалось делать бедному священнику, как только отпустить грехи тому, кому нельзя было вообще рождаться на свет.
Вот так выкручиваются пройдохи и наглецы! Получив отпущение грехов и якобы очистившись, нормандец вновь облачился в кольчугу и громко, так что уцелевшие монастырские стены отразили многократно его мерзкий голос, заявил, что супруга его ведьма, она якобы ввела победоносного полководца в заблуждение, наслала на него порчу и заставила унизиться перед ничтожными монахами. И если он, Фолкс де Бреати, простит им дьявольское наваждение, то они глубоко ошибаются.
В подтверждение его слов воины обнажили мечи и затрясли копьями. И тогда уж обманутый аббат воистину содрогнулся, потому что увидел перед собой дьявола во плоти.
Но после окончательной расправы с аббатством, нормандец уже не разыгрывал подобных кощунственных спектаклей. Он обратил все свое внимание на Францию, ибо там вершились, по его мнению, большие дела после постыдной кончины короля Джона.
К разочарованию таких «рыцарей удачи», как де Бреати, удача нигде им не сопутствовала.
В Англии же юный король Генрих утвердился на троне, а советник его де Бург потребовал вернуть все замки и поместья, раздаренные чужеземцам «добрым» Джоном. Англия уже не хотела терпеть, чтобы по ней ползали такие паразиты-кровопийцы, как Фолкс де Бреати.
Ну а мерзавцы, конечно, всполошились. И Честер, и епископ Винчестерский… вся свора боялась усиления власти Губерта де Бурга, разбившего недавно французский разбойничий флот и поэтому ставшего народным кумиром.
Любым способом надо было его унизить, а потом свергнуть.