Битва на Калке
Шрифт:
– Отдашь ему Никодим в обмен на оскорбление деньгу, а ли имущество равноценное, – вынес приговор воевода, – столько сколько, он сам захочет. А если после того он захочет сестру твою второй женой взять, или наложницей, тоже отдашь. Заслужила.
Никодим скривившись, наклонил голову в знак подчинения. Воевода замолк на мгновение и продолжил, усмехнувшись.
– Да только он не захочет.
Григорий бросил взгляд на длинноволосую Настасью, рыдавшую сейчас в кустах. Даже с подбитым глазом она чем-то напоминала Клавдию Шифер. «Ничего девчонка, – подумал Григорий,
– Да уж, – подтвердил механик вслух и вспомнил про удар дубиной по ребрам, – Денег возьму, если дадите, это справедливо. Долларов сто нормально будет за моральный ущерб. А Настасья пусть пока в девках походит.
Суд закончился, и мужики разошлись. Никодим увел заплаканную Настасью домой, сказав, чтоб зашел за данью положенной попозже. И Григорий, обрадованный счастливым исходом, совсем уже было, засобирался домой, но тут воевода неожиданно заговорил снова.
– С девками разобрались, теперь поговорим о делах наших ратных.
Механик насторожился. Раздвоение сознания опять надвигалось. Может, все-таки грибы сделали свое черное дело? И кто только придумал их лизать.
– Каких таких делах? – тревожно спросил Григорий, потирая шишку на голове и поглядывая на ратников, которые стояли вокруг него полукругом. Сбежать было невозможно. Несмотря на свою гордую неподвижность, эти ниндзи зарубили бы мгновенно.
– Бабы – это твое дело, – перешел вдруг на доверительный тон воевода, снова хитро прищурившись, – но ты скажи мне, что ты тут пел мне про город странный, коего тут и в помине нет, и не слыхивал я таких городов вовсе. Да про море-окиян, до которого рукой подать…
– А что тут странного, – не понял Григорий, – все так и есть. До залива пятнадцать минут на маршрутке.
Воевода закивал, как бы соглашаясь, но произнес:
– А то, человече, что до моря теплого ходу отсюда тридцать ден без сна и роздыху, через земли половецкие, ежели не на ладье по Десне плыть. А до моря холодного и того больше.
Забубенный присвистнул.
– Это куда же меня занесло? За Урал что ли. Тут рядом есть большие города?
– А ты не знаешь?
Григорий отрицательно мотнул головой.
– Теперь, воевода, я ни за что не поручусь: кто я, где я, и что вообще здесь происходит. Видно, какая-то метаморфоза с пространством и временем в юнтоловском заказнике случилась.
Воевода встал, шагнул вперед и оказался рядом с Забубенным. Лицом к лицу. Усмехнулся.
– Память что ли тебе мужики отшибли?
Григорий почесал шишку и кивнул в сторону ближайших ратников.
– Да, похоже, только не деревенские махальщики, а вот эти мужики, в кольчугах.
– Ну, ты на них не серчай. Они свое дело знают. Без вины жизни не лишат. Тебя они легонько пристукнули, чтоб не шумел до времени. Пока не разберемся.
– Ну и что, разобрались же, – Забубенный сделал осторожный шаг в сторону, – Я чист. В общем, мне пора домой.
Путята ухмыльнулся в густые усы и положил свою руку на плечо механику. Рука у воеводы была железной.
– Вот что парень, – проговорил он, – непонятен ты мне. Шатаешься по лесам в одеже странной. Людей обходишь. Говоришь то понятно, то не по-нашенски. Словами заморскими бросаешься, опять же. Кто ты, мне пока не ведомо. А я воевода, потому ведать должен. Сейчас темные времена настают.
Забубенный понял, что главный приговор еще впереди.
– Короче, с нами поедешь в Чернигов. По дороге разберем, что за птица.
– Если я правило понял, – уточнил Забубенный, – вариантов у меня не много.
Путята как бы невзначай погладил ножны своего меча.
– Мне с тобой сейчас возиться некогда. Тороплюсь. Князь наш Мстислав ждать не любит, ему поход готовить надобно. Меня дожидается. Скорый суд, если упрямиться будешь, хоть сейчас проведем. У Никодима, знакомца твоего, кузня есть. Пытнем тебя каленым железом, в раз расскажешь нам правду-матушку. Если враг – в кипятке сварим или на кол посадим. Ну, а если наш человек, – отпустим. А полезным будешь, может еще, и награду получишь.
Григорий засомневался. Если принять место действия на веру, то в сложившихся обстоятельствах, вариантов и в самом деле было не много: пытка, кол, кипяток или дальняя дорога. Забубенный решил, что у него окончательно съехала крыша. Отпускать его домой никто не собирался. Да и где он дом то: за лесом, или, в самом деле, занесло честного механика каким-то ветром в древнюю Русь. Хорошо, хоть не в древний Китай. По-китайски то он не понимает, там с голоду бы умер, пока язык выучил, а с этими кое-как общаться можно. Значит, придется ему задержаться в этом странном мире богатырей да селянок. Ну что ж, по любому выходила дальняя дорога. Может быть, по пути удастся выяснить, что происходит, и где он проявился. Или назад дорогу отыскать.
– Не надо пытать, начальник, – решил Григорий, вздохнув, – я с вами по доброй воле поеду. На кол сесть никогда не поздно. Так что поехали в ваш городок, по дороге допросите. Только вот я коней боюсь.
Воевода молча взглянул ему в глаза. Взгляд Путяты был прост и понятен: «Либо на коня, либо на кол, выбирай».
– В детстве с зебры упал в зоопарке, и с тех пор к лошадям подойти боюсь. – поправился Григорий, – Но, я постараюсь. Ведь не сложнее, чем мотоциклом управлять, да?
– Это какой конь попадется, – ответил воевода, – но ты не боись, паря, мы тебе клячу смирную дадим. Эй, Данила, отведи этого к Савраске, что копья везет. Она и его стащит заодно. Да остальным скажи, что выступаем через время малое. Пусть сбираются.
Данилой оказался черноусый ратник, стоявший при допросе слева от Григория. Он радостно хлопнул механика по плечу и показал рукой вперед, мол «иди, руки за спину, шаг вправо, шаг влево и сам понимаешь, что с тобой будет». Григорий повернулся и пошел немного впереди черноусого Данилы по направлению к последнему дому, за которым открывалось обширное поле, посередь которого паслись кони богатырские, мирно пощипывая травку, под присмотром нескольких бойцов. Чуток поотстав за ними тронулись еще трое воинов из отряда.