Битва с небесами (сборник)
Шрифт:
– Занятное наблюдение, – сказал Вольф. – Нам говорят, что Дельваль зашел в дом и увидел, что Стедман сидит за столом… вот здесь. Стедман навел пушку, но он пьян. Дельваль выхватывает пистолет, стреляет. Проделывает аккуратную… обрати внимание, он стреляет узким пучком, значит, верит в свою меткость… дырочку в стене, но не успевает прицелиться как следует. Стедман убивает его и засыпает. Тут сбегается народ. Тщательно задуманное убийство из выгоды рассыпалось, потому что болван Стедман выпил
– Так они говорят, – сказала Кристина.
– Гм. А насчет окна есть еще один интересный момент, на который у нас уже не остается времени. Идем. Придется будить служащего земельной конторы.
По счастью, служащий спал в крохотной комнатке сразу над конторой. Вольф с ходу обрушил на него два вопроса, выслушал сонные, ворчливые ответы и сказал, чтобы тот спал дальше.
– А теперь пошли узнаем, что происходит в «Саратоге».
На скамье у входа в гостиницу развалилась пьяная шлюха. Она повторяла, ни к кому в особенности не обращаясь: «Повесить – это еще мало… повесить – это еще мало…»
– Вижу, местная элита уже пришла к определенному мнению, – сказал Вольф. – Держи пистолет наготове.
Они вошли.
Гостиная и бар были полны, испуганные бармены просто протягивали бутылку каждому, кто попросит. Две крашеные блондинки наливали пиво. Разбирательство было в самом разгаре.
На стойке стоял шахтер и кричал:
– Чего тут разговаривать… Все мы знаем, кто это сделал и зачем… Чтобы отнять у бедняги Рафа новый участок… Так чего мы ждем?
Собравшиеся дружно загудели.
– Да и нет у нас никакого суда, – закончил шахтер неожиданно разумным тоном.
На стойку вскочил Боров, телохранитель Кенфидда:
– Он прав! Давайте сразу покончим.
– Нет! – крикнул кто-то из-за спины Джошуа. – Он не прав!
Вольф и толпа обернулись. В дверях стоял Стаутенберг.
– Тьфу, черт, – произнес кто-то в тишине, – ща будет проповедовать.
Послышался смех.
Стаутенберг, словно не слыша, протолкался к стойке.
– Знаю, многие из вас… почти все… считают меня занудой. Но книга, в которую я верю, говорит: «Не судите, да не судимы будете». Задумайтесь на минуту. Сейчас не важно, кто это сказал и верите ли вы в Него.
Представьте, что вы совершили ошибку… сделали что-то ужасное после лишней бутылки или дозы. Хотели бы вы, чтобы вашу судьбу решали вот так, сразу, в угаре? Пьяные, обкуренные? Неужели не стоит протрезветь, обсудить спокойно?
– Нет! – послышалось из толпы. – Разве тебя не учили: «Око за око, зуб за зуб»? Леф разозлился и шмякнул Рафа, теперь мы разозлились и шмякнем Лефа. Разве это не справедливость?
Толпа, веселясь, разразилась хохотом. Стаутенберг покраснел, однако сдержал гнев.
– Брось, Тони, – сказал Кенфилд, выходя из-за стойки. – Святой отец. Мы уважаем тебя за честность, но никто больше не верит в эту старую муру.
– Не верит? – крикнул Стаутенберг.
Кенфилд притворился, что разглядывает толпу.
– Отсюда не похоже. Сдается мне, все довольны решением. Кроме, может быть, Стедмана.
Он выждал, пока уляжется смех.
– Чего вы хотите, святой отец? Суда? – В голосе его звучала издевка. – Святой отец требует суда. Замечательно, – продолжал Кенфилд, – но для начала, кто будет защищать Стедмана? Нам всем тут жить дальше.
– Не всем, – сказал Вольф.
Наступила тишина, только в углу кто-то пьяно хихикнул. Вольф подошел к стойке. Его шаги были слышны во всей комнате.
– Я не собираюсь здесь жить, – сказал он. – Пусть будет суд. Я готов защищать Стедмана.
– Это еще кто? – выкрикнули из толпы.
– Вали отсюда, – рявкнул Боров. – Ты вообще нездешний, так и молчи.
– А ты здешний? – спросил Вольф. – С каких это пор? Кенфилд привез тебя два месяца назад, а мы должны верить, что ты тут с открытия планеты?
Боров растерянно отступил на шаг.
– Ладно, – громко сказал Кенфилд. – Суд так суд. Всех устраивает? Я буду обвинителем, Джошуа Вольф попытается вкручивать нам мозги. Но мы-то с вами знаем приговор, верно?
Послышались одобрительные возгласы.
– Пусть приведут Стедмана! – закричал кто-то. – Человек имеет право на честное разбирательство перед тем, как его вздернут!
Леф Стедман дрожал, как в лихорадке, отчасти – от страха, отчасти – от взбадривающей таблетки, которая прогнала сон, зато вызвала чудовищное похмелье.
– Зачем вы это делаете? – шепотом спросил он Вольфа.
– Я – порядочный гражданин и твой новый друг, – сказал Джошуа. – А теперь заткни хлебало и не открывай, что бы ни случилось, а то голову оторву.
Кенфилд ходил взад-вперед, явно довольный происходящим. Кристина стояла рядом со Стаутенбергом. Вольф с одобрением заметил, что правую руку она держит за пазухой, на рукоятке бластера.
– Не будем разводить тягомотины с присягой, – сказал Кенфилд. – Мы и так поймем, кто врет, а кто – нет. Сначала обвинение. Давайте сюда доктора Нонхоффа.
Доктор был не трезвее остальных, но кое-как рассказал, что видел и к каким выводам пришел.
– Можешь спрашивать, – сказал Кенфилд.