Битва Шарпа
Шрифт:
— Мои люди не распространяли слухов, — возразил Шарп.
— Ваши люди? — поддразнил его Хоган. — Они не ваши люди, Ричард. Они — люди Кили, или, более вероятно, люди Бонапарта, но они не ваши.
— Они — хорошие солдаты, сэр, и они дрались хорошо.
Хоган только покачал головой, слыша гнев в голосе Шарпа, затем, придерживая друга за локоть, повел его вдоль восточных зубчатых стен.
— Позвольте мне попробовать объяснять кое-что вам, Ричард, — сказал Хоган. — Треть этой армии — ирландцы. Нет батальона, в котором среди рядовых не было бы полным-полно моих соотечественников, и большинство этих ирландцев — не поклонники короля Георга. А с какой стати им быть? Но они здесь, потому что дома нет никакой работы и никакой пищи, и потому что в армии, благослови ее Бог, у людей хватает здравого смысла относиться к ирландцам хорошо. Но просто
Шарп развернул бумагу. Он был огорчен тем, что считал несправедливостью. Капитан Донахью и его люди хотели драться с французами, но вместо этого их задвигают в дальний угол. Они должны возвращаются в штаб, где их разоружат как предателей. Шарп чувствовал искушение скомкать предписание Веллингтона, но заставил себя сдержаться.
— Если вы хотите избавиться от нарушителей спокойствия, — сказал он вместо этого, — тогда начните с Кили и его проклятой шлюхи, начните с…
— Не учите меня как делать мою работу, — едко оборвал его Хоган. — Я не могу действовать против Кили и его шлюхи, потому что они не состоят в британской армии. Вальверде мог бы избавиться от них, но он не будет, таким образом, самое простое и благоразумное решение — избавиться от всего проклятого клубка проблем разом. И завтра утром, Ричард, вы сделаете именно это.
Шарп глубоко вздохнул, чтобы обуздать гнев.
— Почему завтра? — спросил он, когда он успокоился настолько, чтобы заговорить снова. — Почему не теперь?
— Потому что вам потребуется весь оставшийся день, чтобы похоронить мертвецов.
— А почему приказывают, чтобы это делал я? — спросил Шарп недовольно. — Почему не Рансимен или Кили?
— Потому что эти два господина, — ответил Хоган, — вернутся вместе со мной, чтобы дать показания. Собирается следственная комиссия, и я должен быть абсолютно уверен, что суд обнаружит в точности то, что я хочу, чтобы он обнаружил.
— Какого черта нужна следственна комиссия? — спросил Шарп неприязненно. — Мы и так знаем, что случилось. Мы были разбиты.
Хоган вздохнул.
— Мы нуждаемся в следственной комиссии, Ричард, потому что отличный португальский батальон был порван в клочья, и португальскому правительству это не понравится. Хуже того: нашим противникам в испанской хунте это понравится. Они скажут, что события прошлой ночи доказывают, что иностранные войска нельзя доверять британскому командованию, а именно сейчас, Ричард, мы больше всего хотим, чтобы пэр стал Generalisimo Испании. Иначе мы не сможем победить. Так что самое главное, что мы должны сделать теперь, — это добиться того, чтобы это несчастье не лило воду на мельницу проклятому Вальверде, поэтому и назначают торжественно следственную комиссию и находят британского офицера, на которого может быть возложена вся вина. Мы нуждаемся, благослови Бог бедного ублюдка, в козле отпущения.
Шарп почувствовал как медленно, исподтишка подбирается к нему беда. Португальцы и испанцы хотели получить козла отпущения, и Ричард Шарп будет отличной жертвой — жертвой, которая будет связана по рукам и ногам рапортом, который Хоган представит сегодня днем в штабе.
— Я пытался объяснить Оливейре, что Луп собирается напасть, — сказал Шарп, — но он не верил мне…
— Ричард! Ричард! — прервал
— Рансимен, — сказал Шарп.
Хоган хищно улыбнулся.
— Точно. Нашим Управляющим фургонами пожертвуют, чтобы сделать португальцев счастливыми и убедить испанцев, что Веллингтону можно доверить их драгоценных солдат. Я не могу пожертвовать Кили, хотя я хотел бы, потому что это расстроит испанцев, и я не могу пожертвовать вами, потому что у вас слишком низкое звание, кроме того, вы понадобитесь мне в другой раз, когда у меня будет очередное дурацкое поручение, но полковник Клод Рансимен родился именно для такого момента, Ричард. Это — гордая и единственная цель жизни Рансимена: пожертвовать честью, званием и репутацией, чтобы сделать Лиссабон и Кадис счастливыми. — Хоган сделал паузу, размышляя. — Возможно, мы даже расстреляем его. Исключительноpourencourager les autres. [6]
6
Для поощрения других — фр.
Шарп подумал, что, очевидно, предполагается, что он понял французскую фразу, но она ничего не означала для него, и он был слишком подавлен, чтобы попросить перевод. Ему также было отчаянно жалко Рансимена.
— Независимо от того, что вы сделаете, сэр, — сказал Шарп, — не расстреливайте его. Это была не его ошибка. А моя.
— Если чья-то, — сказал Хоган резко, — так это была ответственность Оливейры. Он был хорошим человеком, но он должен был слушать вас, хотя я не осмелюсь обвинить Оливейру. Португальцам он нужен как герой, так же как испанцам — Кили. Так что в жертву принесем Рансимена. Это не правосудие, Ричард, это политика, и как всякая политика она противна, но правильно проведенная может творить чудеса. Я оставляю вас хоронить ваших мертвецов, а завтра утром вы докладываете в штабе о ваших разоруженных ирландцах. Мы найдем такое место, чтобы расквартировать их, где с ними не случится новых неприятностей, а вы, конечно, сможете тогда возвратиться к исполнению своих обязанностей.
Шарп снова почувствовал острую боль от несправедливости решения.
— Предположим, Рансимен захочет вызвать меня как свидетеля? — спросил он. — Я не буду лгать. Мне нравится этот человек.
— У вас извращенные вкусы. Рансимен не будет вызывать вас, никто не вызовет вас. Я позабочусь об этом. Эта следственная комиссия не устанавливает правду, Ричард, но снимает Веллингтона и меня со здоровенного крюка, который воткнули в наш общий зад. — Хоган усмехнулся, затем повернулся и пошел. — Я пришлю вам кирки и лопаты, чтобы похоронить мертвецов, — крикнул он на прощанье.
— Вы не могли послать нам то, в чем мы нуждались, не так ли? — крикнул Шарп вслед майору. — Но вы можете быстро найти проклятые лопаты!
— Я работаю волшебником, вот почему! Приезжайте и пообедайте со мной завтра!
***
Запах мертвечины уже царил в форте. Отвратительные стервятники парили над головами или громоздились на рушащихся крепостных валах. В форте уже было немного шанцевых инструментов, и Шарп приказал, чтобы Real Compania Irlandesa начала рыть длинную траншею для могилы. Он заставил своих собственных стрелков присоединиться к землекопам. Зеленые куртки ворчали, что такое занятие ниже достоинства таких элитные войск, как они, но Шарп настоял.
— Мы делаем это, потому что они делают это, — сказал он своим недовольным людям, указывая большим пальцем на ирландских гвардейцев. Шарп даже взялся руководить непосредственно: разделся до пояса и бил киркой так, словно это было орудие мести. Он раз за разом вгонял острие в твердую, скалистую почву, выворачивал комок и бил снова, пока пот не прошиб его.
— Шарп? — Грустный полковник Рансимен, сидя на своей большой лошади, всматривался вниз в потного, обнаженного до пояса стрелка. — Это действительно ты, Шарп?