Битва Стихий
Шрифт:
Щупальце Ка'аз-Рата обвило его ноги, мир перевернулся с ног на голову. В ушах зашумело, кровь хлынула к голове. Гевин болтался вниз головой. И он отчаялся судить о дальнейших планах Безликого слуги Древних Богов.
Он едва различал дальнейшие слова Ка'аз-Рата.
— Гевин. Так зовут его. Почти три года он был секретарем твоего отца, Андуин. Ты знал его имя до этого мгновения?
Принц по-прежнему не отвечал. Вряд ли он подобное знакомство могло обрадовать его.
— А знаешь ли ты, Андуин, откуда Гевин родом? Неужели тебе не довелось выслушать его замечательный рассказ о своем детстве?
Подвешенный
— Вас с Гевином многое роднит, Андуин. Его тело покрывают шрамы. Рубцы от ожогов. Если ты не перестанешь глупить, твое тело будет таким же. Ты зря упорствуешь, Андуин. Я долгое время наблюдал за тобой. Ты тот, кто мне нужен. Ты не воин и никогда им не был.
Возможно, Андуин покачал головой, Гевин не видел.
— Гевин покинул родной город примерно в твоем возрасте. Он туда больше не возвращался. Ты тоже никогда не вернешься в Штормград. Никогда не увидишь отца. Если орки не убьют Вариана раньше, то это сделает Древний Бог при своем пробуждении. Каждый умрет. Выживут лишь те, кто будет служить им.
Ка'аз-Рат зарычал. Этим утром на площади Забвенья перед тем, как окрасить пламя в сумеречные тона, генерал Умбрис рычал точно так же.
Вот оно.
Гевин не видел, лишь ощутил спиной горячее дыхание огня. Сковавшие его тело щупальца обжигали через одежду.
Безликий продолжил обращаться исключительно к Андуину:
— В детстве Гевин едва не сгорел заживо. Лишь чудо помогло ему. Свет пришел ему на помощь, Свет спас от смерти. Всю свою жизнь Гевин верил в это. Думаю, и сейчас верит. Всю свою жизнь он был благодарен Свету. Я выбрал его и приблизил к твоему отцу. Все эти годы Гевин предано служил мне, исполняя каждое поручение. Настало выполнить последний приказ!
Безликий швырнул его прямо в круг пламени. К сидящему на коленях принцу с клинком в руках. Андуин никак не отреагировал на окружившую его стену огня. Гевин с трудом поднялся на четвереньки. Руки и ноги тряслись. Огонь был везде. Огонь окружал его.
Совсем как тогда, в детстве. Совсем как в Стратхольме.
Принц настолько вцепился в клинок, так сильно сжал его в кулаке, что сталь легко разрезала плоть. Кровь текла меж пальцев, впитывалась в его белые одежды. Кровь и смерть.
Сквозь рев огня, сквозь громогласное биение сердца Гевин вдруг различил слова Безликого о живых мертвецах, о пережитом ужасе, о принце, который не спас их, а пришел с огнем и мечом и вырезал каждого жителя, а оставшихся сжег.
И Гевин снова оказался там. В тот самый час.
Он всегда боялся огня. Годы не заглушили тот парализующий ужас, охвативший зажатого в кольцо пламени мальчика. Пламя преследовало его в Стратхольме, шло, как и ожившие мертвецы, по пятам, смрадом горелой плоти душило его в моменты краткого, урывчатого сна. Гевин надеялся, что Свет никогда более не толкнет его в горячие объятия пламени. Но ошибся.
После расправы над зараженными чумой жителями город подожгли. Дом, в котором прятался Гевин, тоже загорелся. Гевин не сразу понял, что оказался в ловушке. Проще было погибнуть в огне, чем достаться трупам на растерзание. Но он выбрался. Животный инстинкт самосохранения погнал его на волю, заставил выломить разбитым в кровь плечом запертую
Гевин наяву ощутил запах гари.
В Стратхольме пламя загнало Гевина в тупик. Он оцарапал в кровь пальцы, стараясь влезть по ветхой кирпичной кладке наверх, а огонь обступал его со всех сторон, сжигая кислород и пути к отступлению. Задыхаясь, Гевин упал на землю. И увидел за стеной пламени незапертую калитку в крепостной стене.
Он помнил этот жар.
Он всю жизнь стремился его забыть. И только сейчас понял, что напрасно тешил себя надеждой. Он помнил обжигающие холодом поцелуи пламени, как разгорается в них страсть, как они становятся настойчивее, требовательнее, грубее. И как они обвивают все тело, срывая дымящиеся одежды. Его тело покрывали ожоги, оставшиеся после огненных объятий, когда обезумевший мальчик несся через стену огня на свободу, ради жизни.
Теперь спасения не было. Пламя танцевало вокруг него, пламя предвкушало скорую расправу над сбежавшей однажды жертвой.
Немыслимо, но сквозь бушевавшую стихию он четко расслышал слова Андуина:
— Одиннадцать человек. Четыре кучера. Восемь гвардейцев. Один повар. И два мальчика, помощники повара. Всего одиннадцать человек.
— Что ты сказал? — помедлил Безликий.
Андуин поднял глаза. Посмотрел на Безликого поверх пламени. Гевин вздрогнул, будто наткнулся на кинжал, а не на взгляд мальчишки.
— Вы спрашивали, сколько людей погибло той ночью. Скольких я не смог спасти. Одиннадцать человек. И среди них два поваренка. Вы забыли о них.
Он сошел с ума, лихорадочно соображал Гевин, он совершенно точно обезумел.
Этот грохочущее рычание было смехом. Безликий Ка'аз-Рат торжествовал.
— Два поваренка, верно! Почему же ты не спас их, Андуин? А этому человеку, ты дашь сгореть ему заживо на твоих глазах?
Он не сгорел.
Пламя передернулось хрустальной корочкой льда. Оно неистово билось за этой преградой, как голодный хищник, стремясь завладеть подаренной ему жертвой.
Андуин глядел на него исподлобья.
Принц ненавидит его, понял Гевин. Ненавидит, потому что не смог позволить ему сгореть заживо и тем выдал свои способности, столь необходимые Бенедикту.
Андуин держал Гевина в охранном коконе, пламя напрасно шумело вокруг него. Он ненавидел его за предательство, ненавидел за все, что он совершил, за то, что его жизнь он может спасти, тогда как тех одиннадцати человек — нет. И двух поварят, сказал принц. Он всегда будет помнить о каждом из них. Тогда он не мог помочь им, но теперь — может. А то, чем владеет Андуин, та сила, что подвластна ему, всегда борется против смерти.
Сияние вокруг Андуина накалялось. Каждая трещинка или щербинка в древнем полу стала видна. От яркой вспышки Гевин ослеп на какое-то время. Ощутил, что по щекам текут слезы. Но он знал, он был твердо уверен в том, что ему удалось увидеть перед тем, белое свечение взорвалось.
Свет раскрылся за плечами принца широкими, будто драконьими крыльями, обнял его, обволок сияющим плащом.
Бенедикт умышленно отослал лекарей от постели принца, понял Гевин, чтобы однажды Андуин прибегнул к своим способностям. Раскрылся. Бенедикт знал, что принц станет упорствовать. И он упорствовал, он терпел так долго, что Безликий не мог ждать и дальше.