Битва судьбы
Шрифт:
– Так-так, – проронил охотник мрачно. – Треплемся, значит? – Он смотрел сурово, и спутники под этим взглядом смешались. – Как же так? Вас же кто угодно мог обнаружить!
– Ну, такой интересный разговор получился, – горячо начал Леслав. – И мы увлеклись...
– Увлеклись? – не дал договорить Хорт. – Увлекаться можно дома, на теплой печи. Подойди к вам вместо меня Остроухий, разговор пришлось бы продолжить в темнице или на кольях!
– Ты прав, Хорт, я виноват, – опустил голову Ратан. – Но все хорошо, что хорошо заканчивается.
– Что ругаться, Хорт, все уже позади. – Маг примирительно
– Не доверяю я магии твоей, – упрямо помотал Хорт головой. – Не сработает, и что тогда?
– Что не доверяешь – правильно. Но чего спорить? Мы идем или нет?
– Идем, – ответил Хорт. – Собирайтесь.
По разведанному пути шли быстро. Хорт заранее определил место, где всего удобнее будет пересечь тракт, где лес, хоть и жиденький, с двух сторон подползает прямо к дороге.
– Перебегать будем по одному, – сказал охотник, когда маленький отряд вышел почти к обочине. – По моему сигналу.
Когда все приготовились, Хорт спросил подозрительно:
– Ну, что говорит твоя магия, Родомист? Есть ли рядом кто живой?
– Я не могу употреблять магию, ты же знаешь, – мягко укорил маг. – Я могу пользоваться ощущением живого, но оно действует всего сажен на тридцать. На этом расстоянии – никого.
Хорт молча развернулся и махнул Леславу. Тот перепрыгнул упавший ствол и, нелепо семеня, помчался через тракт. Когда невысокая фигурка с выпуклостью мешка на спине скрылась в лесу, Хорт мановением руки отправил вперед Ратана. Тот бежал быстро, ловко. Мечи, что при переходах носил за спиной, торчали причудливыми рогами. Едва воевода исчез за деревьями, охотник встревоженно повернулся.
С запада надвигался, приближаясь, глухой топот множества копыт. Хорт махнул рукой на другую сторону дороги, спрячьтесь, мол, и сам опустился на корточки. Рядом присел Родомист.
В руках первого конного, что вылетел из-за поворота, горделиво реял флаг на длинном древке. Голубого цвета полотнище с большим коричневым желудем посредине билось на ветру, и вилась под напором воздуха длинная бахрома. За знаменосцем следовал богато одетый Остроухий. Из-под толстого плаща виднелись доспехи, на поясе висел меч, а выражение лица было гордое, надменное. За ним следовал оруженосец, в руках держал щит с тем же желудем, что и на флаге, а также копье. Вслед оруженосцу последовала конница. Блестели кольчуги, лица были свирепы, не по-людски серебристые и золотистые локоны мягко вились на ветру.
Когда последний ряд воинов исчез за поворотом, а топот начал стихать, охотник спросил:
– Слышь, маг, чего это за желудь на знамени?
– Символ силы и стойкости. Такое знамя может носить только высший военачальник. Судя по тому, что оно с бахромой, перед нами проехал тысячник альвийской конницы вместе с ближней дружиной. – Родомист покрутил головой. – Скоро война.
Хорт только хмыкнул: война – это да, а у нас свои дела. Подождали еще немного и вдвоем побежали через тракт. Миновали его благополучно, наткнулись на укрывшихся в чаще Ратана и Леслава.
Почти сразу за дорогой начался настоящий, очень густой лес. Тут вырубали почему-то меньше.
Хорт знал, что дальше на юг лежат и вовсе необжитые земли. «Остроухие неохотно селятся вдоль границы, – думал
Наследник
Сколько Терик помнил, в коридорах родного замка всегда гуляли сквозняки. Вот и сейчас, за толстыми стенами – зима, и изо всех углов ползет мерзлая сырость. Но он привычно не фиксировался на подобных мелочах. Знал, что так было при предках и будет всегда, при самых дальних потомках.
Выйдя из собственных покоев, он миновал лестницу и зашагал по сводчатой галерее, что ведет к главной башне. Туда, где наследника Нордбурга ожидает конунг, отец. Следовал тысячу раз пройденным путем, поэтому мысли витали далеко, у цели, путь к которой очень долог.
Вынырнул из раздумий, когда в глаза ударил багровый свет факелов.
Тронный зал был освещен скупо. Конунг Аралод, как и положено правителю, сидел на троне. Суровое лицо выглядело так, словно его вырубили из гранита, глаза смотрели жестко. Отец Терика правил более тридцати лет, и правил железной рукой. Во многом благодаря ему народ йотунов выжил, не дал уничтожить себя Остроухим и Волосатым.
Терик поклонился конунгу, затем наставнику, что в темных одеждах почти утонул в тени сбоку от трона. И как не поклониться, ведь наставник – сам Астульф, главный маг государства, осиянный Даром.
– Ты пришел, сын. – Мощный голос Аралода прогудел под сводами, и, казалось, в такт ему, слыша настоящего властителя, кивают статуи прежних конунгов в стенных нишах.
– Я пришел, отец, – почтительно склонил голову Терик.
– Как ни больно мне это осознавать... – Терик удивленно вскинул глаза. В голосе отца ему послышалась печаль. Неужто и гранит может давать трещины? – Но ты пришел, чтобы проститься. Возможно, навсегда. – Теперь горечь проявилась явно, и Терик заскрипел зубами, сдерживая дрожь. Если уж отец опечален... – Ибо Последняя ночь беспощадна, маги выбрали тебя, и на юг поедешь ты.
– Лучшего воина не найти во всем государстве. Кроме того, он наделен Даром от рождения. – Бесплотный, тихий голос мог принадлежать призраку, но никак не живому существу. – Ваш сын, конунг, имеет больше всех остальных йотунов шансов на то, чтобы добраться до Храма и выйти из него.
– Я склоняюсь перед волей Судьбы. – Желваки заходили по щекам Аралода. – Сегодня вечером ты отправляешься. Путь долог, и ждать более нельзя.
– Да, отец. – Терик опустил глаза, чтобы предательская влага на них не так блестела в свете факелов.
– Ты должен выиграть. – К этому моменту Аралод одолел чувства, превратился из отца, что теряет сына, в правителя, который в первую очередь должен заботиться о собственном народе. – Войны с Волосатыми истощили нас. Хоть мы и приобрели земли, но потеряли при этом слишком много воинов.
– Я понимаю, отец.
– Твой драккар погружен на сани, лошади готовы. Сначала пойдешь по руслу Каменки до самых верховьев, затем волоком на Порубежную реку и по ней до самого Внутреннего моря.
– Я вернусь, отец. – Терик поднял голову. В ледяном взгляде конунга он увидел нечто вроде одобрения.