Битва «тридцатьчетверок». Танкисты Сталинграда
Шрифт:
Тогда же, ранним утром 13 сентября, небо над Сталинградом потемнело от сотен немецких самолетов, летящих на город. Их было гораздо больше, чем в предыдущие дни. Снова началась сильная бомбежка целей в центре города. Бомбардировщики 4-го флота Люфтваффе снова крушили вокзал, атаковали цели и слева, и справа от него. Особенно свирепствовали пикирующие «Юнкерсы-87» со своими воющими сиренами. А потом немцы начали сильнейший артобстрел. Особенно сильно они били по заводам и Мамаеву кургану. Самое интересное, что его название тогда было мало кому известно, даже среди коренных сталинградцев – бугор да и бугор! Эта высота была даже ниже некоторых улиц. Но эта высота была с довольно крутыми откосами, и хотя Мамаев курган был высотой всего 102 метра, но с него открывался обзор во все стороны, поэтому-то он и оказался очень важен и для наших войск, и для немцев.
В тот же день 13 сентября и в последовавшую ночь над Сталинградом раздались залпы реактивных гвардейских минометов «катюша». В три часа ночи 14 сентября наши «катюши» дали залп по немцам, и тут же загрохотала артиллерия и с правого, и с левого берега. Войска генерал-лейтенанта Чуйкова нанесли контрудар от Мамаева кургана, атакуя на запад и до начала оврага Долгий. Но уже с рассветом огромные массы «Юнкерсов» и «Мессершмиттов», бомбя и штурмуя части 62-й армии, прижали их к земле и остановили наступление. Около полудня фашисты полезли напролом и ворвались в центральную часть города. Участок вокзала Сталинград-1 находился на ровном месте, прямо ведущем к центру города, к Волге, к центральным переправам. Мамаев же курган находился севернее центра города, и его склоны представляли определенные трудности для быстрого продвижения. Немцы захватили вершину Мамаева кургана, но затем были выбиты, и в течение одного этого дня вершина кургана и отдельные его склоны переходили из рук в руки многократно. С этого дня и позже ответ на вопрос, кто чем владеет в данный момент, давала немецкая авиация: если она бомбила вершину кургана, значит, она была наша, если не бомбила – немецкая.
Главным же направлением немцы явно считали вокзал Сталинград-1. Центральный вокзал был захвачен и только в последующие несколько часов переходил из рук в руки несколько раз. Ожесточенные, доходящие до рукопашных схваток уличные бои шли уже буквально по всему городу. А 15–16 сентября наши войска нанесли мощный контрудар и сумели очистить от гитлеровских оккупантов набережную и центр города. Красноармейцы «зачистили» улицы Сталинграда от отдельных групп немецких автоматчиков, просочившихся к Волге. Выбили их и из Гвоздильного завода рядом с Центральным вокзалом, сам вокзал и Мамаев курган. Но отбить у противника большой массив кварталов за железной дорогой им не удалось: у врага остались пепелища домов и овраг Долгий. Вокзал и вершина Мамаева кургана и отдельные его склоны продолжали снова и снова переходить из рук в руки. Так, до 21 сентября вокзал переходил из рук в руки пятнадцать раз! В последний раз от оборонявшего вокзал советского батальона осталось всего несколько человек, которые выбрались из окружения и некоторое время держались в подвале за Гвоздильным заводом. Этот завод находился с северной стороны привокзальной площади, и стена его большого корпуса выходила прямо на тротуар.
«Крысиная война» – так прозвали гитлеровцы жестокую войну на улицах Сталинграда. Они рассчитывали сломить сопротивление защитников твердыни на Волге одним террористическим ударом с воздуха, как это было в Гернике или в Стокгольме. Но защитники Сталинграда стояли насмерть, даже в руинах они продолжали сражаться! Отвага воинов Красной Армии изменила саму стратегию ведения войн.
На полях боев Первой мировой войны и практически всех войн до нее армии сходились в сражениях, и победа одной из армий становилась автоматически и приговором для городов той или иной противоборствующей стороны.
Служивший еще в Первую мировую генерал Паулюс тоже рассчитывал, что защитники Сталинграда предпочтут «разумную и цивилизованную» капитуляцию.
Подняв 16 сентября на территории Сталинграда знамя с нацистской свастикой, «покорители Европы» думали, что город захвачен окончательно. Они даже стали строить железную дорогу для более быстрой переброски войск!
Но гитлеровцы и их командующий жестоко ошиблись.
«Дикие азиаты» не хотели принимать «цивилизацию», которая уничтожала своих же граждан только за то, что они имели иную культуру, религию, ту «цивилизацию», которая отказывала больным и слабым в элементарном сострадании, «цивилизацию», которая породила зловещую программу массовых казней «Т-4», Аушвитц и «Циклон-Б».
Евгеническая программа «расовой гигиены» «Акция Тиргартенштрассе-4» предусматривала сначала стерилизацию, а в дальнейшем – и физическое уничтожение людей с психическими расстройствами, умственно отсталых и неизлечимых больных, а также болеющих свыше пяти лет. Сначала уничтожались только дети до трех лет, а потом и люди любого возраста.
Вопросы «полезности» чудовищной «социальной программы» регламентировались внутренними документами «T-4»: «Производить уничтожение всех, кто не способен продуктивно работать, а не только лишенных рассудка».
Для поддержки населением программы эвтаназии проводились масштабные пропагандистские кампании, в ходе которых людей убеждали в том, что такой, откровенно людоедский подход к решению социальных проблем экономически выгоден.
На закрытом совещании 9 октября 1939 года число потенциальных жертв программы было установлено в 70 тысяч человек. Была принята пропагандистская формула «1000:10:5:1», согласно которой из каждой тысячи людей десять нетрудоспособны, 5 из 10 нужно оказывать помощь, а одного физически уничтожить. По этой формуле из семидесяти миллионов граждан Германии нуждалось в «дезинфекции» семьдесят тысяч человек.
Согласно документу, найденному впоследствии в замке Хартхайм, где и проводились казни «генетически чуждых элементов», до 1 сентября 1941 года было умерщвлено в рамках программы 70 273 человека. В документе, в частности, отмечалось: «Учитывая, что данное число больных могло бы прожить около десяти лет, сэкономлено в немецких марках 885 439 800,00».
Вот такая «цивилизованность»…
Защитники Сталинграда стояли насмерть не потому, что им в спины упирались стволы пулеметов заградотрядов НКВД.
Кстати, это – во многом не более чем либеральный миф, созданный через полвека после Победы моральными уродами и недобитками. Дело в том, что еще до Первой мировой англичанами была разработана тактика стрельбы из пулеметов с закрытых позиций – по пристрелянным точкам на местности. Поскольку та война была позиционная, то такая тактика позволяла не давать противнику вылезти из окопов. Также можно было поражать противника в окопах или вести огонь через головы своей наступающей пехоты. Этой тактике в Красной Армии обучали вплоть до начала Великой Отечественной.
Беспримерная стойкость советских солдат породила новую тактику войны. Уличные бои были самыми жестокими из всех. Дистанции бросков и прорывов здесь измерялись не километрами, как в блицкриге, а метрами. Кровавыми метрами…
Отдельное здание приобретало значение крупного узла сопротивления. Расположенный там «гарнизон» мог обороняться сутками, а то и неделями, пополняя боекомплект и другие запасы по подземным коммуникациям.
Массовость прорывов и фланговых охватов уступила место тактически грамотным, выверенным действиям малых групп бойцов. Обычно бои и с той, и с другой стороны велись подразделениями численностью не более усиленной роты, а это около 130–150 штыков.