Битва «тридцатьчетверок». Танкисты Сталинграда
Шрифт:
– Слева! Слева обходят. Огонь! Короткими очередями! Бей гадов.
Красноармейцы рассредоточились и заняли оборону в развалинах зданий, воронках от бомб и снарядов, траншеях. Уцелевшие красноармейцы открыли ответный огонь. Пулеметный взвод открыл заградительный огонь – светящиеся щупальца трассеров извивались в темноте, стремясь задавить противника. Словно два огненных спрута сошлись в схватке не на жизнь, а на смерть. Оглушительно грохала 76-миллиметровая пушка «тридцатьчетверки» – экипаж бил по вспышкам огня немцев. Трещал без умолку спаренный с пушкой башенный пулемет курсовой – в шаровой установке на наклонном лобовом бронелисте.
А скорострельные автоматические пушки высекали искры рикошетов из бортов советского среднего танка. Еще секунда – и все приборы наблюдения и прицелы «тридцатьчетверки» оказались разбиты. Стрелять теперь можно было только наобум.
Огонь вели самоходные зенитные установки на базе полугусеничных бронетранспортеров Zugkraftwagen-251 «Hanomag». На платформе позади кабины была установлена счетверенная 20-миллиметровая зенитная пушка 2-cm Flakvierling. Это орудие обладало поистине чудовищной плотностью огня – 400 выстрелов в минуту, а суммарный – 1600 выстрелов! При этом слабость отдельного 20-миллиметрового снаряда с лихвой компенсировалась скорострельностью. Словно огненный отбойный молоток крушил каменные завалы разрушенных сталинградских улиц! При этом сами машины оставались вне досягаемости ружейно-пулеметного огня красноармейцев. А танкисты Т-34 и вовсе не могли прицелиться.
– Юра, жми по ложбинке направо! – приказал Степан Никифорович.
Он развернул башню, выжидая, когда можно будет открыть огонь.
– Короткая!!! – Стеценко вжал спусковую педаль в пол башни. Первые очереди «ДШК» достались отнюдь не «Ханомагам», а прожекторным установкам.
Нужно было во что бы то ни стало погасить этот проклятый, мертвенно белый свет! От нескольких очередей передвижные прожекторные установки на полугусеничных броневиках разлетелись мириадами осколков. Самим броневикам тоже не повезло: броня в двенадцать миллиметров для крупнокалиберных пуль «ДШК» преградой была чисто номинальной, даже с учетом рациональных углов наклона. Так получилось даже страшнее – тяжелые пули весом в пятьдесят два грамма теряли большую часть своей энергии на пробитие брони, и в тела в серых мундирах с имперскими орлами человека влетали, как экспансивные. Такая пуля не просто пробивала, скажем, грудную клетку, а выворачивала ее содержимое наизнанку, кровавыми ошметками!
Подавив зенитные «скорострелки», Степан Никифорович перевел огонь на вражескую пехоту. Теперь все повторялось с точностью до наоборот: солдат вермахта пули пригвождали к развалинам. Для 12,7-миллиметрового боеприпаса с бронебойным термоупрочненным сердечником прошить кладку в полтора кирпича – не проблема. И еще оставалось достаточно кинетической энергии, чтобы проделать дырку, в большинстве случаев – сквозную, в тех, кто за этими стенками прятался.
Стеценко стрелял, поливая тонущие во тьме развалины смертоносными «светляками» трассеров. Благодаря его заградительному огню красноармейцам удалось отойти и перегруппироваться.
С обеих сторон в ночное небо взмыли осветительные ракеты и повисли яркими «люстрами». Но все же их призрачное сияние позволяло спрятаться в мечущихся в неверном свете тенях. Не то что в слепящих потоках света зенитных прожекторов, которые «добивают» на многие тысячи метров высоты.
Внезапно с верхнего этажа полуразбитого дома застрочили немецкие пулеметы. Яркие росчерки трассеров снова стали поливать свинцовым дождем наших пехотинцев. Для обычного стрелкового оружия и даже для танковых пушек они были недосягаемы – слишком крутой угол возвышения.
Но – не для советского зенитного танка Т-90! Угол возвышения его спаренной пулеметной установки составлял 85 градусов – с вполне очевидными последствиями. Степан Никифорович довернул башню, корректируя прицел по вспышкам трассирующих пуль. Подавляющий огонь сделал свое дело: вспышки ответных попаданий замелькали в оконных проемах, откуда гитлеровцы вели пулеметный огонь. Особой точности здесь и не требовалось, короткая, всего из трех патронов на ствол, очередь насытила ограниченное пространство крупнокалиберным свинцом до предела. Повторить подвиг Троцкого [17] гитлеровские пулеметчики в принципе не могли. Если пуля не убила сразу, то полсекунды спустя прилетела рикошетом в арийский затылок. А от куска свинца весом 52 грамма и каска не спасет…
17
Во время первого покушения на Льва Троцкого «мстители» во главе с мексиканским художником Давидом Сикейросом выпустили по квартире Троцкого более двухсот пуль из пистолетов-пулеметов Томпсона… и никого не убили, хотя спальня напоминала дуршлаг! Троцкий с женой и внуком выбрали единственное непростреливаемое место. По другой версии – спрятались под кроватью. В итоге чуть позже Лев Давидович все ж получил ледорубом по черепу с летальным исходом от некоего Рамона Меркадера. Впоследствии Меркадер получил в СССР звание Героя Советского Союза.
Смертоносные очереди двух крупнокалиберных пулеметов зенитного танка Т-90 просто раскидали солдат вермахта, которые устроили эту засаду. Под прикрытием заградительного огня красноармейцы отступили.
Поднявшееся из-за задымленного горизонта блеклое осеннее солнце застало штурмовую группу майора окапывающейся в развалинах к западу от Центрального вокзала Сталинград-1. Так образовался еще один плацдарм, и на его усиление командование 62-й армии бросило свежее подкрепление. Подошли три танка Т-70 и огнеметчики. Майор Валентинов грамотно разместил бойцов, определил секторы обстрела, приказал тщательно замаскироваться.
До гитлеровских позиций было не более двухсот-трехсот метров.
Чтобы лишить моторизованные и штурмовые части вермахта преимущества артиллерийской и авиационной поддержки, командующий 62-й армией генерал-лейтенант Василий Иванович Чуйков приказал максимально, на бросок гранаты, сокращать расстояние между боевыми порядками советских и немецко-фашистских войск. В результате германскому командованию пришлось отказаться от артобстрелов и массированных авианалетов на передний край, чтобы не поразить ненароком собственных солдат. А зная, как любят немецкие пилоты кидать бомбовый груз в чисто поле…
Однако в плотной городской застройке повышенную опасность представляли «воздушные охотники». Пикировщики «Юнкерс» Ju-87B могли очень точно поражать точечные и малоразмерные цели, что делало их настоящими «воздушными снайперами». Среди всех пилотов Люфтваффе они имели репутацию самых отчаянных вояк и нередко наносили на свои самолеты эмблемы с перекрещенными штык-ножом и гранатой – это знак рукопашной схватки, которая выдавалась пехотинцам за храбрость. Двухмоторные «Zerstorer» – «Мессершмитты» Bf-11 °C – обладали подавляющей огневой мощью: в носовой части были установлены две 20-миллиметровые скорострельные пушки MG-FF со 180 снарядами на ствол и четыре пулемета MG-17 с боезапасом в тысячу патронов. Обладая неплохой маневренностью у земли, они атаковали цели с бреющего полета. Также они нередко несли мелкие 50-килограммовые осколочно-фугасные бомбы. «Мессершмитты» Bf-109 тоже использовались как истребители-бомбардировщики.
Все это прекрасно знал Степан Никифорович Стеценко.
– Товарищ майор, – обратился он к командиру штурмовой группы. – Разрешите мне с танком передвинуться вон туда – ближе к перекрестку.
Майор Валентинов хмыкнул:
– Ты, Степан Никифорович, в бою показал себя смелым и грамотным бойцом, объявляю тебе благодарность!
– Служу Советскому Союзу! Ну, так как?
– Делай, как считаешь нужным. Там у тебя обзор лучше?
– Точно так, товарищ майор. Вкруговую, на триста шестьдесят градусов. С любого направления заходить будут – срежу гадов!