Битва в космосе
Шрифт:
— И что теперь, отец клана? — спросил Тернат.
— Не знаю, — откровенно признался Реатур. — Не пойму, почему он так уверен в победе скармеров над нами. А ты?
— Я тоже. Но он не вел бы себя столь нагло, не обладай скармеры какими-то возможностями для нападения. Война с самцами с той стороны Великого Ущелья… — Глазные стебли Терната вздрогнули от отвращения.
Реатур испытывал те же чувства. Стычки с соседними владениями редко приводили к крайностям. В конце концов, все население на восточной стороне Ущелья Эрвис происходило от первого почкования
— Нам нужно выставить дозор на краю Ущелья, — сказал Тернат.
— Хм-м? Да, да, конечно, старший из старших, — погруженный в мрачные раздумья, Реатур едва расслышал слова сына. — Позаботься об этом немедленно. Кроме того, я полагаю, что мы должны послать весточку в остальные владения омало, дабы предупредить их о возможном нападении. Правда, если ничего не произойдет, я стану посмешищем и паникером в глазах соседей. Как ты считаешь?
— Я не смею давать тебе советы, отец клана. Решение должно исходить от тебя.
Реатур мысленно согласился с ним. До тех пор, пока Тернат находится в его власти, он не имеет — да и не может иметь — собственной ответственности. Ее несет только хозяин владения.
— Посылай курьеров к Дордалу и Гребуру, — твердо сказал он. — Лучше подготовиться к беде, которая может и не случиться, чем дать ей захватить себя врасплох. Действуй от моего имени.
— От твоего имени, отец клана, — гордо отозвался Тернат и поспешно вышел.
Реатур последовал было за ним, но передумал и направился по коридору к палатам самок. Как и всегда, они завопили от радости, едва он открыл дверь.
— Реатур! — заголосили они наперебой. — Привет, Реатур! Посмотри, что мы делаем!
— Привет, Ламра, Морна, Пери, Нумар… — Реатур не замолчал, пока не назвал по именам их всех и не приласкал каждую; он давно взял себе за правило запоминать имена своих наложниц. В отличие от многих отцов кланов, он, насколько это было возможно, старался заботиться о самках. Его даже коробило от древней сардонической поговорки «ведешь себя, как старая самка» — ведь самки умирали совсем юными. Ему нравилась их прямота и прелестная детская непосредственность, которую слишком быстро утрачивали молодые самцы.
— Посмотри, Реатур, посмотри, что я сделала. — Нумар гордо показала господину красные линии и кружочки, нарисованные ею на куске высушенной шкуры носвера мелким крошащимся камнем.
— Очень красиво, — угрюмо сказал Реатур.
— Похоже на Морну, правда?
— Конечно, похоже, — согласился он с некоторым облегчением: теперь не придется спрашивать, что означают эти каракули. Нумар могла обидеться на его недогадливость, а у него не было сейчас никакого желания и настроения успокаивать раскапризничавшуюся самку — все из-за наглого западника и его угроз.
— Взгляни, как набухли почки у Байал! — воскликнула Ламра.
Байал шагнула к хозяину владения и с гордостью продемонстрировала ему шесть выпуклостей, кольцом опоясывающих ее тело, по одному чуть выше каждой ноги.
— Мне хотелось бы знать, в каком из них самец, — пролепетала она.
— Мне тоже, — мягко ответил он.
— И я хочу иметь почки, — заявила Ламра.
— Я знаю, Ламра. — Реатур помрачнел еще больше. Он знал, что как только почки Байал созреют и детеныши высвободятся из ее тела, она умрет. Байал и сама знала об этом, равно как и Ламра, но они не придавали этому значения. Молодость избавляла их от страха перед смертью. Единственное утешение в жизни самок: они навсегда остаются молодыми, поскольку умирают, не достигая сколь-нибудь преклонного возраста. Впрочем, сам Реатур почему-то уже не считал такой порядок вещей утешительным.
— Я хочу иметь почки, — повторила Ламра. — Реатур, я хочу получить их от тебя сейчас же.
— Я знаю, Ламра. — Хозяин владения с шипением выпустил воздух из дыхательных пор. — Приди ко мне.
Ликующе взвизгнув, Ламра подошла ближе и тесно прижалась к Реатуру. Остальные самки весело заверещали, и их радостный щебет поверг хозяина владения в еще большую печаль, но вскоре волны острого наслаждения, побежавшие по телу, заставили его забыть о ней. На некоторое время.
— Понял вас, Хьюстон, мы готовы принять зашифрованные инструкции согласно приказу. — Эллиот Брэгг отключил передатчик и оглядел кабину управления «Афины». — Первая шифровка с тех пор, как мы прибыли сюда, — заметил он. Несмотря на его искусственно-небрежный тон, последняя фраза даже и без невесомости зависла бы в воздухе
— Что такого они нам передают, чего не положено знать русским? — Ирв задал вопрос, который напрашивался сам собой.
— Секреты. — Жена антрополога, Сара, произнесла слово «секреты» с такой интонацией, будто оно было неприличным. Она указала на Минерву, вращающуюся на экране монитора. — Если у нас и есть противники, то они находятся там, а не на «Циолковском». По сравнению с аборигенами, русские — наши ближайшие родственники.
От Ирва не укрылась абсолютная уверенность, с которой говорила его жена. Это общее у врачей. Для того чтобы вызвать чувство доверия у пациента, они вооружаются почти надменной, завораживающей самоуверенностью, проявляя ее во всем, что делают.
Брэгг лишь пожал плечами, искоса взглянув на женщину.
— Приказ есть приказ, Сара, — сказал он почти нежно. — Я — старый вояка и привык исполнять приказания, не обсуждая их. Полагаю, что это — одна из причин моего назначения руководителем экспедиции.
Ирв увидел, что щеки Сары покрылись румянцем, а поджатые губы приготовились выдать резкий ответ. Но тут заговорила Луиза Брэгг:
— Думаю, нам следует сначала ознакомиться с содержанием шифровки, а уже потом выяснять политические пристрастия друг друга.
— Разумно, — сказал ее муж. Помедлив секунду, Сара неохотно кивнула коротко остриженной головой.
— Вот и прекрасно. Не будем ссориться, — улыбнулась Луиза, крупная флегматичная блондинка, лет на пятнадцать моложе Эллиота.