Битва за Арракис

Ла Имие

Однако тут случилось нечто непредвиденное.

Там же, рядом, стоял столик, за которым сидели двое каких-то незнакомых мужчин в синей форме; по гербу с изображением летящего стрижа было ясно, что это гвардейцы малоизвестного и далеко не влиятельного Дома Юзовка. Судя по всему, после заседания Совета Домов солдаты решили выбраться в город и немного отдохнуть; мужчины пили какое-то дешевое вино и ели жареную рыбу. Поначалу Йире и Гансент не обратили на них никакого внимания, пока внезапно, расслышав обрывок их беседы, не поняли, что те говорят о них.

– ...да

это ж мерзкие Харконнены со своей шлюхой! Ты ж слыхал от нашего виконта, что они на заседании устроили! Какого их сюда принесло? А их баба - отдельный случай. Ты вообще знаешь, что на Гайди Прайме творится? Они заставляют жительниц своей же планеты работать в домах удовольствий, разумеется, безо всякого жалованья, а тех, кто сопротивляется или отказывается, просто убивают или калечат, - сказал один из гвардейцев Юзовки, невысокий мужчина средних лет.

– Что-то эта женщина с ним какая-то странно веселая, не похоже, чтоб ее кто-то заставлял что-то делать или над ней издевался, - с недоверием ответил его товарищ, молодой человек лет двадцати.

– Да ты башкой подумай, - возмутился старший.
– Вот увезли Харконнены девушку из дома. Одному из них она приглянулась, и он решил, что она теперь будет обслуживать только его и его дружка, а не весь публичный дом. Какой у нее выбор? Либо два подонка, либо тысяча, да еще небось с извращенными пристрастиями. Тут будешь с ними и пить, и танцевать, и улыбаться, и делать вид, что тебя все устраивает, хотя может быть, что тебе на самом деле только головой в петлю осталось. Если бы она начала сопротивляться - так они бы ей язык вырезали да все кости переломали, а то и убили. Хотя от этого она не перестает быть шлюхой. На тот свет добровольно, конечно, страшно, но честная женщина с собой бы покончила, а не делала бы тут вид, как ей весело.

Йире, услышав их беседу, покраснела и остановилась. Гансент сжал кулаки.

– Так, еще одни, - процедил сквозь зубы молодой Харконнен.
– Иди пока к Раднору, а я разберусь с этими упырями.

Она схватила его за руку.

– Только не надо из-за меня драться!

– А я драться и не буду. Они побоятся ко мне лезть, но на место я их поставлю, чтоб не болтали всякую ахинею, - решительно сказал он и подошел к столику, за которым сидели двое гвардейцев.

– Юзовка-Юзовка, мурло неумытое, - произнес Гансент, глядя на опешивших солдат.
– Думаете, я ничего не слышал? Умереть сразу желаете или хотите помучиться?

Двое гвардейцев опешили. Они не ожидали, что Харконнен слышал всю их беседу.

– Слушай сюда, ты, мошоночный сосальщик. Вариант первый: ты сейчас встанешь на колени перед моей дамой и извинишься за все то, что наговорил. Вариант второй: я отрежу тебе яйца и подвешу на уши вместо серег, а хуй тоже отрежу и засуну твоему товарищу в задницу. На что согласен?
– обратился Гансент к незадачливому сплетнику.

Тот побледнел и затрясся как осиновый

лист.

– Простите нас...

Племянник барона взял со стола недопитую бутылку, поднес горлышко к носу.

– Плохо вам платит ваш виконт, что вы хлебаете такую дрянь.

В следующую секунду он разбил бутылку об стену над головами перепуганных гвардейцев. Обоих осыпало осколками и обдало брызгами вина, они в страхе втянули головы в плечи. Гансент бросил на стол отбитое горлышко.

– Вам повезло застать меня в хорошем настроении, придурки. Для первого раза я вас, так уж и быть, прощаю, но если я еще раз услышу, как кто-то из вашего Дома мелет всякую ахинею про Дом Харконненов, его подданных либо наши порядки - пеняйте на себя, живыми вы до вашей поганой планетки не доберетесь.

С этими словами он развернулся и пошел к своему столику. Оба солдата Дома Юзовка, радуясь, что легко отделались, быстро расплатились с официантом и потрусили к выходу.

– Ну вот и разобрался, - с безмятежной улыбкой сказал Гансент Йире.
– Извини за это безобразие, не хотел, чтобы так получилось. Ну и за выражения соответствующие... тоже извини. Просто эти милые люди иначе не поймут.

Йире внезапно рассмеялась и обняла его.

– Не надо извиняться. Мне, наоборот... очень, очень понравилось, как ты с ними разговаривал! Это... понимаешь, меня не удивило то, что сказали эти двое, я за свою жизнь уже привыкла к постоянным несправедливым обвинениям и к тому, что меня постоянно кто-то за что-то бранит. Однако за меня пока что еще никто ни разу не заступался, тем более так решительно, как ты сейчас!

– Йире, - ответил он, - я знаю, что ты не любишь меня, и я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь ответить мне взаимностью, но если сможешь - я буду ждать этого дня. А если даже и не сможешь, то позволь мне просто быть твоим другом. Другом и защитником. Рано или поздно я размажу по стенке того богомерзкого шакала, который волей судьбы оказался твоим мужем, и ты сможешь жить долго и счастливо с тем, кого ты сама себе выберешь.

– Любовь - тоже понятие сложное, - вставил Раднор.
– Бывает любовь между мужем и женой. А бывает между друзьями. И я не верю в то, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Она есть. И любовь между друзьями - тоже любовь, только немного в другом качестве.

– И поэтому я вполне могу любить тебя как друга, - подтвердила Йире.
– Как мужчину я люблю совершенно другого человека, но ты не возражаешь против этого.

– Сердцу не прикажешь, а ты не моя вещь и имеешь право выбора, - сказал Гансент.
– Для меня главное - чтобы ты была счастлива. Сейчас отдыхай и не думай ни о чем плохом, а к рассвету мы благополучно доставим тебя назад.

***

Для Ракана Харконнена эта ночь выдалась не столь веселой, как для его младшего брата.