Битва за Дарданеллы
Шрифт:
Развозов в общих чертах объяснил суть дела. Проинструктировал, как лучше действовать. Особо отметил, чтобы мичман берег людей и не лез в большую драку. Представил грека-проводника, знающего берег и местоположение магазина.
На палубе уже строили команду и выкликали охотников. С кормы спускали шлюпку.
Рядом с мичманом на банке примостился пожилой канонир. В руках он держал большой сверток. В свертке кремень и кресало, трут, пропитанные маслом тряпки, быстрый и медленный фитиль, синие ракеты-шутихи – все, что необходимо для поджога. Броневский мельком глянул в лицо канонира, перехватив взгляд, тот улыбнулся: –
– Весла на воду! – скомандовал Броневский почему-то шепотом. – Отваливай!
Первый гребок лишь пробороздил воду, второй толкнул шлюпку вперед и, наконец, третий устремил ее вперед.
Десант был столь стремителен и внезапен, что Броневский нашел берег совершенно пустым. Турки никак не ожидали появления здесь русского фрегата.
– Живее! Живее! – торопил мичман. – Дорога каждая минута!
Добежали до магазина – огромного сарая, заваленного грудами зерна и штабелями мешков с мукой. Там тоже было пусто. Несколько охранников пытались было защищать казенное добро, но их быстро разогнали выстрелами в воздух. В это время вторая шлюпка захватила еще одну, стоявшую под берегом, соколеву.
– Готовь поджог!
– крикнул мичман канониру. Тот вместо ответа лишь кивнул головой. Развязав свой пакет, канонир обстоятельно готовил выполнение возложенного на него дела.
Матросы тем временем быстро забросали соколеву мешками с хлебом.
– Ваше благородие! Никак турки к нам торопятся! – окликнул Броневского один из матросов и показал рукой в сторону уходящей за холмы дороги, над которой клубилась пыль.
– Конница! – присвистнул глазастый матрос. – Да еще сколько! Будет из нас сейчас одна капуста!
– Опомнились, злодеи! – в сердцах топнул ногой Броневский и, обернувшись, крикнул матросам, тащившим на плечах очередные мешки с хлебом. – Уходим!
Матросы на окрик шагу прибавили, но ноши своей не бросили.
– Поджигай! – обернулся мичман к канониру. Тот невозмутимо хмыкнул:
– Не извольте волноваться, ваше благородие! Еще чуток осталось! Надо, чтоб полыхнуло, так уж полыхнуло!
Рядом с зажигательными принадлежностями канонир приладил несколько мешочков с порохом.
– Уж коли зажгется, так басурманам ни в жисть непогасить! – подпалил фитиль. – Вот теперь, кажется, порядок!
– Бежим и мы! – крикнул Броневский. Конники уже свернули с дороги к берегу и теперь неслись во весь карьер.
Рвануло, ударило в спину, а потом еще и обдало жаром от взрыва. Но оглядываться времени не было, надо было как можно скорее уносить ноги. Бежали так, что сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди.
Часть турок повернула к пожарищу, остальные продолжили преследование. Однако их пыл был остановлен ружейной пальбой уже успевших добежать до шлюпки матросов. А затем над головой мичмана и канонира звонко свиснуло. Это уже поддержал огнем «Венус». Наконец, и шлюпка. Гребцы уже на веслах.
– Отваливаем!
Последним прибежал канонир. В шлюпку его втащили на руках. Старик долго не мог отдышаться.
– Сызмальства так шибко не бегал! – говорил, как оправдывался.
– Ничего, главное – костер твой горит, кажется, на славу! – махнул рукой Броневский.
С берега запоздало принялись палить из ружей и пистолей, но пули уже не долетали. Спустя четверть часа мичман с матросами были на «Венусе».
– Магазин подожжен! Все люди в целости! –
– Вижу! – кивнул тот. – Славно сработали! Тебе спасибо, а остальным по лишней чарке!
Со стороны берега поднимался огромный столб черного дыма. Сгорал с таким трудом добытый султаном хлеб для Константинополя и воюющей армии, вместе с ним сгорала и надежда на успешный исход блокады.
Результаты не заставили себя ждать уже на следующий день. Уничтожение хлебных припасов породило среди турок панический слух, что это только цветочки, в Дарданеллах готовится высадка стотысячной армии русских, англичан, греков и славян. Немедленно взбунтовались пять тысяч албанцев-наемников. Запершись в одной из крепостей, они отразили несколько приступов янычар, а затем, заклепав пушки, прорвались в горы, предавая огню и мечу все, что попадалось на пути. Начались волнения в самом Константинополе. Вначале толпы голодной черни просто кричали на улицах, посылая проклятья визирю и султану, а затем бросились громить лавки. Селим Третий попытался усмирить бунт, но это не удалось. Янычары отказались резать обывателей, а, вынеся свои огромные медные котлы на площади, начали лупить в них колотушками. Они требовали бараньей похлебки.
Результат рейда «Венуса» в Саросский залив явился последней каплей, переполнившей чашу терпения турок. Теперь у Селима Третьего оставалась одна надежда на успех своего флота в противоборстве с российским.
А трудяга «Венус», тем временем, отправив призовые суда к Тенедосу, ушел в очередное крейсерство. На этот раз курс был проложен вдоль Румелийского берега, чтобы устроить погром к югу от пролива.
Если бы Броневскому тогда кто-нибудь сказал, что результатом его лихого десанта в заливе Сарос станет скорое генеральное сражение, которого так ждали наши моряки, и последующее свержение турецкого султана, он бы только рассмеялся в ответ…
В это время, устав ждать выхода турецкого флота, Сенявин решился еще на одну демонстрацию. Контр-адмирал Грейг был послан с «Рафаилом», «Селафиилом» и «Еленой» к острову Метелино.
– Может, хоть теперь, увидя нас в малом числе, решится на нас напасть! – посвятил главнокомандующий в свои планы младшего флагмана. – Хорошо бы! – согласился Грейг.
Увы, и этот отвлекающий маневр успеха не принес. Спустя несколько дней Грейг возвратился к Тенедосу. Единственно, что удалось узнать, так это то, что турки спешно выезжают с архипелагских островов на материк. Эгейское море отдавалось российскому флоту без боя! Однако флот султана оставался недвижим.
– Приросли они там ко дну своими килями, чтоли! – ругались моряки, до боли в глазах вглядываясь в дарданелльские теснины.
Там было по-прежнему пустынно. Лишь хлесткий норд-ост гнал к берегу нескончаемую вереницу волн, чтобы затем вдребезги разбить их о скалы.
К острову Святого Евстафия «Венус» подходил в сопровождении двух каперов: старого «Курьера» и нового, именуемого «Иридой». На этот раз капитан-лейтенант Развозов имел, кроме обычной задачи по закупке продовольствия, еще одно секретное и чрезвычайно важное поручение, о последствиях которого Сенявин сказал так: