Битва за Фолкленды
Шрифт:
Проблема для правительства заключалась в его неготовности признать всю степень рискованности положения оперативного соединения. Ему приходилось одновременно поддерживать веру в непобедимость Британии и предпринимать все возможные шаги для улучшения действительного расклада сил. Противник применял свои ВМС и ВВС в непосредственной близости от родных берегов. Как будет сказано ниже, многие американские аналитики в те времена сомневались в победе Британии и ожесточенно спорили в отношении целесообразности риска их британского союзника с политической точки зрения.
Остается обратить внимание на последние два вопроса, касающиеся материалов, отсутствовавших в наличии во времена написания этой книги. В первую очередь это относится к аргентинской стороне. В 1983 г. мы разбирались в обстоятельствах того, почему аргентинцы пошли на означенное предприятие, но не того,
Комиссия Фрэнкса предпринимала расследование в целях поиска ответа на второй вопрос (так и оставшийся без определенного ответа): почему аргентинцам удалось полностью застигнуть врасплох Британию? Как высказывался Саймон Дженкинс в ряде статей в «Санди Таймс» в мае 1987 г., дело заключалось не в нехватке разведданных, а в несостоятельности правительственной машины — в ее неспособности верно интерпретировать сведения. Как показываем мы в своей книге, в феврале и марте 1982 г. тревожные сообщения потоком текли из Буэнос-Айреса по каналам Министерства иностранных дел и Министерства обороны в Лондон, где, в каких-то кулуарных интересах, данные эти искажались и застревали в системе Уайтхолла. Правительство не сумело отличить сплетни от угрожающих сигналов в основном по причине отсутствия политической воли. Никто — ни Министерство обороны, ни Министерство финансов, ни Кабинет — не желали признавать вынужденную необходимость пойти на дорогостоящие превентивные меры где-то там в Южной Атлантике — в некой отдаленной и малоинтересной для них точке, о которой они почти ничего не знали. По своей природе тогдашнее правительство Тэтчер с враждебностью относилось к любым оборонительным и заморским проектам и меньше всего хотело вкладывать в них деньги (если не считать ядерного оружия). Подобные тенденции, помимо всего прочего, создали благоприятную ситуацию для возможного противника и способствовали выработке условий для начала военной грозы.
Об этом в расследовании Фрэнкса не упомянуто. Наносить ущерб репутации министра иностранных дел, лорда Каррингтона, было бы так немилосердно. Но тот реабилитировал себя и считается сегодня едва ли не единственным достойно ушедшим в отставку высокопоставленным чиновником правительства тори в период между 1979 и 1997 гг. Успех ускорил залечивание всех ран, а интровертированная политическая культура Британии помогла прикрыть шрамы. Во всем виновата система Кабинета в целом — ни больше ни меньше. Никому не пришлось принять вину на себя персонально. Коллективная ответственность вполне может означать потерю ответственности вообще.
Прошло десятилетие, и Фолклендскую войну заслонило собой более крупное предприятие — развертывание британских войск в Персидском заливе. Однако конфликт в Южной Атлантике сохранил черты определенной привлекательности как последний уродец имперской истории. Столкновение завершилось убедительной британской победой, пусть для того и потребовалась энергичная помощь американцев. Война осталась позади словно бы сама по себе — не возымела большего значения для британских интересов и никого особенно ничему не научила. В других британских колониях, например на атолле Диего-Гарсия, преспокойно выселяли жителей, когда это потребовалось британскому правительству. В Гонконге тоже все прошло без шума. Сражение за Фолклендские острова являлось по преимуществу политической войной — войной гордыни и престижа, войной ради спасения шкуры правительства. Она послужила уроком для конкретного диктатора, но не для диктатуры как таковой. Сколь многим царькам сходила с рук агрессия — никто не посылал против них флотов и армий. Не затем в апреле 1982 г. отправилось в поход и британское оперативное соединение военно-морских сил.
Однако соединение это все-таки вышло в море. Оно выступило в бой и победило. Вот мы и предлагаем читателю посмотреть, как конкретно обстояли дела в ходе этой авантюры.
Макс Хастингс
Саймон Дженкинс
Январь 1997 г.
Предисловие
Перед
Будучи корреспондентом при британском оперативном соединении, Макс Хастингс не давал себе труда задаться вопросом в отношении желательности и необходимости той войны. Он попросту чувствовал себя избранным — человеком, получившим благоприятную возможность стать непосредственным свидетелем драматического действа, увидеть британские войска занятыми своим делом точь-в-точь так, как делали они это испокон века: среди путаницы и противоречий, демонстрируя способность смеяться над неудачами, действовать с профессионализмом, отвагой и уверенностью, не оставлявшими их со времен Бленхейма до Белфаста [2] . Когда началась война, первой заботой в умах едва ли не всех в Британии сделалась победа. Когда же отгремели бои, стартовал длинный и сложный процесс расследований. Почему пришлось вести войну? Стоило ли вообще воевать? Что в действительности происходило? Нельзя ли было решить все как-то иначе?
2
Т. е. на протяжении примерно 280 лет, начиная с битвы при Бленхейме (Блиндхайме), где 13 августа 1704 г. (в ходе Войны за испанское наследство) британцы сыграли заметную роль в победе союзных армий герцога Мальборо и принца Евгения Савойского над франко-баварской армией курфюрста Баварии Максимилиана II и маршалов Франции Таллара и Марсена, и заканчивая действиями британских войск против боевиков ИРА в Белфасте (Северная Ирландия) в 1980-х годах. — Прим. ред.
За день до того, как оперативное соединение «подняло паруса», мы решили — в случае, если и в самом деле разгорится война в Южной Атлантике, — вместе написать о ней книгу. Саймон Дженкинс располагал широкими знаниями происходящего в Вестминстере и Уайтхолле и имел возможность приглядеться к политикам, чиновникам и дипломатам, управлявшим Британией в те дни, — в один из наиболее острых моментов ее послевоенной истории. Хастингс получил шанс разжиться «живым» опытом в процессе событий, окружавших оперативное соединение в период от начала его путешествия из Саутгемптона до капитуляции аргентинцев в Порт-Стэнли.
Наша книга представляет собой главным образом рассказ о политических решениях Британии и о действиях ее военно-морских и сухопутных сил. Мы не стремились к изучению проблем Фолклендских островов и их обитателей, как не пытались показать войну с точки зрения Буэнос-Айреса, пусть и использовали некоторое количество аргентинских источников, так сказать, из первых рук. При работе над книгой мы решили разделить сферы ответственности по очень простому принципу: Дженкинс описывает события в Лондоне, Вашингтоне и Аргентине, а Хастингсу отводится поле самого конфликта в Южной Атлантике. Так мы объединили усилия в общем деле.
За месяцы, прошедшие после окончания войны, каждый из нас беседовал со многими из ее участников. Мы можем похвастаться выпавшей нам честью повидать почти всех главных фигурантов противостояния и пообщаться с некоторыми иногда на протяжении многих часов. В большинстве случаев интервьюируемые были поразительным образом честны, признавая тот факт, что противостояние являлось уникальным событием, а потому потомки заслуживают право знать его секреты за лишь небольшим исключением. Зачастую участники желали беседовать приватно — сугубо не для протокола, причем порой такой подход оказывался неизбежно необходимым для наилучшей передачи ощущений, мыслей и высказываний этих людей во время войны, пусть обязанность цитировать безымянного «офицера», «гражданского служащего» или «министра» и раздражает. В противном случае люди не проявляли бы такой откровенности. Время от времени мнения в «сухом остатке», в особенности применительно к встречам с ключевыми фигурами, вступали в противоречия друг с другом. Мы можем лишь констатировать сильнейшее желание с нашей стороны разрешить подобные конфликты точек зрения, а в остальном принуждены ждать, когда «правда» выйдет наружу, что, учитывая смехотворные британские правила секретности, произойдет не ранее 2012 г., а может, и не случится никогда.