Битва за Фолкленды
Шрифт:
В те времена Министерство иностранных дел Аргентины находилось в руках юриста и бывшего посла в Чили по имени Никанор Коста Мендес. Энергичный коротышка, придерживавшийся космополитических взглядов, обожавший английские костюмы и хорошеньких женщин, Коста Мендес любил порисоваться своим мастерством эксперта в международных отношениях. (Ему даже случилось побывать приглашенным лектором в колледже Сент-Энтони, в Оксфорде.) И все же в политике он был определенно консерватором и националистом. В попытке отстоять территориальные претензии Аргентины к Чили и Британии он видел способ сплочения нации и противовес социальной привлекательности перонизма. При Коста Мендесе притязания Аргентины на Фолклендские острова заняли прочное место на политической повестке дня страны, перестав быть просто лозунгом. К тому же шумиха вокруг спорных территорий выступала в роли фактора отвлечения внимания населения от трудностей и неурядиц на домашнем фронте. Затеи Мендеса провести в жизнь свои концепции очень удачно вписывались в рамки спора из-за Фолклендских
31
Национальный институт и музей Мальвинских островов и прилегающих территорий. — Прим. пер.
Затем в июле 1966 г. последовала серия встреч в Лондоне между высокопоставленным дипломатом Министерства иностранных дел, Генри Холером, и чиновником из посольства Аргентины, Хуаном Карлосом Бельтрамино. Как и все аргентинские дипломаты в Лондоне, Бельтрамино был (и оставался) экспертом в области Фолклендских островов. Холер же оказался новичком в этом деле, которое ему поручили после службы в Европе и работы послом в Сайгоне. На всем протяжении многолетних переговоров лица, официально уполномоченные вести их со стороны Аргентины, являли собой относительно целостную и обладавшую должным знанием вопроса команду. Мало кто из британских представителей занимался данной темой более двух лет. «Чей же режим прикажете считать стабильным?» — пробормотал кто-то из аргентинцев, увидев очередного незнакомца напротив себя за столом переговоров.
Совещания Холера и Бельтрамино проходили в обстановке секретности и, как можно с известной долей уверенности утверждать, подразумевали в итоге передачу суверенитета над спорными территориями Аргентине. В данном случае главная озабоченность для Британии относилась к области защиты прав и обычаев населения островов и — гарантий развития тамошней экономики. Действительность самым явным, если не сказать грубым образом напомнила о сложности и деликатности вопроса обеим сторонам, когда в сентябре 1966 г. группа вооруженных юнцов-перонистов попыталась «взять вожжи» в свои руки. Парни захватили «Дакоту» [32] над Патагонией, полетели в Порт-Стэнли, приземлились на ипподроме (взлетно-посадочной полосы там тогда еще не было) и «арестовали» двух британских должностных лиц, пытавшихся вступить с ними в переговоры.
32
Имеется в виду двухмоторный военно-транспортный самолет С-47, разработанный американской авиастроительной компанией Douglas на базе пассажирского DC-3 и совершивший свой первый полет 23 декабря 1941 г.; в США его называли «Скайтрэйн» (Skytrain, т. е. «Небесный поезд»), а в Британии, куда С-47 начали поставлять во время Второй мировой войны, он получил наименование «Дакота» (Dakota). — Прим. ред.
Группа именовала себя движением «Новая Аргентина». Предприятие ее, получившее кодовое наименование «Операция Кондор», вместо трагедии обернулось фарсом: самолет завяз в топком песке, а участников акции окружили британские морские пехотинцы. Позднее группу отправили в Аргентину. (Ее вожак в итоге был убит в качестве одного из активистов перонистской террористической организации «Монтонеро».) Весьма показателен тот факт, что перонистская конфедерация профсоюзов провозгласила угонщиков самолета национальными героями и угрожала начать двадцатичетырехчасовой забастовку, если их подвергнут наказанию. Коста Мендес был крайне поражен глупой выходкой аргентинцев посредине вполне мирного, как считали все, переговорного процесса.
Однако происшествие продемонстрировало поразительную уязвимость островов перед нападением с континента. В прошедшем апреле Денис Хили заявлял, что «защита островных территорий в Атлантическом, Индийском и Тихом океанах всегда может быть обеспечена из наших основных ареалов развертывания». В случае Фолклендских островов соответствующим регионом базирования стал бы Саймонстаун в Южной Африке. Однако продолжавшееся отступление из района к востоку от Суэцкого канала вызывало большие сомнения в будущем базы, хотя даже и при ее сохранении требовалась неделя, чтобы преодолеть по морю расстояние от Саймонстауна до Порт-Стэнли. А если аргентинцы не захотят предупреждать о своих намерениях за неделю? Единственным вещественным ответом стало увеличение дислоцированного на островах крохотного «сторожевого» контингента Королевской морской пехоты до сорока человек и усиление его технически за счет аппарата на воздушной подушке (позднее сломавшегося). К тому же по мере надобности — если таковая возникнет — представлялось возможным переориентировать в район островов находящиеся где-то поблизости военные корабли. Хотя такими средствами полномасштабного вторжения и не остановить, наличие отряда морских пехотинцев обещало, по крайней мере, не оставить совершенно безнаказанной любую попытку вторжения. К тому же, в особенности в свете проходивших под эгидой ООН переговоров, считалось, что аргентинцы не отважатся на силовую акцию подобного рода.
К сентябрю 1967 г. переговоры вышли на уровень министров внешнеполитических ведомств, и вот в Нью-Йорке состоялась встреча между Коста Мендесом и новым британским министром иностранных дел, Джорджем Брауном. Наблюдатели отметили некоторую неуверенность Брауна в рассматриваемых вопросах, а его инстинктивный энтузиазм нашел ответ в более расчетливой дипломатии Коста Мендеса. Получил признание фактор важности мнения островитян, и прежде подчеркнутый лордом Карадоном в ООН. Британцы намеревались выиграть раунд с вопросом устремлений населения островов за счет демонстрации преимуществ, каковые сулили ему связи с континентом. Аргентинцы с огромной готовностью изъявляли желание предоставить жителям гарантии неприкосновенности их обычаев и уклада жизни. Они же добивались суверенитета, а не колонизации. Встречи продолжались — продолжалась и выработка различных версий соглашения.
Переговоры шли уже два года, а никто до сих пор не проронил о них ни слова парламенту (если не считать короткого «письменного замечания по делу»), как не знали ничего и в Порт-Стэнли. Политика Министерства иностранных дел состояла в выработке удовлетворительного пакета гарантий и экономических выгод, дабы преподнести все жителям островов в удобоваримой форме, — максимум плюсов и минимум минусов. Осознавая секретность процесса, должностные лица с обеих сторон стремились избежать гласности «до тех пор, пока министры не будут готовы». Такое положение не могло сохраняться бесконечно. Губернатором островов в те времена являлся сэр Космо Хаскард — последний из чиновников, назначенных на эту должность Министерством по делам колоний накануне своего поглощения МИД. Он приехал в Лондон, узнал о переговорах Коста Мендеса и Брауна и получил разрешение информировать свой совет, но под клятву сохранять секретность. Необычайная молчаливость Хаскарда по возвращении в Порт-Стэнли в феврале 1968 г., вполне понятно, вызвала всеобщую тревогу.
Ряд жителей островов направили членам парламента в Лондоне и в «Таймс» письма с высказанными в них опасениями по поводу характера переговоров. Авторы с большой обидой жаловались на индифферентность в отношении их мнения и особо подчеркивали, что они, несмотря ни на какие варианты, «не хотят становиться аргентинцами». Среди получателей писем оказался несколько эксцентричный судебный адвокат и бывший дипломат из британского посольства в Буэнос-Айресе, Уильям Хантер Кристи. Он зарекомендовал себя как горячий приверженец идеи сохранения Фолклендских островов и автор работы, посвященной политике в Антарктике [33] .
33
The Antarctic Problem, Allen and Unwin (Осложнения в Антарктике, Аллен и Анвин), 1951.
Кристи вступил в контакт с Патриком Эйнсли, председателем учрежденной 116 лет назад Компании Фолклендских островов (КФО), являвшейся владельцем двух третей тамошних ферм и фактическим хозяином скромной экономики территории. Кристи предложил Эйнсли сформировать Чрезвычайный комитет Фолклендских островов. Если компания согласится финансировать такой орган, он будет готов руководить его работой из своего офиса в «Линкольн Инн». И вот гостиничный номер, со своими пожелтевшими газетами и пыльными томами словно бы перекочевавший в реальность из романов Диккенса, превратился в центр кипучей деятельности. Комитетчики заручились поддержкой ряда членов парламента, преимущественно из правого крыла партии консерваторов, в том числе Майкла Кларка Хатчисона и Бернарда Брейна. С согласия Эйнсли Кристи, проявив достойный уважения такт, привлек в качестве первого секретаря комитета парламентария от партии лейбористов, фермера по имени Клиффорд Кинион.
Задача комитета выглядела просто: представлять в Лондоне мнение населения островов независимо от губернатора и его исполнительного совета. Иначе говоря, намерения выглядели совершенно демократическими. По мнению Министерства иностранных дел, комитет являл собою не что иное, как передовой фронт КФО. Даже его представитель на островах, Артур Бартон, был всего лишь ее ушедшим на пенсию управленцем. Однако никто не мог утверждать, будто мнение комитета не выражало чаяний островитян. Касательно Бартона, он был популярной личностью у себя дома и одним из восьми выборных членов законодательного совета Фолклендских островов. (Отдельный исполнительный совет губернатора включал в себя двоих членов этого органа плюс лиц ех-officio [34] .) Позиция КФО на всем протяжении спора с Аргентиной носила характер патернализма и ярко выраженной британской направленности, пусть даже и в ущерб интересам пайщиков.
34
То есть тех, кто участвовал в заседаниях совета в силу занимаемой должности. — Прим. ред.