Битва за Рим (Венец из трав)

Маккалоу Колин

– Мне очень жаль, – страдальчески повторил Публий Мурций после того, как он и два его раба подсадили тучного Гая Мария в седло, – я хотел бы помогать тебе и дальше, Гай Марий, но не смею. – Он заколебался, а потом вдруг выпалил: – Ты осужден за великую измену, пойми сам. Когда тебя поймают, то должны будут убить на месте.

– Великая измена? – Марий задохнулся от гнева. – Perduellio?

– Ты и все твои друзья – вы были осуждены центуриатными комициями.

– Центурии! – Марий изумленно покачал головой.

– Лучше поспеши, – сказал Мурций. – Удачи тебе!

– Пожелай

лучше удачи себе – теперь, когда ты избавился от причины своих несчастий, – отозвался Марий.

Он пришпорил лошадь и рысью поскакал к роще.

«Я правильно сделал, покинув Рим, – думал Марий. – Надо же, центурии! Сулла решил добиваться моей смерти. А ведь сколько раз за последние двенадцать дней я называл себя дураком за то, что оставил Рим! Сульпиций был прав, и сейчас я убедился в этом. Теперь уже слишком поздно, чтобы поворачивать назад, и я должен постоянно твердить себе это. Оказывается, я всегда был прав! Я даже не предполагал, что нас осудят центурии! Я достаточно хорошо знал Суллу и считал, что он прикончит нас тайно. Однако не думаю, что он такой дурак, чтобы попытаться проделать подобный номер со мной! Но что же такого знает он, и чего не знаю я?»

Как только Марий заприметил жилье, он слез с лошади и пошел пешком. Езда верхом подвергала его слишком суровому испытанию, но лошадь была необходима, чтобы нести его небольшой запас золота. Как далеко он от Минтурн? Тридцать пять миль, если держаться Аппиевой дороги. Болотная деревушка была полна москитов, но зато находилась в уединенном месте. Зная, что молодой Марий отправился туда, старый полководец решил, что Таррацина подождет. Минтурны лучше – это большой, безмятежный, процветающий город, почти не тронутый италийской войной.

Путешествие заняло у него четыре дня, во время которых Марий голодал, поскольку потерял свою сумку с провизией. Один раз его угостила бобовой кашей одиноко живущая старуха, да несколькими кусками хлеба и черствого сыра поделился с путником бродяга-самнит. Ни старухе, ни самниту не пришлось жалеть о своем милосердии, поскольку Марий вознаградил их золотом.

Когда он с большим трудом добрался до окраины леса, откуда уже видны были стены Минтурн, то левая сторона его тела налилась свинцовой тяжестью. И эту тяжесть он был вынужден повсюду таскать с собой. Однако Гай Марий не позволил себе мешкать и, пробираясь среди редких деревьев, увидел пятьдесят всадников, скачущих по Аппиевой дороге. Спрятавшись за несколькими соснами, он наблюдал за тем, как они проехали через ворота в город. К счастью, порт Минтурны располагался с внешней стороны фортификаций, так что Марий мог миновать стены и достичь пристаней незамеченным.

Настало время освободиться от лошади; он отвязал сумку с золотом, резко хлопнул животное по крупу и со вздохом посмотрел, как резво она побежала прочь. Затем Марий вошел в небольшую таверну, которую приметил поблизости.

– Я Гай Марий. Я осужден на смерть за великую измену. Я ужасно устал и хочу вина, – громко и резко проговорил Марий.

В таверне было не более семи человек. Все с удивлением повернулись к вошедшему. Затем стулья и столы заскрипели – и Мария окружили люди, которые хотели прикоснуться к нему как к символу будущей

удачи.

– Садись, садись, – сказал оказавшийся там пропретор. Он лучезарно улыбался. – Ты действительно Гай Марий?

– Похож ли я сейчас на полководца? Да, у меня действует только половина лица, и я старше, чем Кронос, но не говори мне, что ты не признаешь Гая Мария, – вот он, перед тобой!

– Я признаю Гая Мария, когда вижу его перед собой, – сказал один из сидящих. – Да, ты действительно Гай Марий. Я был там, на Римском Форуме, когда ты высказывался за центуриона Тита Тициния.

– Вина. Дайте вина, – прохрипел Гай Марий.

Ему налили и, когда он осушил кубок одним глотком, налили еще. Затем появилась еда, и пока старый полководец насыщался, окружающие потчевали его рассказом о вторжении Суллы в Рим и о его собственном бегстве. О том, что скрывалось за термином perduellio, можно было и не рассказывать: любой римлянин, латинянин или италик на полуострове, знал, что такое «великая измена». Эти люди были вправе немедленно доставить Гая Мария в городской магистрат для казни – или же казнить его сами. Но вместо этого они внимательно выслушали рассказ Мария, помогли уставшему старику подняться по расшатанной лестнице наверх и лечь в постель. Он тут же свалился и проспал десять часов подряд.

Когда Гай Марий проснулся, то обнаружил, что кто-то выстирал его тунику и его плащ, вымыл башмаки внутри и снаружи. Впервые с того момента, как он покинул корабль Мурция, Марий почувствовал себя лучше; кое-как он спустился вниз по лестнице и увидел, что таверна полна народа.

– Они все здесь, чтобы видеть тебя, Гай Марий, – сказал пропретор, выходя вперед и пожимая его руку. – Это такая честь для нас!

– Я осужден, мой добрый хозяин, и, должно быть, полсотни отрядов ищут меня по всей стране. Я видел, как один из таких отрядов прибыл в ваш город вчера.

– Да, они сейчас на форуме с дуумвирами, Гай Марий. Сначала они, как и ты, спали, а теперь раскомандовались. Половина Минтурн знает, что ты здесь, но можешь не беспокоиться. Мы не выдадим тебя, и мы не скажем дуумвирам. Им лучше ничего не знать, иначе они, вероятно, решат, что тебя следует казнить, пусть даже это им не слишком по душе.

– Благодарю тебя, – тепло отозвался Марий. Протягивая руку, к Марию подошел небольшой пухлый человечек.

– Я – Авл Бела, торговец из Минтурн. У меня есть несколько кораблей. Скажи мне, что тебе необходимо, Гай Марий, и ты это получишь.

– Мне необходим корабль, готовый вывезти меня из Италии туда, где я мог бы найти убежище, – сказал Марий.

– Мне это нетрудно сделать, – отозвался Бела. – У меня как раз найдется такая матрона. Она сидит на своих якорных цепях в заливе. Как только ты поешь, я представлю тебя ей.

– А ты уверен в том, что делаешь, Авл Бела? Пока гоняются только за моей жизнью. Но если ты поможешь мне, то рискуешь поплатиться собственной.

– Я готов рискнуть, – спокойно ответил Бела.

Час спустя Марий был доставлен на добротный корабль, обычно перевозивший зерно. Он был более пригоден для борьбы с враждебными ветрами и плаваний в штормовом море, чем небольшая каботажная скорлупка Публия Мурция.