Битва за Рим (Венец из трав)
Шрифт:
– Каким образом? – изумился Метелл Пий. – Я слышал, там выдвигаются против тебя ужасные обвинения – измена, убийство!
– Я написал своему хорошему другу Помпею Страбону и переложил свои неприятности на него. И он сказал, что сам все уладит.
– И он сделает это, – заметил Мамерк, расплываясь в улыбке.
– О, Луций Корнелий, я так рад этому! – вскричал Поросенок. – Они вели себя с тобой так нечестно! Глядя на их действия, любой мог подумать, что Сульпиций был не демагогом, а полубогом! – Он даже сделал паузу, пораженный своим нечаянным словесным искусством. – Я говорю, что все довольно хорошо устроилось,
– Оставь свою речь для Форума, когда сам станешь консулом, – ответил Сулла, – это только утомляет меня. Мое школьное обучение никогда не выходило за рамки самого элементарного.
Подобные замечания озадачили Мамерка, который решил заставить Поросенка рассказать ему все, что тот знал или подозревал о жизни Луция Корнелия Суллы. По Форуму всегда циркулировали разные истории обо всех необычных, талантливых или просто отличившихся в чем-либо людях, но Мамерк их не слушал, считая все эти россказни преувеличенными и приукрашенными выдумками праздных умов.
– Они придушат твои законы, как только ты покинешь Италию. Что ты будешь делать, когда вернешься? – спросил Мамерк Суллу.
– Разбираться с этим, когда все произойдет, а не заранее.
– Сумеешь ли ты разобраться, Луций Корнелий? Мне кажется, может сложиться безнадежная ситуация.
– Всегда найдется какой-нибудь выход, Мамерк. А пока, можешь мне поверить, я не намерен тратить свое свободное время в период этой кампании на вино и женщин, – засмеялся Сулла, который казался совершенно спокойным. – Ты же знаешь, я один из любимцев Фортуны, и она всегда присматривает за мной.
Они принялись обсуждать отголоски войны в Италии. Самниты, которые все еще контролировали большую часть территории между Эзернией и Корфинием и города Эзернию и Нолу, держались с поразительным упорством.
– Они веками ненавидели Рим, что сделало их лучшими ненавистниками в мире, – вздохнул Сулла. – Надеюсь, что к тому времени, когда я уеду в Грецию, Эзерния и Нола уже сдадутся. Если же все останется по-прежнему, им придется дождаться моего возвращения.
– Не придется, если мы поспособствуем их сдаче, – заявил Поросенок.
В дверь поскребся слуга и прошептал, что обед уже готов, если Луций Корнелий пожелает. Луций Корнелий пожелал. Он встал и отправился в триклиний. Пока суетливые слуги разносили яства, Сулла поддерживал легкую и непринужденную беседу; все трое сотрапезников наслаждались роскошью, позволительной только для старых друзей, и каждый возлежал на своем ложе.
– Ты никогда не принимаешь женщин, Луций Корнелий? – поинтересовался Мамерк, когда слуги были отпущены.
– Во время кампании, вдали от жены, это ты имеешь в виду? – пожал плечами Сулла.
– Да.
– Женщины доставляют слишком много хлопот, Мамерк, так что я отвечу «нет», – и Сулла рассмеялся. – Если ты спросил об этом из-за своих опекунских обязанностей перед Далматикой, то получил честный ответ.
– Собственно говоря, я спросил только по той причине, что не предполагал столь чрезвычайной серьезности, – не растерялся Мамерк.
Сулла внимательно взглянул на Мамерка, который находился как раз напротив; теперь Сулла изучал своего гостя более тщательно, чем делал это прежде. Этот Мамерк определенно не Парис, и не Адонис, и не красавчик Меммий. Темные волосы очень коротко подстрижены, а значит, никогда не завивались, что приводило в отчаяние
Мамерк прекрасно понял, что был внезапно подвергнут мгновенной проверке.
– Мамерк, ты женат, не так ли? – поинтересовался Сулла.
– Да, Луций Корнелий, – встрепенулся тот.
– А дети есть?
– Девочке уже четыре года.
– Привязан к своей жене?
– Нет. Она ужасная женщина.
– Думал когда-нибудь о разводе?
– Постоянно, когда я нахожусь в Риме. Вне Рима я стараюсь забыть о ней вообще.
– Как ее зовут и из какой она семьи?
– Клавдия. Она одна из сестер Аппия Клавдия Пульхра, в настоящий момент осаждающего Нолу.
– О, не слишком-то удачный выбор, Мамерк! Это подозрительная семья.
– Подозрительная? Сам я их, честно говоря, называю странными.
Метелл Пий уже не лежал, а сидел, прямой как стрела, с широко открытыми глазами, и смотрел на Суллу.
– Моя дочь теперь вдова. Ей нет еще и двадцати. У нее двое детей – мальчик и девочка. Ты видел ее?
– Нет, – спокойно ответил Мамерк, – не думаю.
– Я ее отец и не могу судить о ее внешности. Но мне говорили, что она мила, – и Сулла поднял свой кубок с вином.
– О да, Луций Корнелий! Совершенно восхитительна! – воскликнул Поросенок, лучась бессмысленной улыбкой.
– Это твое, то есть стороннее мнение. – Сулла заглянул в свою чашу, затем умело выплеснул остатки вина в пустое блюдо. – Пять! Мое счастливое число! – провозгласил он, радостно улыбнувшись. – Мне всегда везло в игре в коттаб. – Его глаза пристально смотрели прямо на Мамерка. – Я ищу хорошего мужа для своей бедной дочери, поскольку родня ее покойного мужа крепко портит ей жизнь. У нее есть приданое в сорок талантов – это больше, чем имеет большинство девушек. Кроме того, она подтвердила свою плодовитость, имеет сына; она еще молода, она патрицианка с обеих сторон – ее матерью была Юлилла, дочь старого Цезаря. И вдобавок у нее, я бы сказал, прекрасный характер. Я не имею в виду, что она относится к тому типу женщин, которые позволяют вытирать о себя ноги, но она ладит с большинством людей. Ее муж, молодой Квинт Помпей Руф, был совершенно без ума от нее. Итак, что ты скажешь? Заинтересовался?
– Как сказать, – осторожно заметил Мамерк. – А какого цвета у нее глаза?
– Не знаю, – ответил отец.
– Изумительно красивые, голубые, – ответил за него Поросенок.
– Какого цвета у нее волосы?
– Рыжие, каштановые, золотисто-каштановые? Я не знаю, – снова ответил Сулла.
– Цвета послезакатного неба, – уточнил Поросенок.
– Она высока?
– Не знаю, – повторил отец.
– Она достанет тебе до кончика носа, – подсказал Поросенок.
– А какой у нее тип кожи?