Битва за Рим (Венец из трав)
Шрифт:
– Тогда веди же нас туда, великий понтифик, – произнес Сулла и первым поднялся со своего места.
Знамения были благоприятными, особенно во время перехода из Капитолия в храм Семо Санка Дия Фидия, когда над сенатской процессией, входящей в ворота храма Санка, высоко в небе пролетел орел.
Но Цинна вовсе не собирался поддерживать законы Суллы. Он совершенно точно знал, как сделать так, чтобы его клятва не была клятвой. Когда сенаторы держали путь на вершину холма, в храм главного Капитолийского бога, Цинна намеренно столкнулся с Квинтом Серторием и, незаметно для остальных, попросил найти ему камень определенного вида. И пока сенаторы передвигались от одного храма к другому, Серторий незаметно обронил камень в складки тоги Цинны. Тот смог удобно подхватить его левой рукой – камень был маленький, гладкий, овальный.
Еще в детстве Луций Корнелий Цинна, как и всякий римский мальчишка, знал о том, что для принесения тех высоких клятв, которые так любят дети, – клятв дружбы и вражды, страха и ярости, отваги и обмана, – необходимо выйти на открытый воздух. Когда приносятся клятвы, боги на небесах должны быть свидетелями, иначе эти клятвы не будут истинными и обязательными. Как и вся их детская компания, Цинна воспринимал этот ритуал всерьез. Но однажды он познакомился с сыном всадника Секста Перквитиния, в семье которого не раз нарушали данную клятву. Он был всего двумя годами старше Цинны. Он-то и научил его давать ложную клятву.
– Все, что ты делаешь, – говорил он, – держится на костях Матери-Земли. И потому, давая клятву, держи в руке камень. Тем самым ты вверяешь себя заботам богов подземного царства, потому что подземное царство также построено на костях Матери-Земли. А камень, Луций Корнелий, и есть эти кости!
И когда Луций Корнелий Цинна под открытыми небесами клялся поддерживать законы Суллы, то плотно сжимал камень в левой руке. Закончив говорить, он быстро преклонил колени на полу храма, который был усеян листвой, хворостинками, мелкими камешками, ведь этот храм не имел крыши. Цинна сделал вид, что поднимает свой камень оттуда.
– И если я нарушу свою клятву, – произнес он внятным голосом, – то пусть меня сбросят с Тарпейской скалы точно так же, как я сейчас бросаю этот камень!
Камень взлетел в воздух, ударился о неопрятные, облупившиеся стены и вернулся в лоно своей Матери-Земли. Никто, видимо, не придал значения его поступку, и Цинна вздохнул с большим облегчением. Очевидно, тайна, которой владел дурно воспитанный сын Секста Перквитиния, была неизвестна римским сенаторам. Теперь, когда Цинна будет обвинен в нарушении клятвы, он сможет объяснить, почему не считал себя связанным ею. Весь Сенат видел его бросающим камень. Он заранее обеспечил себя сотней непогрешимых свидетелей. Этот трюк никогда больше не сработает, зато здорово помог сегодня. Вот бы Метелл Поросенок порадовался, если бы знал!
Хотя Сулла присутствовал при инаугурации новых консулов, он не остался на пир, отговорившись тем, что ему необходимо приготовиться к завтрашней поездке в Капую. Однако Сулла еще побывал на первом официальном собрании Сената в новом году, которое происходило в храме Юпитера, – как оказалось, для того, чтобы выслушать короткую и угрожающую речь Цинны.
– Я удостоен своей должности и не опозорю ее, – говорил Цинна, – однако если что и внушает мне дурные предчувствия, так это вид уезжающего бывшего старшего консула, который собирается вести армию на Восток. Туда предстояло отправиться не ему, а Гаю Марию. Даже не принимая во внимание незаконное судебное преследование Гая Мария, по моему мнению, бывшему старшему консулу следовало бы остаться в Риме, чтобы ответить на некоторые обвинения.
Обвинения в чем? Никто толком не понимал этого, хотя большинство сенаторов склонялись к выводу, что Цинна имел в виду обвинения в государственной измене. И основой их послужил бы привод Суллой своей армии в Рим. Сулла только вздохнул, подчиняясь неизбежности. Неразборчивый в средствах, он прекрасно знал цену собственным клятвам – они немедленно будут им нарушены, как только в этом возникнет необходимость. Но он не считал Цинну человеком, подобным себе, и вдруг это оказалось именно так. Какая досада!
Покинув Капитолий, Сулла направился к Аврелии, по дороге размышляя о том, как лучше расправиться с Цинной. К тому времени, когда он дошел до дома Аврелии, у него уже был готов ответ. Сулла широко улыбнулся Евтиху, который открыл ему дверь. Однако улыбка тотчас исчезла, едва Сулла увидел лицо Аврелии – оно было мрачно, а в глазах отсутствовало всякое выражение.
– И ты тоже? – спросил Луций Корнелий, устраиваясь на ложе.
– Я тоже. – Аврелия присела на стул. – Тебе не следовало бы появляться здесь, Луций Корнелий.
– О, я в полной безопасности, – небрежно возразил он. – Гай Юлий как раз нашел себе уютный уголок и наслаждался пиром, когда я уходил.
– Не его появление должно было бы беспокоить тебя сейчас. Но ради самой себя, если не ради тебя, побуду-ка я пожилой матроной. – Она повысила голос: – Луций Декумий, пожалуйста, выйди и присоединись к нам.
Маленький человек с каменным лицом появился из ее рабочей комнаты.
– Ох, только не ты, – с отвращением произнес Сулла. – Если бы не такие, как ты, Луций Декумий, мне никогда не потребовалось бы вести армию на Рим! Как ты мог докатиться до болтовни о пригодности Гая Мария? Он не пригоден вести армию дальше Эсквилинских ворот, что уж говорить о провинции Азия.
– Гай Марий вполне здоров, – вызывающе возразил Луций Декумий.
Сулла был не только тем единственным другом Аврелии, кого Луций Декумий терпеть не мог; более того, Сулла был единственным, кого Луций Декумий боялся. Смотритель перекрестка ведал о Сулле немало такого, о чем Аврелия даже не подозревала. И чем больше узнавал Луций Декумий, тем меньше испытывал желания рассказывать об этом кому бы то ни было. «Это известно мне одному – и довольно! – думал он про себя тысячу раз. – Клянусь, Луций Корнелий Сулла такой же великий негодяй, как и я. Только у него больше возможностей, чтобы сотворить больше злодейств. И я знаю наверняка, что он своего не упустит».
– Не Луций Декумий несет ответственность за все эти неприятности, а ты! – раздраженно бросила Аврелия.
– Ерунда! – возразил Сулла энергично. – Не из-за меня же начались все эти неприятности! Я обдумывал свои дела в Капуе и планировал отбыть в Грецию. Это такие дураки, как Луций Декумий, – это они вздумали совать свой нос туда, где ничего не смыслят! Вообразили себя героями, сделанными из более превосходного металла, чем остальные! Твой друг, который находится здесь, набрал большую толпу головорезов Сульпиция, чтобы штурмовать Форум и сделать мою дочь вдовой. Он собирался учинить то же самое, но в больших размерах, когда я вошел на Эсквилинский форум, не желая ничего иного, кроме восстановления мира! Я не устраивал беспорядков, мне только пришлось расплачиваться за них!