Битва за Родину

Шу Алекс

Рука деда дружески треплет меня по загривку.

— Что вы такое говорите Константин Николаевич?! — возмущается матушка, — А если бы он сгорел там? Леша ещё ребенок совсем. Как вам не стыдно?!

— Ничего себе ребенок, мне уже семнадцать, — начинаю возмущаться, но дед останавливает меня движением ладони.

— Всё он правильно сделал, Настя, — дед придавливает матушку тяжелым взглядом. Она собиралась разразиться возмущенной речью, но посмотрела деду в глаза и промолчала

— И я с Сашкой в этом случае полностью согласен, — продолжает Константин Николаевич — Человеком растет, настоящим. А про возраст мне можешь не рассказывать. Я ненамного старше Леши на фронт попал, и дети совсем в партизанских отрядах и войсках

воевали. А в этой ситуации выбор был простой: либо ты спасаешь малышню и остаешься человеком, либо трусишь и становишься полным дерьмом. И как жить потом с осознанием, что ты мог помочь детям, но испугался за свою шкуру и они погибли в огне? А ты стоял, слушал их крики и наблюдал, как малышня сгорает заживо. Лично я не представляю. И поэтому Алексея полностью поддерживаю. Правильно всё сделал внук.

Мама недовольно кривится, но возражать не смеет.

— Ладно, пошли Леша на лавочке рядом с домом посидим, — генерал поднимается со стола, — хочу свежим воздухом подышать.

— Пап, да куда ты рвешься, на ночь глядя? — возмущается отец, — Нужен свежий воздух, на балкон выйди. И потом, Леша тебе зачем? Или у вас какие-то секреты образовались?

— С внуком поговорить хочу. У тебя имеются возражения? — усмехается Константин Николаевич.

— Да нет, бать, ты чего? Какие тут могут быть возражения, — смущается отец, — Просто это как-то необычно. Зачем идти на лавочку, не пойму. Поговорите в комнате, если надо.

— Я. Так. Хочу, — выделяет каждое слово дед, а потом неожиданно улыбается, снимая напряженность, — А по поводу секретов. У нас с тобой они тоже были. Свои-то юные годы помнишь? Алина Евгеньевна до сих пор не знает, кто соседке на даче пачками дрожжей выгребную яму забросал. Там такой фонтан из фекалий бил любо-дорого было смотреть. Ирину с мужем волной смыло, чуть в море говна не утонули. И, воняло всё, хоть вешайся. А ещё, помнишь, было…

Мать с возрастающим интересом разглядывает папу так, как будто видит его в первый раз. Даже малявка оторвалась от разговора от разговора с Виктором и начала прислушиваться.

— Бать перестань, тут же ребёнок, — прерывает его красный как рак полковник, — Я всё понял. Идите, поговорите, конечно. Только недалеко от дома. Поздно уже всё-таки по городу расхаживать.

— Разберемся, — поднимается генерал, — пошли Алексей.

20–21 октября 1978 года

Мы с дедом сидим на скамеечке под раскидистым дубом, недалеко от нашего дома. Город уже окутало чернильной мглой позднего вечера, и только уличные фонари развеивают тьму теплым золотистым сиянием. Двор пустынен. Только одинокий 40-летний физкультурник в пятидесяти метрах от нас оккупировал спортивную площадку, поочередно подтягиваясь на турнике и отжимаясь на брусьях. Да и парочка пожилых женщин недалеко от него, сидит на лавочке, разговаривая о чем-то своем.

— В воскресенье я встречался с Ивашутиным, — сообщает дед, — дал ему информацию с прогнозами событий в мире и сведения о шпионах и предателях в рядах КГБ и ГРУ. Пообщались мы серьезно. Знаешь, я чувствовал в паре моментов, что, несмотря на нашу многолетнюю дружбу, был в пяти минутах от попадания в подвалы ГРУ. Но, слава богу, обошлось. Информацию он взял, и принял к сведению. Договорились с Петром Ивановичем связаться, когда он удостоверится в правдивости прогнозов и сведений.

— Вчера вечером он мне звонил, — после небольшой паузы продолжает Константин Николаевич, — Судя по его намекам, нашей информацией о шпионах и предателях в рядах КГБ и ГРУ Ивашутин успешно воспользовался. Даже кого-то уже поймал. Назначил встречу в воскресенье, на том же месте, где и в прошлый раз. Будем опять рыбаков изображать. Но как я думаю, уже пойдет конкретика. Есть два серьезных момента. Первый — работать «втемную» он не желает. Хочет увидеться с «предсказателем» лично. И я его

отлично понимаю. Что думаешь? Мое мнение: придется рискнуть.

— Придется, — вздыхаю я, — одни мы ничего не сделаем. А у Петра Ивановича определенные возможности есть. Давай будем реалистами — без его помощи и подключения Машерова и Романова шансы что-то изменить мизерны. Мы с тобой подобное развитие ситуации прогнозировали. Ни один руководитель спецслужбы подобного уровня не согласится работать «вслепую». Так что тут либо пан, либо пропал. Большой наш плюс, что мы доказали ему серьезность и объективность своих слов. Все прогнозы будущего подтвердились, и кого-то из предателей, как я понял из твоих слов, он уже прижучил. Поэтому шансы договориться и дальше работать вместе, возрастают.

— В воскресенье я ему ещё подкину работы. Расскажу об этих, как ты их называешь, агентах влияния.

— Вообще то, не я их так назвал, а Андропов год назад, в докладе для Политбюро «О планах ЦРУ по приобретению агентуры влияния среди советских граждан», — поправляю деда.

— Ты же Юрия Владимировича сам во главе заговора поставил, а он, оказывается, ещё в прошлом году Политбюро об агентах влияния информировал.

— А что ему оставалось делать? — пожимаю плечами, — Попробовал бы он не доложить. Андропову приходится действовать очень осторожно. Его заместители Цвигун и Цинев — люди Брежнева, следящие за каждым движением председателя КГБ, и докладывающие лично Генсеку о любых подозрительных фактах. Если Андропову на стол, пройдя все инстанции, в том числе и замов, попадает секретный документ, рекомендованный для доклада в Политбюро, то куда ему деваться?

— Ладно, допустим, ты меня убедил. Давай дальше.

— По поводу предстоящей встречи с Ивашутиным. Больше ему никаких бумаг не давай, и так с этими листами мы в первый раз серьезно подставились, но другого выхода не было. Слишком много информации надо было передать, запомнить всё в деталях нереально. Перечитай мои записи, и расскажи о трех-четырех агентах влияния: Яковлеве, Гвишиани, Горбачеве, например. Можешь ещё кого-то добавить из списка, который я дал, на своё усмотрение. И пригласи его на дачу на следующие выходные, пообщаться в неформальной обстановке и согласовать кое-какие моменты по будущей встрече. Все равно он в ближайшее время будет занят работой по фигурантам из нашего списка. А на даче я с ним поговорю. Но ему об этом не сообщай. Пусть всё будет неожиданно. Захочет встретиться с «провидцем», ответь согласием, но скажи, что тебе нужно время, чтобы связаться и договориться с человеком, а потом подготовить встречу.

— Пожалуй, так и сделаем, — кивает дед, — это будет лучшим вариантом. Я думаю, с Петром Ивановичем можно быть относительно откровенным. Я его давно знаю. Он порядочный человек. Никогда никого не подставлял и всегда действовал по совести. Но при этом профессионал высочайшего класса. С 39-го года в органах. Ещё в особом отделе НКВД начинал. Ивашутин настоящий матерый волкодав с острым чутьем. Поэтому, если ему что-то покажется подозрительным, или почувствует малейшую ложь, он с тебя не слезет. И отношение к нам моментально поменяется. Можем быстро в «Аквариуме» оказаться. Просто помни это. Ты должен быть максимально убедительным и при этом искренним. Можно о чем-то умолчать, но не врать.

— Понял дед, не волнуйся, не подведу, — успокаивающе кладу ладонь на руку деда, — Всё будет хорошо, не переживай.

— И ещё один момент проясни, — посмотрел на меня Константин Николаевич, — почему именно Машеров и Романов? Есть же другие члены Политбюро — Устинов, Гришин, Пельше, Суслов.

— Поясню. Если кратко, Машеров — лучший хозяйственник СССР, при его руководстве построили ряд промышленных крупных промышленных предприятий «Азот», «Полимер» и многие другие, поднялось сельское хозяйство в республике. Петр Миронович привел с собой целую команду талантливых специалистов и управленцев.