Битва за Родину

Шу Алекс

— Вроде всё обговорили, — Зорин озабочено смотрит на часы, — поздно уже, полдесятого. Завтра встретимся и все нюансы обсудим.

— Идет, — соглашается седой.

5 ноября. 1978 года. Понедельник

Петр Васильевич Звягинцев шел домой. Холодный осенний ветер трепал полы плаща, заставляя невысокого худого мужчину лет 50-ти зябко ежиться.

«Как меня все это достало. Этот хам Горбачев вообще распустился донельзя», — устало подумал Звягинцев, — «Служебную записку, видишь ли, ему, по урожайности пшеницы в Степновском районе, с указанием показателей колхозов и совхозов, не подготовил? А он её просил? И что значит «должен был догадаться»? Совсем уже обезумел, царька

из себя корчит, скотина. Постоянно пафосные речи толкает о «направляющей силе общества — партии, труде на благо Родины, призывает работать по коммунистически», а сам первый взяточник и аферист хренов. В Москву такие отчеты шлет, ну просто горит на работе. Да только фальшивые они все, до последней буквы, как и он сам. В столицу, скотина, переезжать собирается. Надеюсь, там себе шею и свернет».

Петр Васильевич окинул взглядом раскинувшуюся перед ним площадь Ленина, монументальную фигуру вождя пролетариата, держащегося за лацкан пиджака и задумчиво смотрящего куда-то вдаль, вздохнул и продолжил спускаться по ступенькам.

Мимо него пробежала стайка смеющейся и оживленно болтающей молодежи, навстречу прошла под ручку парочка из высокого бравого военного и маленькой как мышка хрупкой девушки с роскошными русыми волосами, взлетающими волной при каждом дуновении ветра.

Звягинцеву стало грустно. Дома его ждала вредная и язвительная супруга, за добрую четверть века совместной жизни, превратившаяся из милой девчушки с большими голубыми глазами и наивной симпатичной мордашкой в раздражительную толстую бабищу, обожающую скандалить с мужем.

— Петр Васильевич, — окликнули его. Звягинцев повернулся. К нему подходил высокий крепкий мужчина в коричневой замшевой куртке.

Волевое лицо с чеканным профилем, широкие плечи, легкий пружинистый шаг, внимательный пристальный взгляд. В этом человеке чувствовалась уверенность и властность, характерная для работников правоохранительных органов.

— Можно с вами поговорить? — спросил мужчина.

— А вы, собственно, кто такой? — мягко поинтересовался Звягинцев.

— Давайте отойдем, и вы все узнаете, — предложил мужчина.

Он вежливо подхватил партийного чиновника под руку и отвел его подальше от здания и стаек людей, на противоположный конец площади Ленина.

Мужчина вытащил из кармана руку и аккуратно продемонстрировал Петру Васильевичу красное удостоверение с золотистым гербом, выдавленным на обложке, и буквами «КГБ СССР».

— Капитан госбезопасности Игорь Казанцев, — отрекомендовался он.

— Очень приятно, а от меня вы чего хотите? — недоуменно посмотрел на чекиста Звягинцев.

— Для начала поговорить, — ответил «рыцарь плаща и кинжала».

— О чем? — нахмурился чиновник, — Даже не представляю, чего КГБ может от меня хотеть.

— Петр Васильевич, а давайте пройдемся, тут недалеко скверик есть и скамеечка уединенная. Там нам никто не помешает. Присядем, поговорим.

— Хорошо, — вздохнул Звягинцев, — Идемте.

Через пять минут они уже сидели на скамеечке. Молчание затягивалось. Петр Васильевич начал нервничать.

— Так чего вам от меня нужно? — раздраженно спросил он.

— Петр Васильевич, надеюсь, вы понимаете, что все, что я скажу, должно остаться между нами.

— Разумеется, — кивнул чиновник, — Слушаю вас.

— Я приехал из Москвы. Дело в том, что мне и моим коллегам поручили осуществить служебную проверку деятельности вашего начальника — первого секретаря крайкома, Михаила Сергеевича Горбачева. У нас появилась информация, что он, мягко говоря, разбазаривает государственные средства и пускает пыль в глаза партии и правительству. Наши руководители получили много нехороших сигналов об его действиях, и мы должны аккуратно их проверить.

— А причем здесь КГБ? — уточнил Звягинцев, — Это же, вроде не ваша, прерогатива. ОБХСС должно подобным заниматься, или ещё какая-то служба милиции, но не вы.

— Петр

Васильевич, — в голосе собеседника чувствовалось раздражение, — Давайте вы не будете рассказывать, кому и чем нужно заниматься, там наверху, виднее, — указательный палец ткнул в небо, — Нам дали поручение на самом высоком уровне, мы должны его выполнить. Согласны?

— Да, да, конечно, — забормотал смутившийся Звягинцев, — извините.

— Так вот, — продолжил собеседник, — Нам нужна ваша помощь. Надо просмотреть и сфотографировать определенные документы.

Звягинцев прикрыл веки.

«Наконец-то, господи, спасибо», — мысленно возвел хвалу он

— Вы поможете? — уточнил чекист.

Петр Васильевич открыл глаза. В них светилась злобная радость. Губы Звягинцева разъехались в широкой торжествующей улыбке.

— Конечно, — с энтузиазмом ответил чиновник, — Думаю, я смогу оказаться вам полезным.

6–8 ноября 1978 года (Продолжение)

Вечером, когда мы вернулись на квартиру, наставник поделился со мной подробностями разговора со Звягинцевым. Вербовка работника крайкома прошла «на ура». Петр Васильевич сам обрадовался возможности расквитаться с Горбачевым, доставшим его хамством и невежеством. Во вторник в крайкоме почти никого не будет, из-за праздника. Но у Звягинцева был доступ к канцелярии и картотеке. Он постоянно работал с документами, подготавливая отчеты для Горбачева и других руководителей Ставропольского края, иногда в авральном режиме и на праздники. Поэтому, по личному распоряжении Меченого ему сделали ключи от кабинетов.

Самые «убойные» бумаги, компрометирующие Горбачева, Звягинцев пообещал взять, чтобы мы могли их скопировать. Он делал подобное раньше, чтобы поработать с ними на выходных, поэтому подозрений ни у кого возникнуть не должно.

Для того, чтобы мы могли в спокойной обстановке их сфотографировать, мужчина даже пообещал отправить на дачу жену с дочкой.

Закрываю глаза, вспоминая подготовку, поездку в Ставрополье и встречу с Серегой и Андреем Ивановичем. Тогда на следующий день, после разговора в тренерской, пришлось побегать. Утром сообщил родителям, что я уезжаю на сборы, вернусь после октябрьских праздников. Отец отнесся спокойно, а мама заволновалась. Но вечерний звонок Зорина успокоил её. Сэнсею она доверяла, и без колебаний отпустила меня в поездку с ним. Утром мы все встретились в «Шоколаднице» и тут ГРУшник сумел меня удивить. Он приехал на серой «Ниве», и отвез нас в уже хорошо знакомый мне и Мальцеву район — к гаражам, выходящим на Петроградку. Здесь у мужика оказался большой гараж на две машины. На первом этаже оказался замаскированный различным мусором лаз, ведущий в подвал. А там было просторное помещение со стульями, шкафом и сейфом. Даже небольшой диванчик присутствовал. Из шкафа были извлечены комплекты формы, сенсей и Серега были сфотографированы в мундирах. Меня тоже сняли, но в гражданской одежде, для студенческого билета. Зорину ГРУшник вручил ПСМ с кобурой для скрытого ношения. Нам с Серегой пистолеты выдавать отказался.

— Я за оружие отвечаю, — ответил Андрей Иванович на упреки, — Зорина я знаю. Он умеет с ним обращаться. А вы ещё не дай бог, отстрелите себе чего-нибудь. Так что, обойдетесь пока.

Также наставнику были выданы два фотоаппарата. Первый — «Зола». Он был спрятан в мягкой кожаной папке. Этот фотоаппарат являлся полноформатным, обладал электронным управлением затвора, с автоматическим изменением выдержки, благодаря специальному устройству с фоторезистором, играющим роль датчика освещенности. Модернизированное пружинное устройство взвода затвора и транспортировки пленки упрощало работу с «Золой» и гарантировало сохранность отснятых материалов. Камера могла работать в широком диапазоне освещенности. При этом предварительной настройки выдержки не требовалось. «Зола» позволяла сделать 17 кадров в режиме автоматической съемки.