Битва за Скандию
Шрифт:
– Более чем похоже. Они, очевидно, являются разведывательной группой, а он, возможно, отправился в разведку по собственной инициативе. Но вопрос вот в чем: кто ехал за ним, когда он вернулся обратно?
У Хораса брови взметнулись вверх от удивления.
– Кто-то ехал за ним? – спросил он.
Холт ответил на этот вопрос глубоким вздохом, говорящим о его разочаровании.
– Не могу быть в этом уверенным, – кратко ответил старый рейнджер. – Но все выглядит именно так. Снег быстро тает, да и следы не совсем четкие. Конские следы разобрать довольно легко, но этот новый игрок идет пешком… Если он действительно существует, – неуверенно добавил он.
– Так… –
Холт принял решение.
– Будем следовать за ними, – сказал он, снова садясь в седло. – Я не буду спать спокойно, пока не выясню, что здесь происходит. Не люблю головоломки.
Головоломка стала еще более непонятной через час, когда Таг, спокойно идущий за двумя всадниками, вдруг остановился, закинул назад голову и громко заржал. Это было настолько неожиданно, что и Холт, и Хорас повернулись на седлах и с удивлением посмотрели на низкорослого коня. Таг снова заржал; он ржал долго, и в его тоне слышались нотки беспокойства. Хорас почувствовал жалость к своему боевому коню, судорожно дергавшемуся на поводковой веревке и продолжавшему тревожно ржать. Молодой человек был готов счесть такое поведение ответом на действия вороного коня, на котором он ехал; Абелард же при этом, естественно, оставался спокойным.
Разозленный Холт рукой подал принятый в среде рейнджеров сигнал хранить молчание, и ржание Тага мгновенно прекратилось. Остальные лошади постепенно тоже успокоились.
Однако Таг продолжал стоять на тропинке как вкопанный; расставив передние ноги, подняв голову и раздувая ноздри, он судорожно вдыхал окружающий холодный воздух. Все его тело дрожало. Казалось, что конь вот-вот снова издаст страдальческий крик, и только привычка к дисциплине и великолепная тренировка всех рейнджерских лошадей удерживали Тага от этого.
– Какого дьявола… – начал Холт, но затем, спешившись, он спокойно подошел к страдающему коню и ласково потрепал Тага по шее. – Ну успокойся, мальчик, – пробормотал он. – Все в порядке. Что с тобой произошло?
Его спокойный голос и ласковая рука, казалось, успокоили верного коня. Опустив голову, он потерся лбом о грудь Холта. Рейнджер ласково потрепал Тага за уши, разговаривая с ним тихим, проникновенным голосом:
– Послушай… Если бы ты только умел говорить, а? Ты ведь что-то знаешь? Ты что-то чувствуешь, ведь это правда?
Хорас с любопытством смотрел на то, как Таг постепенно перестал дрожать. Но он заметил и то, что уши этого маленького коня были все еще прижаты – верное свидетельство того, что животное встревожено. Таг, возможно, уже успокоился, но легче ему не стало, понял стажер.
– Я никогда раньше не видел, чтобы рейджерская лошадь так себя вела, – сказал он спокойно.
Однако в глазах Холта была тревога.
– Да и я тоже не видел, – вздохнул он. – Вот как раз это меня и тревожит.
Хорас внимательно осмотрел Тага.
– Он, кажется, уже немного успокоился, – предположил он.
Холт положил ладонь на лошадиный круп:
– Он все еще напряжен, как тетива лука, но я думаю, нам надо двигаться дальше. До темноты осталось около часа, и мне хочется увидеть, где наши друзья сделают ночной привал.
И, в последний раз ласково похлопав Тага по шее, Холт пошел к Абеларду, сел в седло и снова двинулся вперед по следу.
Глава 9
В глубине своего убежища под сосной, согревшись под двумя достаточно теплыми одеялами, Уилл провел тревожную ночь, то впадая на короткие периоды в дремотное состояние, то пробуждаясь от холода и череды тревожных мыслей.
Главное, что тревожило Уилла, было испытываемое им чувство своей собственной неполноценности. Одержимый желанием спасти Ивэнлин от ее похитителей, он не мог придумать абсолютно никакого варианта, чтобы выполнить поставленную задачу. Похитителей было шестеро, они были хорошо вооружены и выглядели умелыми воинами. Уилл же был юношей, все оружие которого состояло из маленького охотничьего лука и короткого кинжала. Стрелы в его колчане годились только для мелкой дичи – их острые концы были сделаны путем затвердевания на костре с последующей их заточкой. Они не шли ни в какое сравнение с заточенными под бритву стрелами с широкими головками, которые он носил в своем колчане, будучи стажером-рейнджером. «Любой рейнджер носит на поясе жизни двух дюжин людей», – гласила старая аралуинская поговорка. Это означало легендарную точность стрельбы рейнджеров из лука и то, что полная загрузка обычного рейнджерского колчана составляет двадцать четыре стрелы.
Во время долгих бессонных периодов Уилл снова и снова терзал свой мозг и с горечью думал о том, что он, как считалось, имеет репутацию мыслителя и организатора. Он чувствовал, что с каждой минутой теряет Ивэнлин из-за своей неспособности придумать хоть что-то. А также теряет и всех остальных. Находясь в полудреме, Уилл видел перед собой бородатое лицо Холта, смеющегося над ним и настоятельно требующего прийти к нему с готовым планом. Затем улыбка сошла с лица старого рейнджера, и оно сначала стало злым, а потом разочарованным. Уилл думал о Хорасе, бывшем своем спутнике в путешествии по Селике к Моргаратову мосту. Этот плотно сбитый, крепкий молодой человек всегда с готовностью соглашался с тем, что Уилл думает за них обоих. Уилл с жалостью к самому себе глубоко вздохнул, осознав, в какой тупик завело его это доверие. Хотя, возможно, сказалось действие наркотического снадобья, разрушавшего мозг любого, кто на него подсел, и делавшего его неспособным к оригинальному мышлению.
Уилл то и дело в течение этой злополучной ночи задавал самому себе вопрос: «Что сделал бы Холт?» Но этот метод, такой продуктивный в прошлом и дающий ответ на любой вопрос, сейчас не срабатывал. В своем подсознании Уилл не слышал ответного голоса, несущего ему совет и наставление.
Правда, однако, заключалась в том, что при сложившихся обстоятельствах не существовало никаких действий, которые мог бы предпринять Уилл. Практически безоружный против большого числа врагов, абсолютно измученный, в незнакомой местности, все, что Уилл мог сделать, это продолжать наблюдение за лагерем и надеяться на какой-нибудь случай, который поможет ему увести Ивэнлин от похитителей.
Наконец после множества неудавшихся попыток отдохнуть Уилл вылез из-под сосны и собрал свои жалкие пожитки. По расположению звезд на небе он понял, что остается чуть больше часа до появления первых рассветных лучей солнца, пробивающихся сквозь ветви на вершинах деревьев.
– Есть, по крайней мере, один прием, о котором я вспомнил, – печально произнес Уилл, четко выговаривая слова, так как произносил их ночью, размышляя вслух.
Слегка поколебавшись, он решил следовать принятому решению и пошел сквозь чащу деревьев к поляне, на которой был разбит лагерь. Всегда есть шанс, что что-нибудь может измениться. Например, вахтенный может заснуть или пойти в лес выяснить, что за подозрительный шум там раздался, и тем самым оставить свободным путь к спасению Ивэнлин.