Битва за страну: после Путина
Шрифт:
— Да, — то ли пробормотала, то ли кивнула Люська.
Мужчина сунул гаджет в карман, взял ее за локоть, вывел из кабинета.
Макс толком не поел, зато воспользовался кофейным аппаратом в холле — выпил два натуральных эспрессо. Выстрел кофеина в мозг прочистил его сознание, и теперь он видел мир так остро, как только мог. И запоминал.
Он как раз подошел к мусорнице возле автомата, чтобы выкинуть второй стаканчик, когда в холле произошло то, что он до этого видел в кино. И, скажем прямо, думал: «Возможно такое лишь в кино».
Даже успел
Потом прошел на отделение, оттолкнув кого-то в дверях, в белом халате. Закрыл ногой дверь. И все.
И все. Только в холле на полу лежат три тела, замерли трое мужчин: двое посетителей, и Макс, принятый киллером за непонятного фрика. И еще катится по полу пустой пластиковый стакан, не донесенный Максом до урны.
Макс подскочил к капитану Васильеву.
— Вы… Вы ранены?
— Всё, писец, — ответил Васильев и замолчал. Макс так и остался рядом, на корточках.
— Эй, парень, — услышал он то ли стон, то ли голос. Обернулся и увидел, как другой охранник протягивает ему пистолет.
— Возьми, иди и попытайся… Давай, не тяни.
— А вы? — растерянно спросил Макс.
— Я отстрелялся. Снял с предохранителя. Давай.
Макс взял пистолет. Оглянулся, услышав где-то знакомый голос. Понял, чей, и поднял мобилу.
— Михаил Викторович?
— Что там у вас? Макс. Ты?! Где охрана?
— На охрану напали, кажется, убили. Взял пистолет, попробую помочь.
Столбов молчал секунды две: такую инфу сразу не усвоишь. Потом закричал Максу, чтобы тот немедленно бросил пистолет и не творил глупостей, не суперменил — ничего хорошего с пистолетом он не сделает.
Но Макс не отвечал. Потому что положил трубку рядом с капитаном Васильевым. Взял пистолет и вошел в коридор.
Продвинутый в роке и поэзии однокурсник Лешка когда-то — гуляли три месяца — затащил ее на какой-то альтернативный фестиваль никому не известных групп. Одна из них с ожесточенной серьезностью отожгла тогда эту странную балладу, напоминавшую то ли вальс, то ли танго — Люська не знала. Не запомнила группу, не интересовалась, кто автор текста. Песню почему-то запомнила, и сейчас она проигрывалась в ее мозгу.
И понял аз грешный, что право живет Лишь тот, кто за другы положит живот, ЖивотПочему же именно эта песня именно сейчас металась в ее голове? Верно, из-за следующего куплета:
А жизнь это, братие, узкая зга, И се ты глядишь на улыбку врага, Меж тем как уж кровью червонишь снега, В снега оседая, в снега.Она взглянула на улыбку врага. Точнее, в его глаза. Точнее, он сам взглянул. И поняла: ей не жить. Убийцу она запомнила, ну, а насчет его решимости — Светка на полу, в луже крови.
Сотни, тысячи раз исхоженный коридор. Первый раз такими ватными ногами. Он подталкивает, он торопит ее, торопится сам. Расходный материал, временно оставленный в живых, должен быстрее сделать свою работу и перейти из категории «свидетель» в категорию «жертва».
Вот только песня мешает ускориться. Прыгает в голове, перескакивает в сердце и даже готова сдвинуть язык.
Внимайте же князю, сый рекл: это — зга. И кто-то трубит. И визжит мелюзга. Алеет морозными розами шаль. И-эх, ничего-то не жаль.«Ты уже труп, девочка, — отстраненно подумала Люся. — Чего же тогда…»
— На помощь! — завизжала-заорала она. — Киллер в коридоре!
Турок на миг от удивления замер. Потом, не целясь, выстрелил ей в живот, оттолкнул. Перескочил через тело, пошел дальше. Сунулся в одну палату, потом в другую. Быстро приглядывался, выходил, продолжал путь.
Татьяне было легко. В первую очередь оттого, что она ощущала себя обычной рожающей бабой. Надо тужиться, можно кричать. Каким бы обезболивающим на нее ни прыскали, кричать можно все равно.
А теперь уже не надо. Да, действительно, парень. Мужик. Мужчина. Кто бы сомневался?
Еще чуть-чуть полежать, понимая, что самое трудное закончилось…
…Какая-то волна беспокойства смяла ее безмятежность. Что это? Уши услышали посторонний шум? Чей-то беззвучный крик достиг мозга?
И тут же, уже не беззвучный крик, а вполне различимый:
— На помощь! Киллер в коридоре!
Апрель, но не первое число. Да и по интонации понятно — не шутка. Заодно логика подсказала: сегодня в этой больнице у киллера может быть только одна мишень.
Логика, интуиция работали вовсю, вот только тело бастовало. Сейчас бы соскочить, побежать — кстати, куда? Но Татьяна продолжала лежать, продолжала быстро думать, как отсрочить смерть, есть ли шанс.
Дверь открылась. На пороге мужчина в бежевой куртке, с пистолетом в руке. Оглядел палату, шагнул к Татьяне.
Максу пришлось выдержать не простую и не быструю битву на пороге отделения. Дежурная, опрокинутая киллером, вернулась на пост и попыталась не пустить его. «Хулиганы! Совсем совесть потеряли! Милицию вызову!» — повторяла она.