Битва за Свет
Шрифт:
Гоша видел лишь один шанс на спасение; по его задумке, мы должны были целую ночь отсиживаться на втором этаже здания, где мы тогда оставили наш тайник с боеприпасами. Объяснил он это тем, что: «Нельзя нам в местах, пахнущих человеческой кровью оставаться. Эта нехристь первым делом прибежит голод утолять, а нюх у них сам знаешь какой – чудо нюх. В деревнях полно трупов людей и животных, да и тех, кто не оставил домов своих, как видишь, хватает. Находиться в месте, где вчера ещё была жизнь нельзя. Первым делом мёртвые пройдутся по ним и второй волной уж наверняка «подчистят хвосты» за своими предшественниками. И если, как ты хотел, засядем в подвале – выковырят и изорвут, как Тузик грелку. А может, и в том доме, где тайник, есть подвал, тогда в него засядем… Только вот не помню я там подвала. Но, первым делом, нам всё равно туда – там ведь пу-ле-мёт, а это, брат, половина успеха. Не забываем и про Фольксваген, в нём тоже найдётся, чем «угостить» нежить. Жить-то хочешь? Тогда давай, скорей жми туда и не думай ни о чём, кроме как побыстрее туда доехать». На мой резонный вопрос: «А если там подвала нет и найти какой-нибудь дом с подполом в ближайшей безлюдной окрестности у нас не хватит времени, что тогда?», Гоша ответил
Мы ехали, судя по всему, правильно. Совершенно незаметно пролетели сорок минут, начинало темнеть. Солнце уже на две трети опустилось за горизонт, и с каждой минутой я начинал нервничать всё больше и больше. Я старался изо всех сил настроить себя на хладнокровие, думать лишь о дороге и, по возможности, не попадать ободом в ямы, объезжая их. То и дело я повторял про себя «разберёмся, разберёмся», но пучина скорого, неминуемого ужаса засасывала меня всё сильнее. Я не мог уже концентрироваться на дороге, и пару раз мы со всего размаху влетали в огромные дорожные канавы, но, слава Богу, обод всё ещё оставался круглым и не превратился в овал. И вот наконец-то на горизонте появились знакомые пейзажи. Надо сказать, что «память водителя» была во мне развита очень и очень хорошо, и я с лёту узнал ту местность, которую мы проезжали позавчера непосредственно после приключившегося ЧП с бандитами. «Да, эта вот водонапорная башня справа, да! Так, вот этот остов УАЗ и ка слева, прекрасно!» – вслух проговаривал я, радуясь, что мы уже почти доехали до цели. Вскоре увидел и мы и тот дом, куда отнесли с простреленной ногой Андрюху, и в котором потом сидели, покуда не дождались попутки, то бишь Ярослава. Затем свернули с трассы, в направлении к злополучному домишке, в котором дожидались своей жертвы, нас то есть, Гоги, Петруччо и басоголосый бригадир. Мы подъехали аккурат прямо к «Транспортёру», припаркованному между домами. Судя по всему, поставили мы его действительно в весьма укромное местечко, потому что с трассы совершенно было не понять, что там вообще стоит машина, и поблизости на тонюсеньком снежочке не было ни единого следа. Да, место это было выбрано бандитами стихийно, спонтанно, и, конечно уж, оно явно не было известно остальным членам шайки, ну а проезжавшим мимо беженцам никакого дела не было до обыденных, коих сотни, отдалённых от трассы на две сотни метров чахлых домишек. У мародёров и без того работы было хоть отбавляй. Да и какие уж теперь тут мародёры, когда афганцы ступили на эти земли? В общем и целом, Фольксваген стоял совершенно не тронутый. Мы наспех побросали в Хонду всё его содержимое. Ох, и сколько же там было гранат, рожков к автоматам, пистолетов и даже бутылок с зажигательной смесью – целый арсенал! Но главное – пулемёт с несколькими здоровенными коробками патронов к нему, находились не здесь… Мы поспешили выехать вновь на трассу и, пересекши её, направились по грунтовой дороге, благо хорошо промёрзшей, к тому самому брошенному особнячку – настоящей кирпичной крепости, держать оборону которой нам предстояло грядущей ночью. Хотя, как мне казалось, два, пусть и до зубов вооружённых, человечишка едва ли могли продержаться и полчаса под натисками полчищ, обладающих неистовой силой, чудовищ. А может, всё же пока ещё не полчищ? Может, их, афганцев, пока тут не столько, сколько воображал себе я? А воображение у меня было развито, не кстати, очень и очень хорошо. Когда я прокручивал в голове возможный сценарий ночной осады нашего убежища афганцами, воображение моё рисовало мне картину, походившую на фронтовые действия: насколько хватает угла обзора, слева и справа непрерывными потоками бегут на наш, одиноко стоящий на опушке домишко, орды одетых в окровавленное тряпьё зомби и, добегая, лезут по стенам в окна и выламывают двери. А мы, забившись в угол, что есть сил отстреливаемся от беспрерывно проникающих внутрь тварей. Но такой сценарий развития событий, конечно же, был объективно слишком уж преувеличен, и, когда я заставлял себя осознать это, моё тревожное воображение несколько отступало перед здравомыслием. Да и опять же я понимал, что выстраивать наперёд возможные исходы событий – загонять себя в тупик, и что на деле всё сложится совершенно иначе, чем пытаешься смоделировать. А раз так, то зачем лишний раз рисовать в мозгу страшные полотна? Оно всё равно беспочвенно и только лишь притупляет инстинкты выживания и самосохранения. Проще действовать по принципу «здесь и сейчас», то есть по обстоятельствам. Поймав себя на этой мысли, я бросил гадать и упёрся взглядом вперёд, где уже виден был одиноко стоящий на фоне леса коттедж…
Трясясь и гремя всем содержимым багажника машины на громадных колдобинах разбитой грунтовки, мы медленно подползали к отстоящему где-то на километр от трассы коттеджу. Вообще теперь, когда этот заброшенный, некогда наверняка уютный особнячок, должен был стать нашим оплотом, он ассоциировался у меня со средневековым замком или крепостью. Ещё бы! На фоне перекосившихся, подгнивших бревенчатых лачуг, это двухэтажное кирпичное изваяние и впрямь смахивало на крепость, окна – на бойницы, а увесистая чёрная входная дверь – на крепостные ворота. До крепости этой нам оставалось не более пяти минут езды, а до окончательного потемнения – от силы получаса…
Время текло неумолимо быстро, и каждая минута приближала час Х, когда повылазят отовсюду, словно тараканы из своих дневных убежищ, страшные твари. Но, слава Богу, мы уже подъезжали к некоему подобию сада-огорода, окружавшего дом, естественно, лишь отдалённо напоминавшего некогда радовавший хозяев этого коттеджа аккуратный садик, а теперь заросшего метровой травой. Размером он был соток пять-шесть. Понять, что раньше тут было что-то вроде дачного участочка, можно было по натянутой на воткнутые по его периметру металлические столбики проволоке. Благо, что проволока, создававшая иллюзию заборчика, была местами порвана и оставляла достаточно свободного места, так что мы смогли заехать на территорию участка и подъехать вплотную к зданию. Входная дверь этого коттеджа смотрела в сторону трассы, так что объезжать дом не пришлось. Ничего похожего даже на тропинку, которая бы явно вела к входной двери, не было и в помине; сплошная жухлая трава, припорошённая снегом. На снегу не было ни единого следа, что означало, что с момента, когда мы отнесли сюда часть боеприпасов с Клопом и Гошей, тут больше никого не было.
Я развернул машину так, чтобы подъехать багажником максимально близко к парадной двери, с тем, чтобы быстро и удобно мы смогли перетащить в дом недавно изъятые из Фольксвагена боеприпасы. Когда я заглушил двигатель, мы поспешно выскочили из машины. Гоша дёрнул за проржавевшую ручку тяжёлой металлической двери с наполовину ободранной дрянной обшивкой. Та неохотно поддалась, и дверь, издав пронзительный металлический скрип изрядно проржавевшими петлями, тяжело приоткрылась. Кромешная тьма, стоявшая внутри дома, едва разбавлялась неярким светом, проникавшим в помещение сквозь окно, располагавшееся на лестничном проёме между первым и вторым этажами. Мы спешно разгрузили боеприпасы, и через пять минут весь арсенал уже лежал как раз в том лестничном проёме под окном. Среди извлечённых из Хонды вещей была и кварцевая лампа, загруженная туда ещё в Москве.
– Гоша, давай я лампу от аккумулятора запитаю? – обратился я к Гоше.
– Зачем? – недоверчиво поинтересовался тот.
– В случае, если всё совсем плохо будет, включим её. Должно сработать. По крайней мере, мы ничего не теряем, но при лучших раскладах обеспечим себе зону безопасности метров в десять, пока… – я выдержал тяжёлую паузу. – Пока аккумулятор не сядет! – невесело закончил я.
– Попробуй. Вдруг, действительно, поможет…
Я выскочил на улицу. Было уже почти темно, на востоке небо было совсем чёрным, и лишь с запада поступал ещё в пространство слабенький свет от почти зашедшего за горизонт светила. Уже откровенно трясясь от волнения и страха, думая лишь о том, как бы поскорее забаррикадироваться в доме, я развернул машину так, что буквально подпёр открывавшуюся наружу входную металлическую дверь, оставив лишь маленькую щель для того, чтобы провести провода внутрь здания.
Самому же мне предстояло, как всё будет готово, залезть внутрь коттеджа через окно комнаты первого этажа. Гоша тем временем, находясь внутри, проверял и готовил всю боевую технику, которая была в нашем распоряжении. Мне было по-животному страшно находиться на открытой местности одному, притом что было уже почти совсем темно. В горле, уже совсем очень привычно для последних нескольких дней, пересохло. Озираясь по сторонам, трясущимися руками я извлёк из багажника длинные «усы». «Усы» – это два провода, которыми автомобилисты «прикуривали» машины друг другу. То есть тот, у кого садился аккумулятор, накидывал один конец каждого провода на него (на «плюс» и на «минус»), а другой на чей-либо заряженный аккумулятор, что позволяет завести автомобиль с разряженным аккумулятором. «Усы» были длинные, метров десять каждый. Перочинным ножиком, который мне одолжил Гоша, я наскоро отрезал сетевую вилку у инвертора, – устройства для преобразования электрического тока, – который с давних времён бестолку валялся у меня под сиденьем, дожидаясь своего часа. Затем я содрал изоляцию с концов проводов и связал их с «усами», которые, в свою очередь, набросил на аккумулятор и, закрыв крышку капота, вывел их наружу, пропустив через решётку радиатора.
Буквально через семь минут я наконец-таки закончил; одним концом «усы» были намертво прищеплены к аккумулятору, другим выходили через решётку радиатора и тут же ныряли в щель между дверью и стеной, а крышка капота была плотно закрыта. Таким образом, попасть в дом через дверь было невозможно; машина почти упиралась во входную дверь, которая, по счастливой случайности, находилась не высоко, как это обычно бывает у коттеджей (когда вход в них находится на некотором возвышении, на этаком крыльце, и до двери нужно подниматься по нескольким ступенькам). Провода же незаметно спускались из-под капота и просачивались внутрь здания так, что по моим соображениям, не наделённые интеллектом зомби вряд ли могли нарочно их оборвать и тем самым лишить нас возможности обороняться при помощи ультрафиолета. Гоша подал мне руки, и я залез внутрь коттеджа через окно, весь бледный и трясущийся от овладевшего мной с ног до головы страха. Солнце окончательно скрылось за горизонтом и всё снаружи целиком погрузилось во мрак…
Оказавшись внутри, я немножко «отошёл», сердце стало биться более редко, а не молотило под сто двадцать ударов в минуту, как несколько мгновений назад. Но с каждой минутой напряжение всё же стремительно нарастало. Нужно было спешить. У нас не было права бездействовать даже секунду! Я наспех отрезал вилку питания у кварцевой лампы и ножиком содрал изоляцию с проводов. Затем прикрутил зачищенные концы проводов от лампы к зачищенным же проводам инвертора, торчавшим из щели возле металлической входной двери. «Спасибо тебе, Господи! – шептал я про себя. – Спасибо, что я теперь по эту сторону баррикады». Я не мог нарадоваться, что теперь я видел эту тяжеленную облупившуюся входную дверь изнутри, а не снаружи дома. Буквально пять минут назад там, на улице, я считал секунды до того момента, как окажусь внутри, и вот я здесь… «Будем бороться, будем жить!» – заключил я вполголоса, когда провода надёжно были связаны с «усами». Затаив дыхание и приготовившись к худшему, я нажал на кнопку включения кварцевой лампы. Лениво защёлкав, обе трубки, наполненные заветным газом, начали накаливаться, и через несколько секунд неяркий ультрафиолетовый свет разлился по прихожей.
– Еее-ес! – довольно громко воскликнул я, совершенно позабыв про все меры предосторожности… Гоша, увидев, что моя конструкция работает, вытянул правую руку с оттопыренным вверх большим пальцем. Убедившись, что моя импровизированная многозвенная конструкция работает, я сразу же погасил лампу, чтобы зря не сажать аккумулятор машины.
Теперь нам предстояло максимально укрепить все возможные лазы, которые могли использовать живые мертвецы для проникновения в дом. Мы с Гошей оба безумно нервничали, готовя здание к обороне; делали всё быстро и переговаривались, естественно, вполголоса, тоже очень торопливо и напряжённо. В любой момент оно, – то страшное, от одной мысли о котором морозец пробегал по коже, и кровь стыла в жилах, – могло начаться…