Битвы героев
Шрифт:
Роджерс, присев прикрывается щитом, когда очередная порция ледяных кольев вырастает прямо перед ним. Осколки брызжут во все стороны, а он пятится назад, пытаясь отстреливаться. Это бессмысленно! Роджерс прячется за контейнером, и видит рядом с собой Челл — молодую женщину, с довольно округлыми формами и каштановыми волосами, стянутыми в хвостик. Она обута в белые ботинки, с задней стороны доходящие до колена. Сверху они закреплены на ногах ремнями, а каблук заменяет идущая от голени к подошве полоска металла, напоминающая перевернутый восклицательный знак. В руках Челл держит пушку: овал, из которого выходит
— Надо уходить, Стив, — говорит она, тяжело дыша.
— Мы должны взять этот корабль! У нас приказ…
— Нам бы сейчас просто выжить! — обрывает его Челл.
— Мы справимся…
— Мы все умрём, Стив!!!
Роджерс пристально смотрит в слегка раскосые глаза Челл, а затем кричит во всю глотку:
— Уходим! Быстро!!!
Челл направляет ствол своего оружия на надстройку и, окинув её взглядом, стреляет. В самом гладком месте стены, лишённом следов от пуль, возникает вертикальное овальное окно, словно пылающее оранжевым огнём по краям. Челл выглядывает из укрытия и, пробежав немного по направлению к носу корабля, стреляет в платформу возле «ската». Из ствола вырывается синий шар, за которым спиралями вьются несколько шлейфов энергии того же цвета. На платформе возле «ската» появляется окно аналогичное тому, что на стене надстройки, только с каймой синего цвета.
Скудные остатки отряда Роджерса спешно бегут с поля боя, прыгая в окно на стене, чтобы появиться уже на носу корабля. Стив бросает взгляд на ледяную гору, которая сковала его товарища. Но мечник жив: в последний момент он успел воспользоваться силой, и атака Эльзы не достала его. В ледяной глыбе осталось немного пустого пространства, и теперь, растопив одну из стен своим клинком, мечник выбирается наружу.
— Энакин, сюда! — кричит ему Роджерс, и в его голосе проскальзывают радостные нотки, а изо рта вырывается облачко пара.
Волны холода окутывают всё вокруг. В воздухе мечутся снежинки и крупицы льда, и где-то посреди этого ледяного тумана находится она — воплощение стихии. Толстая корка льда уже покрыла больше пяти метров вокруг Эльзы и всё продолжает разрастаться. Кузнецов смотрит на это и не верит в то, что происходит. Шарит глазами по полю боя, пытаясь обнаружить признаки того, что всё это только сон, но находит лишь доказательства обратного. Его кошмар стал явью.
«Я был прав. Я говорил им! Я предупреждал! Я говорил… Я…»
Кузнецов словно не управляя своим телом, идёт вперёд. К Эльзе.
«Надо подобраться ближе. Как же холодно».
Шаг за шагом.
«Ещё чуть-чуть, я не могу промахнуться».
Кузнецов поднимает пистолет и нацеливает его в затылок Эльзе, туда, где болтается немного размотавшийся пучок волос, который как маятник часов качается из стороны в сторону, словно отсчитывает, сколько им всем осталось жить. Кузнецов давит на спусковой крючок. Ничего не происходит. Палец и на миллиметр не может сдвинуть этот грёбанный... Кузнецов смотрит на пистолет. Он побелел, а кожа пальцев и ладони примёрзла к нему.
В этот момент Сват отрывается от созерцания Эльзы и, пытаясь отвлечься от жуткого зрелища, обращает свой взор на отступающего врага. Впрочем, от этой картины тоже бросает в дрожь: враги залезают в свои самолёты и когда они взлетят то…
Сват хочет позвать бойца с противотанковым ружьем, но тот мёртв. Кузнецов же словно изваяние застыл, неподалеку от Эльзы. Его волосы покрыты инеем, и он не может оторвать от неё глаз.
Сват бросает медику:
— Сможешь стрелять?
— Не сегодня. — Тот показывает простреленную руку.
А самолёты уже взяли на борт всех пассажиров. Сват, толком не думая, подползает к противотанковому ружью и берёт его в руки. Приклад привычно упирается в плечо. «Хоть бы были патроны. Хоть бы были, иначе всё…».
В этот момент Эльза перестаёт поворачиваться из стороны в сторону, ища врагов.
«Где они?
Как же болит левая рука. Я не могу пошевелить ею. Она так сильно болит... мне никогда не было так больно!»
Лютый холод насквозь проморозил её одежду, и теперь она стоит колом. Царапает кожу. На глаза попадается Кузнецов, он пятится назад, уставившись на неё испуганными глазами, и кричит:
— Сват! Стреляй в неё! СВАТ!!!
«Что?»
Эльза ошарашено смотрит на Кузнецова.
«Что всё это значит?»
Кузнецов продолжает кричать и указывает куда-то вправо, туда, где из инея на контейнерах, под углом градусов шестьдесят, торчат ледяные колья. А Логан и Соня просто болтаются на них, истекая кровью. Они повисли, словно жуки на булавках…
Эльза не может оторвать глаз от этой картины. Росомаха обламывает ледяные колья (те, что создала она!), пошатывается из стороны в сторону... А Соня… Иглы пронзают её тело. И красный цвет. Много красного. Он брызжет из неё. Стекает.
«НЕЕЕЕТ!!!»
Эльза хватается за голову.
«Это сделала не я! НЕ Я!!! Этого не может быть! Нет! НЕЕЕТ!!!»
Она отшатывается в сторону и даже не осознает, что температура вокруг неё падает до критической отметки. Рот открыт в беззвучном крике, лицо искажает гримаса невыносимой боли. Пурга вокруг неё усиливается в несколько раз, и расходящаяся от ног ледяная корка словно покрывается травой. Острой холодной травой.
Росомаха поворачивается к Соне. Он видел, что случилось, но ничего не мог сделать… Она ещё дышит! Логан подскакивает и осматривает её. Ледяные иглы пронзили тело Сони в четырёх-пяти местах: нога, рука, грудь… шея. Именно из шеи хлещет кровь, ручьями стекающая по сосулькам к их основанию. Там она окрашивает лёд в багровый цвет, почти чёрный из-за солнца, стремительно заваливающегося за горизонт.
— Соня. — Росомаха протягивает к ней руку, хочет дотронуться до её щеки.
Она не отвечает. Хочет, но сил не хватает и их никогда больше не будет. Логан знает это — он видел множество смертельных ран. Из горла Сони вырывается булькающий хрип. Она смотрит на него, слегка подрагивая, а он не в силах что-либо сделать. Сейчас, сейчас она что-то скажет. Попросит передать что-то Джеймсу, человеку которого полюбила за пару лет, что они провели вместе. Но нет. Только хрип.
Логану кажется, что он слышит последний удар её сердца. Глаза Сони стекленеют и останавливаются в одной точке. На лице Росомахи. Его ладонь, наконец, касается её щеки, той, на которой виднеется глубокая рана от диска Ринцлера — она перестала кровоточить.