Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии
Шрифт:
Шансы на успех в основном зависели от скорости, с которой части Клейста смогут пройти через Арденны и пересечь Маас в районе Седана. Только за этой водной преградой танки получат достаточно пространства для маневров. Следовало во что бы то ни стало перейти реку раньше, чем французы сообразят, что происходит, и смогут мобилизовать необходимые резервы. Но данные аэрофотосъемки проинформировали немцев о наличии крупного предмостового укрепления, расположенного на подходе к реке возле Седана. Его наличие усилило сомнения всех противников плана Гитлера – Манштейна. Они предчувствовали, что танки не смогут с ходу преодолеть неожиданно появившееся на пути фортификационное сооружение
За несколько дней до начала атаки австрийский офицер, имевший, казалось, врожденное чутье к расшифровке данных аэрофотосъемки, попросил разрешения исследовать их повторно. В результате он обнаружил то, на что не обратил внимания никто: французские фортификационные сооружения не закончены, они находятся в стадии строительства. Его рапорт был отправлен Клейсту, который, изучив их, отбросил сомнения. Он понял, что может ускорить наступление, пустив вперед одновременно танковые и пехотные дивизии, не ожидая, пока освободится дорога. И наступление к Маасу стало больше похоже на гонки, чем на военную операцию. Пехотинцы 12-й армии Листа, торопившиеся «как дьяволы», добрались до Мааса всего лишь на день позже, чем танковые дивизии, но последние к моменту подхода пехоты были уже за рекой.
Желая держать руку на пульсе сражения, Рундштедт лично прибыл в леса, расположенные вокруг Седана, чтобы проконтролировать состояние танковых дивизий, прежде чем они начнут переправу через Маас. Затем он последовал за танкистами к реке, где наблюдал за наведением переправы.
Рассказывая мне об этой операции, Клейст сказал: «Мои ведущие части перешли Арденны и 12 мая пересекли французскую границу. Адъютант фюрера генерал Шмундт прибыл ко мне тем же утром и спросил, предпочту ли я продолжать наступление сразу же и форсировать Маас или же буду ждать подхода пехоты. Я решил не терять времени. Тогда Шмундт сказал, что на следующий день – 13 мая – фюрер выделяет в мое распоряжение максимальные силы люфтваффе, включая весь воздушный корпус пикирующих бомбардировщиков Рихтгофена. Детали были оговорены на совещании, прошедшем вечером 12-го. На нем присутствовал генерал Шперле, специально прилетевший увидеться со мной, – наш штаб располагался возле Бертрикса.
В течение дня мои передовые части прошли через лесной массив к северу от Мааса и достигли его южного края, возвышающегося над рекой. Ночью подтянулись резервы. Все было готово для наступления. Утром 13-го пехотные полки танковых дивизий начали движение к берегу реки. Люфтваффе – около тысячи самолетов – появилось в небе около полудня. Уже во второй половине дня реку удалось пересечь в двух местах – возле Седана (танковый корпус генерала Гудериана) и в районе Монтерме (корпус генерала Рейнгардта). В целом нам сопутствовал успех, правда, в Монтерме войскам пришлось труднее, чем в других местах, главным образом из-за сложного рельефа местности и крутого и извилистого спуска к реке.
Серьезного сопротивления мы не встретили нигде. Это было удачей, потому что на артиллерию положиться было нельзя – колонна с боеприпасами застряла в пробке на одной из дорог Арденн. К вечеру 13-го танковые дивизии создали надежные плацдармы за Маасом. Первый пехотный корпус прибыл 14-го».
Я спросил у Клейста, как он может охарактеризовать оборону французов. Он ответил: «Вдоль Мааса находилось некоторое количество фортификационных сооружений. Но долговременные огневые точки были слабо вооружены. Если бы французская армия имела противотанковые орудия, мы бы, разумеется, не смогли этого не заметить, поскольку большинство наших танков были старыми «Марками I», иными словами, чрезвычайно уязвимыми.
С французской стороны на участке протяженностью более чем 40 миль фронт держали четыре дивизии резерва, укомплектованные солдатами далеко не первой молодости. Помимо того что их было очень мало, они к тому же вообще не имели противотанковых орудий и очень мало орудий ПВО. Неудивительно, что эти вовсе не элитные части французской армии, подвергшись массированной атаке пикирующих бомбардировщиков, не прекращавшейся все время, пока немцы наводили переправу, а затем увидев армады танков, быстро сдались.
Первая пауза
Немцы едва могли поверить своему счастью. Еще более их удивило отсутствие контратак. При переходе через Арденны Рундштедт всерьез опасался мощного удара по левому флангу своих частей. «Я неплохо знал Гамелена и считал, что могу предсказать его действия. По моему мнению, он должен был перебросить резервы из района Вердена. Мы считали, что в его распоряжении имеется от 30 до 40 дивизий, которые можно было использовать для этой цели. Однако ничего подобного не произошло».
Гитлер разделял эти опасения. Вследствие этого он наложил некоторые ограничения на процесс наступления. В общей сложности он дважды вмешивался в развитие событий, причем во второй раз это имело более серьезные последствия. Зиверт рассказал мне следующее: «Когда мы переправились через Маас, главнокомандующий хотел совершить быстрый бросок к Абвилю и Булони. Но фюрер проявлял нервозность, считая, что французские армии непременно нанесут удар в западном направлении, поэтому он приказал подождать подхода пехотных дивизий, чтобы обеспечить прикрытие с фланга вдоль Эны». Рёрихт, в то время бывший офицером связи между командованием сухопутных сил и штабом 12-й армии, высказался более подробно: «12-я армия, следовавшая за танковой группой Клейста на запад к побережью Английского канала, получила приказ повернуть на юг к Эне. А 2-я армия Вейхса была переброшена из тыла, чтобы обеспечить поддержку танков пехотой. По моему мнению, такое решение было серьезной ошибкой. Благодаря ему мы потеряли два дня. Было бы намного лучше, если бы 2-я армия пошла на юг к Эне, а 12-я – оказывала поддержку танкам».
У Клейста по этому вопросу имелось свое мнение. «Мои части в действительности были задержаны только на один день. Приказ пришел, когда мы находились в районе Уазы между Гюизом и Ла– Фером. Мне было сказано, что это прямой приказ фюрера. Но я вовсе не считаю, что он был следствием решения заменить поддерживающую нас 12-ю армию 2-й. Уверен, что такой приказ был вызван только беспокойством фюрера по поводу опасности контрудара по нашему левому флангу. Он не хотел, чтобы мы завязли слишком глубоко, прежде чем прояснится ситуация».
Выход к морю
Напряженность и беспокойство вполне объяснимо, тем более со стороны Гитлера, остававшегося в тылу. Быстрота, с которой французы прекратили сопротивление на Маасе, отсутствие каких бы то ни было серьезных контрмер с их стороны – все это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Однако события на полях сражений вскоре развеяли опасения. Шок от танкового блицкрига в полном смысле парализовал французскую армию, которая ни морально, ни материально не была готова к подобному. Пребывая в состоянии ступора, французы не сумели воспользоваться некоторым ослаблением давления, последовавшим после первого вмешательства Гитлера.