Бизнес Владимира Путина
Шрифт:
Целых два раза отказывался наш герой от неравного брака. Но в конце концов не устоял. Владимир Владимирыча и Капитолину Ивановну обвенчал священник домового храма — там же, в стародавнем ея дворце.
И вот теперь принужден он сидеть с ней за одним пиршественным столом. Он не может поднять на Капитолину Ивановну свои прямые глаза, потому что в глазах этих — страх и смущение. Которые никуда, совсем никуда не спрячешь.
Слава богу, что брачный контракт всего на восемь лет подписал. Иногда, между горячей закуской и главным блюдом, прикрывает В.В. снотворные измученные веки и видит жизнь свою после конца. Как он, в лиловой рубашке поло за восемьсот долларов, заходит, небрежно и покачиваясь от средиземноморского ветра, в бар отеля «Негреско»,
А пока — принужден сидеть в заснеженном дворце, насупротив нежеланной жены, и давиться ее немодными драниками с курагой. А что поделаешь — за все в жизни нужно платить. И за будущее, и за прошлое. Нефтяной фонтан-то до сих пор у Ромы в аренде, а делится Рома исправно.
Нет, ну если вы подумали, что в такой семейной жизни — одно расстройство, то вы ошибаетесь, дорогой читатель. Наш герой уже и привык и прикипел к Капитолине Ивановне. И если появляется он где-нибудь на важных скачках или в барочных залах для игры в мяч (без старой жены, разумеется), многие знатоки цокают языком и приговаривают: «Капитолина?! О, там состояние большое, один парк чего стоит! А конюшня! А псарня! А коллекция табакерок! Да, поздравляем, поздравляем с удачным выбором…»
И конечно, тайно ехидничают, собаки, намекают, что, мол — альфонс и сам по себе никуда не годится. Но понамекают-понамекают — и перестанут. В конце концов приглашать их во Дворец вечного блаженства на Праздник новогоднего винограда или нет — это мне решать. А им — выслушивать принятое решение. На праздник же хотят попасть, мерзавцы, халявщики, — все.
Супруг, конечно же, не спит с Капитолиной Ивановной. Потому как она его совершенно не возбуждает, ну ни на йоту. А если приходится кое-когда исполнять супружеские обязанности, то тогда воображает себе наш герой лифтовую сцену из «Девяти с половиной недель» — и с большим трудом добивается ненужного результата.
Но не спит — не значит не ревнует. А то ведь у нашей старой пьющей бабы то и дело откуда ни возьмись поклонники появляются. Тут один прыщавый еврейский мальчик повадился было во Дворец ездить. Как ни зайду — он в Розовой гостиной чуть не на коленях у Капитолины сидит. Предлагал ей в какую-то Силиконовую долину (это где, кто-нибудь знает?) поехать — развеяться после наших снегов. И только еще не хватало, чтобы после пяти лет мучений Капитолина своего законного супруга на молоденького афериста променяла. Ведь если выкинут из Дворца раньше самого срочного срока — это какой же вселенский срам настанет! Это значит — забыть и про море, и про красавиц, и про бар «Негреско», где мы с компанией старых друзей должны собраться однажды, чтобы выпить — за День избавления — весь их чертов черносмородиновый «Пастис».
Нет, конечно, тяжелой жене своей В.В. ничего не сказал, — потому что боялся даже покоробить ее. Но с дерзким мальчишкой покончено. Рома с Валей постарались — подпоили его как-то в дорогом кабаке и кокаин в карман да и подсунули. Ну дальше было понятно что. Может, и жалко молодого еврея, но дело в другом: не возжелай чужой жены, даже если она игриво кокетничает и тонко играет с тобой.
Да, кстати, уже подают десерт. Капитолина Ивановна зевает. Супруг за весь вечер не промолвил ни слова — только скрежетал костями рябчиков и тюленей. Сначала, правда, хотел рассказать какой-то пошлый анекдот — что-то про новые дорогие сортиры Villeroy & Boch, и там еще было слово «мочить». Но рассказывать вовремя передумал — все ж таки она не просто жена ему, но и мать.
Ладно, ничего. Пускай не верят. У нас все получится, так или иначе.
И
Это случилось два года назад, в Париже, на пресс-конференции по поводу садово-паркового искусства. Вылез какой-то прыщ, в потертых джинсах, как будто из газеты «Либерасьон». И прямо так непод-цензурно спросил:
— Профессор, говорят, вы женаты на женщине много старше себя. Это что, Эдипов комплекс?
Повисла пауза. Но, стиснув фарфоровые коронки до сотен сот атмосфер, В.В. отвечал коротко и железно:
— Такие люди, как вы, перекупленные и перепроданные многократно, вечно твердят, что это — Эдипов комплекс. А это — любовь!
И, очарованные медленным ужасом его, замерли в почтенном смирении тогда все наличные журналисты и журналистки.
Но с тех пор ни один щелкопер, ни один бумагомарака не пересекал порога Дворца вечного блаженства. А если хотел пересечь, то ботинки должен был сдавать в гардеробе и добровольно соглашался быть помеченным изотопами. Чтобы без спросу ни в какие лишние дворцовые помещения нос свой сгорбленный не совал.
И вот, к концу традиционного ужина, герой наш оттаивает и смотрит на поддатую жену — теперь с умилением. Полюбить ее он уже никогда не сможет. Но оценить за эти годы — сумел. И не будет он больше мысленно костерить Рому и Валю, подсунувших ему в свое время тот скоропостижный брачный контракт.
Потом, совершив полуночную пробежку, В.В. отправляется в помещение, именуемое master bedroom, аккуратно ложится справа по борту и сразу делает вид, что заснул. Чтобы не отвечать на липкие приставания неумеренной старой супруги. А Капитолина Ивановна, в который раз устало разочарованная, подползает к балкону спальни и ищет лунное небо. Она вспоминает легенду, рассказанную ей когда-то незапамятной няней, Глафирой Хасановной. Легенду о сказочной, как тыква, стране по имени Маньчжоу-Го, лежащей на самом востоке земного диска. В той стране живут двухметроворостые чудовища, именуемые тангуты. Эти люди способны остановить на скаку кентавра, войти в горящую стену и за обломками пожара — бесконечно любить найденных женщин всей силовой варварского экстаза. И если нынче свирепый тангут доедет на рыжей мохнатой лошади до самых ворот истосковавшегося Дворца, Капитолина Ивановна, забыв про серопыльного мужа, велит открыть парадные окна и двери, отворить жалюзи и засовы и выйдет к ночному гостю в сверкающем на морозе шелковом пеньюаре, чтобы нарядить новогоднюю елку. И отдать восточному пришельцу все, что у нее, полубессмысленной почти старухи, было и есть.
Нет смысла рассуждать о том, что сделает Путин в 2008 году. Потому что и самого 2008 года может с нами не случиться.
Российская цивилизация, кто бы что ни говорил, очень стара. Если считать от Рюрика, ей почти 1200 лет. Константин Леонтьев, Освальд Шпенглер и другие официальные лица полагали, что 1200 лет — критический возраст, для цивилизаций почти непреодолимый. На этом рубеже последний император Запада Ромул Августул сдался герулу Одоакру, а Константинополь склонил христианнейшую голову перед султаном Мухаммедом II.
В России наших дней мы наблюдаем все признаки обычного цивилизационного заката. Народ наш стал совсем тускл, апатичен и вял. Он по большому счету не интересуется своей судьбой. И свежайшие политические реформы усугубляют вялость: ведь у людей отнимают даже те утлые выборы, которые поддерживали в них некое ощущение сопричастности будущему. Чаемой же миллионами миллионов программы строительства Царства Божьего на земле им (нам) так и не предложили.
Мы спиваемся и угасаем. Тем временем несколько сот временщиков, не знающих ничего, кроме курса доллара к евро, и считающих русскую литературу одним сплошным «Ночным дозором», делят материальные остатки былой роскоши. Идеальный пейзаж для бесславной гибели.