Black Sabbath:история группы
Шрифт:
Помимо прочего, Айомми стал настраивать гитару на полтона ниже, со стандартного ми на ми-бемоль, что оказало критическое влияние на дальнейшее развитие рок-музыки. Это ослабляло натяжение струн, что в свою очередь уменьшало усилие, прилагаемое музыкантом, чтобы их зажимать. Основной эффект состоял в том, что аккорды, которые брал Айомми, звучали менее напряженно - и в то же время более мрачно, что сейчас называется «тяжелее», хотя в 1965-м это ничего не значило.
На вопрос, означало ли повреждение пальцев, что ему пришлось сосредоточиться больше на утяжелении звука, чем на технике, Тони ответил: «Да, конечно!», добавив при этом, что он чуть не переключился на бас, чтобы избежать заморочек с аккордами: в те дни басовые партии были очень простыми, и басист мог спокойно обходиться двумя пальцами для зажатия струн.
Тем временем Билл Уорд, все еще школьник, собирал группу. Наняв вокалиста Криса Смита и басиста Нила Маршалла, теперь он искал
Что касается Оззи, его школьные выступления в опереттах быстро подали ему намек на то, кем он может быть в группе. Впервые он запел в четырнадцать в группе «The Prospectors», о которой известно только одно: в ней играл гитарист Джимми Филипс, с которым Оззи еще будет сотрудничать позже. Затем Осборн присоединился к ныне забытой команде «Black Panthers», а потом - к «Music Machine» (которой нужен был вокалист на замену, пока основной болел), с которой он впервые выступил с концертом.
В начале 1967-го Оззи попал в группу «Approach», с музыкантами которой он сразу начал репетировать (в подвале близлежащей церкви). Репетиции проходили от случая к случаю, перед неудачными выступлениями группы вживую для друзей. Вовремя осознав, что здесь ему ловить нечего, Оззи ушел из этой команды и поместил на специальной доске объявлений для музыкантов магазина «Ringway Music Store» вот такой текст: «Если ты, приятель, фрик, тебя ищет Оззи Зиг. Я - ништяк кандидатура: со своей аппаратурой». Похоже, уже в 1968-м у Оззи проявлялись задатки шоумена. Кроме того, у Оззи было важное для всех безденежных музыкантов достоинство: кое-какое свое оборудование (комплект наушников «Vox», микрофон и стойка), купленное в музыкальном магазине Джорджа Клея на Брод-стрит.
Один из парней, которые в тот день околачивались в магазине, заметил его объявление. Это был Гизер Батлер.
В середине 1968-го Теренс «Гизер» Батлер играл на ритм-гитаре в группе под названием «Rare Breed». Вместе с вокалистом Джоном Бутчером, лид-гитаристом Роджером Хоупом, Миком Хиллом на басу и ударником Тони Маркхэмом, Батлер сделал ряд каверов на психоделик-композиции, которые привлекли определенную, хоть и не большую, аудиторию поклонников. Однако летом 1968-го Бутчер разочаровался в группе и анонсировал свой уход. Тогда Батлер нашел Оззи и пригласил его в «Rare Breed». Полный энтузиазма, Оззи приступил к репетициям, но, к его разочарованию, группа фактически распалась - музыканты не желали продолжать без Бутчера. Как бы то ни было, альянс между угрюмым Батлером и Осборном, который был чуть старше и общительнее, был заключен. Вдохновленный своим кумиром - басистом «Cream» Джеком Брюсом, - Гизер совсем переключился с гитары на бас. Любопытный факт: поскольку Гизер не мог позволить себе пристойный инструмент, он снял две нижние струны с гитары и настроил остальные ниже, чтобы звук был похож на басовый.
Хоть Гизер и был большим фанатом Брюса, ему понадобилось время, чтобы выработать стиль, хотя бы отдаленно похожий на искусный мелодический подход маэстро. Как он говорит, «я совсем не собирался работать на басу до того, как мы стали играть вместе [с Оззи]. Сначала я был ритм-гитаристом, но в новой группе не нужна была ритм-гитара, поэтому я переключился на бас. Многие думают, что басист должен играть более мелодично, как Пол Маккартни, например, использовать все эти милые приемчики, чтобы придать музыке глубины. Но я так играть не умел, поэтому стал просто следовать за риффами Тони. Вдобавок, когда мы пришли в студию, мне сказали, что мне нельзя так часто использовать дисторшн, поскольку другие басисты так не делают. Но это же я, а не они, это мой звук. Нам пришлось воевать с продюсерами и звуковиками из-за дисторшна и того, как должен звучать бас. Этот спор продолжался при записи каждого альбома». Как добавлял Айомми, «в студии всегда старались разделить звуки баса и гитары. Звукооператоры слушали наши дорожки по отдельности, а потом говорили, что бас Гизера звучит слишком искаженно. Они не понимали, что наше совместное звучание было именно таким, как нам и требовалось. Что наши дорожки нельзя
Что касается гитарной техники, Айомми часто называют популяризатором пауэркордов, которые с тех пор стали использоваться повсеместно. Пауэркорды состоят только из двух звуков - тоники и квинты, рождая более плотный и сфокусированный звук, чем классические терцевые аккорды. «Я их использовал, потому что мне пришлось это делать, - рассказывает Айомми.
– Но чтобы обогатить звук, я развивал технику вибрато и использовал ее по всему аккорду. К тому времени, как произошел несчастный случай, я играл на гитаре уже три года, но мне пришлось полностью переучиваться. Я долго играл, используя только два пальца, поэтому и стал использовать квинтаккорды. Я ничего не чувствовал, приходилось доверяться ушам. Это тяжело, и мне пришлось долго приспосабливаться. Попробуй надеть на палец наперсток и позажимай им аккорды - сразу поймешь, что я тогда ощущал».
Пока «Rare Breed» тихо загибалась, «The Rest» Уорда и Айомми создавали себе имя в местной тусовке. Они поменяли имя на «Mythology» и сменили звучание на более блюзовое с некоторыми аллюзиями на новаторскую музыку «Cream» и Джими Хендрикса, которая, благодаря новым усилителям и примочкам, становилась год от года тяжелее.
Уорд искал что-то новое - направление, которое увело бы его группу от легковесной психоделии, в изобилии появившейся в 1966-1967 годах, в сторону утяжеления. В то время в Великобритании повсеместно проходила смена звучания, поиск новых направлений развития. Дело в том, что музыканты начинали использовать более мощные усилители и новомодные педали овердрайв, уже опробованные Хендриксом и его главным соперником - Эриком Клэптоном.
«Mythology», похоже, удалось найти свой звук. Группа была основана в начале 1967-го Маршаллом вместе с Майком Гилланом (вокал), Фрэнком Кеньоном (лид-гитара) и Терри Симсом (ударные), и в этом же году съездила в турне по Европе. Гиллан и Кеньон ушли в конце года, а Айомми, наоборот, пришел, приведя с собой вокалиста «The Rest» Криса Смита. Примерно в это же время, после ухода Симса, к группе присоединился Билл Уорд.
«Тони пришел в ту группу, и он был крут, - вспоминает Билл.
– Один из лучших музыкантов в Бирмингеме, хотя ему было всего шестнадцать… Мы играли по три концерта за вечер. Начинали в полседьмого в каком-нибудь зале, затем к полдесятого ехали на танцплощадку или в клуб. И так постоянно. В конце я уже просто не мог так работать, ну очень уставал. Зачастую мы не получали за выступление ни гроша. Все заработанные деньги уходили на бензин для нашего микроавтобуса, струны и барабанные палочки».
Британская музыкальная сцена была в движении. Мощность звука росла, так что внимание прессы было приковано к группам, предпочитавшим играть громко и агрессивно. Одной из таких команд была «Deep Purple», которая, наряду с «Led Zeppelin», готовилась взорвать британское общество. Будущий вокалист «Purple» Иэн Гиллан, в то время возглавлявший поп-группу «Episode Six», рассказал мне: «Куча людей примерно в одно время стала мыслить похожим образом. Вспомни зарождавшиеся тенденции, вспомни, откуда они пошли, и поймешь, что музыка становилась жестче и тяжелей благодаря Джими Хендриксу и Бобу Дилану. Вслушайся в силу песен, которые пел Боб Дилан - а у него-то были только гитара и губная гармошка, - и сравни с тем, как мощно их исполняли другие артисты. А ведь были и другие идеи, идущие от «The Doors», «The Beach Boys» и Джона Леннона. Все это семимильными шагами вело музыку к расцвету эпохи бунтарства. Представь себе, - добавляет он, - что Артур Браун создал бы целый альбом такого уровня, как его известный хит «Fire». Он бы, несомненно, стал одним из ключевых для развития тяжелого рока».
Тем временем в Астоне Билл Уорд тоже следил за происходящими тенденциями. Он чувствовал, что в них было нечто большее, чем то, что представляла собой в 1968 году британская музыка. Последняя, кстати, быстро скатывалась к попсе, сладким балладам, традиционному блюзу и странному смешению поп-джаза и соула. Как рассказывает Уорд, «я знаю, что многие из нас в различных интервью отмечали, что тогда в музыке была целая куча разных направлений, но ни одно из них не представляло среду, в которой жили мы. Ну, то есть музыка, наверное, отражала мир, в котором существовали другие группы, но я хочу сказать, что не было команды, которую я послушал бы и понял, что она поет про меня, про мою жизнь».