Блага земные
Шрифт:
— А что, если бы, например, эта машина не завелась? Там, на заправочной? Ее же оставили для ремонта. Что было бы, если бы она не завелась после того, как вы пошли и заперли на цепочку?… А если бы там не оказалось ключа? В других местах больше порядка: они держат ключи в кассе или в каком-нибудь другом надежном месте. Или если бы этот парень оказался на улице — что тогда?
— Тогда бы я свистнул машину где-нибудь в другом месте.
— Но…
— Возьмем, к примеру, почтовый ящик. Ты слышала о таком трюке? С почтовым ящиком? Забиваем чем-нибудь щель, чтобы письмо не пролезало. Подъезжает
— Но он же сразу поймет, в чем дело, — сказала я. — И бросится следом за вами.
— Твоя правда, — согласился Джейк и щелкнул пальцами, — Соображаешь. Я бы никогда на это не пошел, если бы имелись другие возможности.
— Вот именно, — сказала я, потом вспомнила: — Да, но я хочу спросить, как же можно считать себя невезучим, если все вышло так удачно?
Он повернулся. Я почувствовала, он смотрит на меня в упор.
— По-твоему, это везение? Когда какой-то идиот оказывается вооруженным, включаются телекамеры, а у тебя на руках остается дамочка, которая нужна тебе как зуб в ухе, — и это везение?
— Да, но…
— Это все обстоятельства, они против меня, — сказал Джейк, — Как я говорил Оливеру: «Всего не предусмотришь». События ускользают из-под моего контроля. Но Оливер, Оливер — это да. Соображал, что к чему. «Вся твоя жизнь, — говорит, — ускользает из-под твоего контроля. Вся твоя жизнь». Этот парень соображал, что к чему.
Не знаю, в котором часу мы остановились. Пожалуй, около десяти. Мы ехали сквозь глухую, беспросветную тьму, в которой кажешься себе песчинкой. Дорога была неровная, ухабистая, с множеством поворотов, перекрестков, стоп-сигналов; я клевала носом, но на каждом ухабе снова возвращалась к действительности, ни на минуту не могла забыть о том, где нахожусь. Едва мы остановилась, я мгновенно пришла в себя и насторожилась:
— Что случилось?
— Чертов мотор, заглох. — Он включил внутренний свет, и я зажмурилась, — С самого начала знал, так оно и будет.
— Может, кончился бензин?
Он посмотрел на бензомер. Постучал по нему.
— Точно?
Было ясно, я права (он отводил глаза). Потом он вышел из машины и сказал:
— Садись за руль, верти баранку, а я подтолкну ее к обочине.
— Но я не вожу машину.
— Ну и что? Садись за руль и верти баранку — только и делов. Садись за руль.
Он захлопнул дверь. Я села за руль. Через секунду я почувствовала, как он сзади навалился на машину и она дюйм за дюймом стала двигаться вперед, а я как могла выворачивала руль, хотя почти ничего не видела из-за включенного в машине света.
Осторожно вела машину вдоль дорога, а сама думала, что бы я стала делать, если бы мотор вдруг заработал и машина рванула вперед. Свобода! Я бы оставила его далеко позади и устремилась к ближайшему шоссе. Да только я ведь совсем не умею водить и плохо представляю, где педаль тормоза.
Наконец я повернула руль вправо, и машина сползла на узкую полоску обочины,
Джейк закричал. Машина остановилась. Он подошел, открыл дверь и сказал:
— Какого черта ты загоняешь ее в лес?
— Я же говорила, что не умею водить.
Он вздохнул. Протянул руку и выключил свет.
— Ладно, вылезай.
— Что же мы будем теперь делать?
— Двинем к той самой бензоколонке, которую недавно проехали.
— Может, я лучше останусь и подожду вас?
— Как бы не так!
Я вылезла из машины. Ноги затекли, и туфли словно изменили форму, стали не по ноге.
— Это далеко?
— Не очень.
Мы пошли по середине шоссе — машин не было ни с той, ни с другой стороны. Он опять схватил меня за локоть, за то же самое больное место. Рука его показалась мне маленькой и жилистой.
— Послушайте, — сказала я, — отпустите руку, я пойду сама, куда я от вас денусь?
Он ничего не ответил. Но руку не отпустил.
В воздухе пахло сыростью, как перед дождем, потеплело. Во всяком случае, я хоть дрожать перестала. Насколько я могла разглядеть, мы находились где-то в сельской местности. Миновали сарай, потом навес, откуда доносилось сонное кудахтанье кур.
— Где же мы все-таки? — спросила я.
— А я почем знаю. Где-то в Виргинии.
— Ноги болят.
— Все же очень странно, что ты не умеешь водить машину, — сказал он, как будто это было причиной всех наших бед. — Идиотство в чистом виде.
— Что ж тут идиотского? — спросила я. — Одни умеют водить машину, другие — нет. Я из тех, кто не умеет.
— Только самые безмозглые не умеют водить машину, — сказал Джейк. — Я лично так считаю.
Он вытер лицо рукавом. Мы все шли по дороге. Обогнули поворот, который вселял в меня надежду, но за ним была все та же темень.
— Вы ведь, кажется, говорили, что это недалеко, — заметила я.
— Так оно и ость.
— Ноги отваливаются.
— Ничего, держись. Дойдем помаленьку.
— Ноги болят от пальцев до колен.
— Хватит об этом. Неужели этот тип не мог как следует заправить бак?
— Может, он не знал, на сколько времени вы хотите ее украсть.
— Но-но, поосторожнее, мадам, — сказал он.
И я решила быть поосторожнее.
Заправочная станция оказалась за следующим поворотом. Не бог весть что: тускло освещенная вывеска, два насоса и перекошенный навес. Как только мы ее увидели, Джейк отпустил мою руку.
— А теперь слушай внимательно, — сказал он. — Попросишь у этого парня канистру бензина. Ясно?
— Почему это просить всегда должна я?
Что-то толкнуло меня в спину — пистолет. Боже, опять пистолет, а я-то думала, что с этим покончено раз и навсегда. Я совсем про него забыла, будто его и в помине не было. Этого черного обрубка в руке «жертвы импульса». Я перешла через дорогу и поднялась по шлакобетонным ступенькам; Джейк шел за мной по пятам. Открыла перекошенную деревянную дверь. Сначала я увидела только пирамиду банок с машинным маслом, календарь с поблекшей девицей в купальнике и кипу каталогов автомобильных запчастей. Потом разглядела старика, сидящего на плетеном стуле. Выключив звук, он смотрел телевизор.