Благая Весть Курта Хюбнера
Шрифт:
"...мы не увидим их расположенными сколько-нибудь гипотаксично или синтетично по отношению друг к другу".
То есть, космос у Хюбнера это совокупность выделенных местностей. И только через эти участки земли Курт неизбежно выходит на космос как на общественный порядок и, следовательно, на общество, или мир.
Он пишет:
"...О порядке можно говорить, когда однозначно регулируются отношения владения, разграничения, размежевания земель и т. п.".
О порядке землепользования..., да. Но сам космос образуют ОТНОШЕНИЯ
И, поскольку "теменосы" у него не граничат друг с другом они не образуют целого "космоса", отражаемого земельным кадастром.
Что естественно, ибо земли храмов и священные рощи не находятся в земельном обороте. Они включены в космос: больше того, образуют как бы его полюса, но не образуют единой территории, разделенной на участки.
И, значит, по мысли Хюбнера, отдельный "космос" теменосов - о котором никто никогда до этого не слышал - не является "целостным".
Таким образом, для Курта "космос" это порядок в логическом смысле, или ORDNUNG, как говорят немцы.
ГЛАВА IX
ЦЕЛОЕ И ЧАСТЬ В ГРЕЧЕСКОМ МИФЕ. БОЛЕЕ ТОЧНОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ МИФИЧЕСКОГО ПОНЯТИЯ СУБСТАНЦИИ.
1. Где исчезает разница между целым и частью
Нам казалось, что логика целого и части имеет место при разрезании пиццы. А в приложении к Мифу она совершенно бессмысленна, ибо не может быть части Мифа: он, либо существует, как целое сообщение, либо не существует вовсе.
Но у Хюбнера, здесь, Миф это не Предание, но - "система мышления и опыта древних греков". И в ней он находит следующие особенности:
"...в каждом спелом зерне присутствует Деметра, в каждом кусочке земли - Гея; kydos (слава) героя - в его оружии, time (достоинство) царя - в его скипетре, olbos (благосостояние) рода, равное для каждого из его членов, - в подарке".
И всё это суть отношение людей к-..., усматривающих знаки своих ценностей в материальных предметах. Причем тут отношения части и целого?
Ведь от того, что в комочке земли присутствует Гея, отношение этого комочка как части к своему целому, земле, не меняется. Это просто разные, не пересекающиеся аспекты реальности. Зачем их перекрещивать? Чтобы наговорить с три короба там, где сказать по существу нечего?
Хюбнер сам говорит о неразделимости материального и идеального содержаний в предметах, вовлеченных в мир людей.
Разумеется, предмет, взятый в коммуникативном аспекте, как знак, несет этот знак целиком, поскольку знак неделим как акт общения. И потому не приходится удивляться, что...
"...в оливковом дереве Афины на Акрополе заключены все оливковые деревья Аттики; Флегрейские поля являются Землей, рождающей мужчин, и т. д.".
Что в этом особенного?
Путаность логики Хюбнера может иллюстрировать следующий фрагмент.
Он пишет:
"Благодаря
Мне нравится это "даже"! До сих пор имя считалось главным идентификационным маркером лица. Наконец, что здесь "материальное" - человек или имя?
Курту кажется, что он ввёл миф в нашу атеистическую культуру, если объяснил выделенные им отношения между персонажами мифа с помощью понятия субстанции и модуса.
Он пишет:
"Из хаоса возникает царство теней Эреба и Ночи, из Ночи возникают Сон, Смерть, мойры, геспериды и т. д. Все эти существа имеют нечто общее, что-то мрачное и темное и ведут себя по отношению к хаосу как частное к общему. Если, с другой стороны, горы и море понимаются как происшедшие от Земли, то лишь потому, что горы поднялись из Земли, а моря питаются реками, которые выходят из глубин Земли. С точки зрения мифа это означает, что они должны содержать субстанцию Земли-Геи, также как ребенок несет в себе субстанцию матери, из лона которой он вышел, и с которой вначале был одним целым".
"Если мы захотим пояснить концептуальную схему, лежащую в основе этих рассуждений, то мы должны пойти немного дальше... /.../ Речь идет об отношении субстанции и модуса, которое играло решающую роль в истории философии...".
Какова цель этого пояснения? Цель очевидна: показать, что богов никаких нет, а есть только разум и особые концептуальные схемы, которые допускают такое выражение, какое мы имеем в мифах.
Такую, вот, концептуальную схему Курт нам и предлагает. Что она нам дает?
Осознание себя на вершине прогресса мысли по сравнению с примитивными "древними греками"...(?).
В "Предисловии" Курт пишет:
"Миф все более удаляется от нашего научно-технического мира и представляется нам наследием давно преодоленного прошлого. И ничто не меняется от того, что миф неизменно остается предметом смутной тоски".
"Желание честно отнестись к мифу должно сопровождаться постижением его реальности и рациональности, в которых мифу с такой готовностью отказывают".
То есть, помимо "мракобесия", фантазии и предрассудков, миф содержит в себе и историзм и рациональность. Эта рациональность создает мостик между современными и древними людьми, ликвидируя полное отчуждение, закрывающее для нас духовное богатство античности. Она обеспечивает мифу законные права на место в нашей рациональной культуре. Курт включает мифологию в философию как одну из возможных и реально существовавших в нашей собственной истории форм мышления.
Однако, даже не намереваясь спорить о словах, мы не можем согласиться с тезисом, будто Миф является осмыслением жизни аналогичном Картезианскому, и подчиняется картезианской логике субстанции, как нам рисует её здесь Курт: