Благие цели
Шрифт:
В волнении до конца не осознавая целей и мотивов своих поступков, Саша оттолкнулся руками от стола, и его кресло, медленно ускоряясь, покатилось назад. Разговор почти мгновенно умолк, и несколько пар глаз озабочено уставились на него. Чья-то рука легла на плечо, и знакомый голос Славы вкрадчиво спросил:
– Ты куда?
Куда? Саша и сам не знал, куда он собирается, но вопрос был задан и требовал ответа.
– Хочу принять ванну. Я в больнице не мылся ни разу, – после короткого раздумья ответил он.
– Давай
Слава взялся за ручки с обратной стороны кресла и покатил друга в ванную комнату.
Как было объяснить другу, что чьё-либо внимание, а тем более помощь, это и есть то, от чего Саша бежал? Как отказаться от навязанной услуги, не привлекая к себе лишнего внимания? Саша не нашёл ответов на эти вопросы и по этому вынужден был смириться.
Пар от горячей воды очень быстро затянул зеркало тонкой плёнкой конденсата. И хорошо. Саша не хотел видеть своего отражения, только не такое, только не в кресле.
Слава опустился перед ним на одно колено и начал стягивать с ноги носок.
– Что ты делаешь? – озадачено спросил Саша.
– Помогаю тебе раздеться.
– Я сам.
– Сможешь?
– Конечно!
Саша не был уверен в том, что сможет раздеться сам, но позволять другу раздевать себя он счёл унизительным.
Слава вышел.
Дождавшись пока дверь закроется, Саша заблокировал колёса кресла, упёрся руками в подлокотники и встал на обе ноги сразу. Стоять после травмы ему доводилось и раньше. На занятиях по реабилитации он даже ходил, но медленно и всегда превозмогая боль. А вот самостоятельно переодеваться ещё не пробовал.
«И чего я упёрся? В больнице меня вообще медсёстры переодевали, и ничего. Слава же мужик. Почему застеснялся?» – думал Саша, расстёгивая ремень.
Брюки упали на пол, и, упёршись рукой в стену, Саша по очереди вытащил из них ноги.
«Ну, допустим, я сумею снять трусы. А что делать с носками? Наклониться к ним я точно не смогу».
Он взглянул на дверь, потом на унитаз и, немного поразмыслив, решил не запирать дверь. Как-никак, санузел в квартире только один. Из тех же соображений он решил не снимать трусы.
Перенеся большую часть нагрузки на руки, он втянул тело в наполненную ванну. Плавно опуститься не получилось, и часть воды расплескалась на пол.
Всё-таки хорошо. Ноги почти мгновенно стали невесомыми. Вода словно растворила опущенное в неё тело, и лишь трусы и носки, всё ещё оставаясь на своих местах, намокли и неприятно липли.
Саша ещё раз взглянул на дверь.
«Да ну и чёрт с ним…» – мысленно махнув рукой, подумал он.
Дарованная водой невесомость позволила без особых усилий снять остатки белья. Правда, носки приходилось снимать, поддевая их большим пальцем второй ноги, но и это не доставило особых трудностей.
Саша расслабился и опустил голову в воду. Голоса друзей, до этого момента свободно доносившиеся до его слуха, внезапно стихли, превратившись в ровное, слегка различимое гудение.
Вдох. Грудь, надувшись, всплыла к поверхности.
Выдох. Тело опустилось на дно.
Саша зажал пальцами нос и опустил голову под воду.
«Если бы можно было не выныривать! Раз и навсегда раствориться в воде, обретя невесомость…»
Запас кислорода в крови и лёгких закончился, и Саша всплыл за очередной порцией воздуха. «Надо научиться подольше задерживать дыхание».
Он почти уже нырнул вновь, когда смог разобрать доносящиеся до него слова.
Миша, заплетающимся языком очень громко рассказывал кому-то:
– …Я через забор перелез, и знаю ведь, что где-то сторож должен быть, а всё равно хочется. Сами понимаете, такая высота…
Саша не стал дослушивать и вновь опустился под воду.
«Он рассказывает свою историю про башенный кран. На этот раз его никто не останавливает и не перебивает. А зачем. Я же здесь…» – думал Саша, и новая волна злости вплотную приблизилась к нему.
Время шло по своим, одному ему известным, законам, но для Саши оно измерялось не часами и минутами, а промежутками между моментами, когда дверь в ванную открывалась и озадаченный Слава спрашивал:
– Помощь нужна?
Спустя четыре промежутка вода остыла. Настало время покинуть ванну.
Просить о помощи не было никакого желания, и поэтому Саша, ухватившись рукой за бортик, начал вытягивать себя из воды. Тело в зыбком равновесии зависло на краю. Рука потянулась к креслу-каталке.
Какая-то сила перевесила Сашу вперёд, и, цепляя второй рукой стену, он повалился на пол. Что-то грохнуло и зазвенело, осыпая мокрое тело острыми осколками битого стекла.
Дверь распахнулась, и в ванную вбежали люди.
– Зеркало! Он разбил зеркало!
– Осторожнее.
– Не толпитесь!
– Кровь!!!
Саша не видел лиц вошедших, хотя голоса узнавал. Три пары сильных рук подняли его, и таким как был: голым, мокрым и в крови, унесли в комнату.
В тот момент боли не было. Был только стыд. Саша видел обращённые на него взгляды, полные жалости и, как ему тогда казалось, презрения. Ему было стыдно за беспорядок, который он устроил, за наготу, но больше всего он стыдился собственного бессилия.
С тех пор Саша боялся один принимать ванну, а просить кого-либо о помощи было ниже его достоинства. Осколки старого зеркала выкинули, а новое он так и не купил. Возможно, потому, что не хотел видеть отражение себя такого… каким он стал.
Завтрак
Ноги, обутые в мягкие растоптанные тапочки, почти не отрываясь от пола, с тихим шуршанием скользят по гладкому линолеуму. Нагое тело небрежно прикрыто вышарканным и растянутым на локтях халатом, распахнутые полы которого не способны спрятать обвисший живот.