Благие намерения
Шрифт:
Анна.Принести пользу. ( Беспомощно.)
Текла.Очень трогательно. До слез.
Гертруд.Не язви, Текла.
Текла.Что могут такой вот маленький, красивый пастор и его красивая женушка сделать в нашей проклятой глухомани?
Гертруд.Текла, сейчас ты говоришь, как настоящий большевик.
Текла.Э, чушь собачья. Послушай, Гертруд, тебе сейчас никого защищать не требуется. И меньше всего пастора. У него все в порядке. Он получает твердый доход от государства.
Альва.Я слышала другое объяснение.
Текла.Твои объяснения никому не интересны. Ну, я пойду домой, пока
Текла Крунстрём вздыхает и принимается обстоятельно собирать свои вещи. Наконец снимает очки и прячет их в видавший виды футляр. Бросает долгий взгляд на Анну.
Анна.Можно задать вам вопрос, фру Крунстрём?
Текла.Пожалуйста.
Анна.Зачем вы приходили сюда каждый четверг? Я хочу сказать, если…
Текла.Между нами и вами нет ничего общего. Вы не понимаете наших мыслей и не понимаете нас. Так во всем.
Анна.Вы не ответили на мой вопрос.
Текла.Вот как. Ну да. Ответ простой. Мне нравились и пастор, и его жена. Мне нравилось слушать, как он читает вслух эти романы. Мне хотелось посидеть здесь пару часов со всеми остальными. Наверное, мне это казалось приятным.
Она молча пожимает Анне руку, кивает остальным женщинам. Прощание, немногословное и смущенное, слова повисли в воздухе, точно мокрые тряпки. Альва Нюквист решила быть полезной — она убирает со стола, серебряной щеточкой сметает крошки, помогает сложить скатерть. Внезапно она говорит: «Ой, кажется, все ушли, одна я осталась». Анна и Хенрик в нерешительности, друг на друга не смотрят.
Альва.Много чего здесь наболтали. И потом, конечно, этот список. Но я думаю, есть другая причина. Похуже. Сплетня, само собой, как и все остальное.
Анна, Хенрик и Альва стоят посреди комнаты. Хенрик пытается разжечь трубку, Анна взяла кочергу, чтобы поворошить угли в печи. Альва, скрестив руки на груди и чуть откинув голову, щурится из-под полуопущенных век. Ни Анна, ни Хенрик не просят ее остаться или высказаться.
Альва.Ежели бы я не знала, что это постыдный, да, постыдный оговор, не сказала бы ни слова, это точно. И вы это должны понять.
Она ждет реакции, но напрасно. Откашлявшись, она опускает голову и разглядывает носок ботинка, выглядывающий из-под юбки.
Альва.О самом ядовитом, верно, никому не хотелось упоминать. Мне, правда, очень жалко вас обоих. А особенно жалко пасторшу, конечно.
Она выжидает несколько секунд, но ответа не последовало. Як поднимается и встает рядом с Анной.
Альва.Многие считают, что самое ужасное — это тайное общение с Нурденсоном. Скорее всего, имеется в виду общение с фру Нурденсон. Или, вернее, общение пастора с фру Нурденсон. Многие возмущены. И говорят, что понимают, почему Нурденсон так ненавидит пастора. Я все о той истории с его дочерьми. Верно, дело было не в дочерях. Многие считают, что Нурденсона можно пожалеть. Что это стыд и срам. Я не собираюсь сплетничать, но всем известно, что фру Нурденсон, что Элин — особа ветреная. Она хороша собой, настоящая фру Нурденсон. И так приветливо улыбается, но вокруг нее витает смрадный запах, да, смрадный запах похоти. Так что этот список, ежели он вообще существует, пожалуй, не истинная причина того, почему люди перестали ходить в церковь и на четверги.
Все это произносится вежливым, деловым тоном. Фру Альва Нюквист не распаляет себя и не торопится. Она переводит взгляд своих темных глаз с Анны на Хенрика и обратно, изредка улыбаясь мимолетной, извиняющейся улыбкой. Закончив свое сообщение,
Хенрик утвердительно кивает и жмет ей руку.
Хенрик.Спасибо за информацию. Весьма ценные сведения. Мы с Анной вам очень благодарны. Какой вечер, фру Нюквист! Я ошеломлен. Мы ошеломлены. И благодарны. ( Улыбается.)
Наконец Альва Нюквист удаляется. Дверь прихожей захлопывается. Хенрик запирает и поворачивается к Анне. Лицо его бледно, но он смеется.
Хенрик.Теперь, Анна! Теперь я знаю твердо. Знаю твердо, как важно, чтобы мы не обманули этих людей, Анна!
Он растроганно обнимает ее и потому не видит ее лица. Внезапно кто-то начинает царапаться в стекло входной двери, после чего раздается громкий стук. Анна выскальзывает из объятий мужа и открывает.
На крыльце Мэрта Веркелин. Она взволнована, на глазах слезы. «Простите за беспокойство, простите, но я должна сказать вам что-то важное». Анна впускает гостью. Та останавливается у двери под высоко висящей керосиновой лампой, приваливается спиной к стене и бурно рыдает, одновременно стаскивая толстые варежки и меховую шапку, распущенные пепельные волосы струятся по плечам. Анна и Хенрик неприятно удивлены. «Давайте зайдем присядем», — говорит нехотя Анна.
Мэрта Веркелин энергично трясет головой и сморкается: «Нет, нет, я сейчас пойду, просто я сперва должна вам кое-что сказать». Так они и стоят — Мэрта, привалившись к стене, Хенрик, положив руку на перила лестницы, Анна возле дверей в столовую. Мэрта тянет за концы своей длинной шали.
Мэрта.Все так ужасно, я так расстроилась. Почему должно быть так, как сегодня вечером? Это же… нелепо. Ненормально. И мне было так стыдно. Стыдно, что я не осмелилась сказать то, о чем все время думала. А я думала, что все происходящее — точь-в-точь история с моей блузкой.
Она еще раз сморкается. Сейчас, взволнованная, со слезами на слегка выпуклых глазах, припухшими от плача губами и блестящими волосами, рассыпанными по плечам, она поразительно хороша.
Мэрта.Как было с моей блузкой. Однажды я надела красивую блузку. Это было весной, погода прекрасная. Мне хотелось, чтобы мои ученики увидели меня нарядно одетой. Увидели что-нибудь красивое. Блузка из настоящих кружев с высоким воротничком и пуговицами на русский манер, если вы понимаете, о чем я говорю, рукава широкие, а манжеты из другого материала. Кружева ажурные, а под ними красный шелк, и я приколола золотую брошь, которая досталась мне по наследству. Я приколола ее у горла, а волосы заплела в толстую косу на спине. И пошла к детям, и мы с ними спустились по склону рядом со школой, и там проводили занятия, ничего странного в этом не было. А потом пошли разговоры. О блузке. Прямо ничего не говорили. И я умирала со стыда. Словно сделала что-то неприличное. Но ни разу никто мне прямо ничего не сказал. ( Пауза.) И сегодня вечером было точь-в-точь как с блузкой. Не умею объяснить, но это то же самое. Откуда такая ненависть, откуда такое отвращение? Здесь в этом мраке и без того несладко. И теперь пастор уедет, понятное дело. Ни вам, ни вашей жене совершенно ни к чему терпеть подобные гадости и эту темень. А я вынуждена остаться. Мне не предлагают место учительницы во дворце. ( Смеется.) Вы думаете, я завидую, но я не завидую, простите меня! Я желаю вам выбраться отсюда. Ну вот, теперь я пойду, бедненькие, вы и так расстроены после всех сегодняшних гадостей, а тут еще я являюсь и реву. Спокойной ночи, и простите меня. Нет, ничего не говорите, спасибо, что проявили ко мне такое терпение. Спокойной ночи.