Благие знамения. Подарочное издание с иллюстрациями Пола Кидби
Шрифт:
– Мне всегда казалось, что ваша работа ужасно интересная, – заметила сестра Мэри.
Мистер Янг просиял. Не всякий способен по достоинству оценить бухгалтерское дело.
– Наверное, у вас на родине все совсем по-другому, – продолжала сестра Мэри.
– Пожалуй, что так, – кивнул мистер Янг, хотя никогда об этом не задумывался. Лутон, сколько помнилось, мало чем отличался от Тадфилда. Такие же изгороди между домами, такая же станция на железной дороге. И люди, в общем, такие же.
– Ну, во-первых, дома у вас там, конечно, повыше… – продолжала сестра Мэри, отчаянно пытаясь поддержать беседу.
Мистер
– Да и все эти приемы… Устаете, наверное, очень? – продолжала монахиня.
Наконец-то. Теперь он почувствовал себя более уверенно. Дейрдре очень любила гостей.
– О да, – с чувством подтвердил он. – И Дейрдре сама делает джем. А мне обычно приходится стоять на раздаче слонов.
Сестра Мэри никогда не знала, что в Букингемском дворце имеется слонятник. Конюшни – да, были. Впрочем, кто их знает, этих аристократов?
– Что ж, – осторожно предположила она, – подарки всякие бывают. Нашей королеве чего только не дарят, я читала.
– Простите?
– Я просто обожаю семью ее величества!
– И я тоже! – сказал мистер Янг, с благодарностью вспрыгивая на новую льдину, которую принес поток сознания этой странной медсестры. Да, с королевской семьей не пропадешь. Разумеется, с теми, кто делом занят – машет подданным или торжественно открывает мосты. А не с теми, кто отплясывает на дискотеках и спьяну блюет на папарацци [5] .
5
Здесь не лишним будет упомянуть, что мистер Янг искренне полагал, будто папарацци – это итальянский линолеум.
– Хорошо-то как! – обрадовалась сестра Мэри. – Я-то думала, у вас их не очень жалуют, после всех этих революций, когда вы чайные сервизы в реку побросали.
Она продолжала трещать, вдохновляемая уставом своего Ордена, основной постулат которого гласил: болтай все, что на ум придет. Вскоре мистер Янг окончательно потерял нить разговора, но он уже слишком устал, чтобы этим огорчаться. Монашеская жизнь, решил он. И не такого от человека можно ждать. Больше всего на свете ему хотелось одного: чтобы миссис Янг поскорее проснулась. Но вдруг одно из слов в пространном монологе сестры Мэри нашло в его душе живой отклик.
– Кстати, – отважился вставить он, – нельзя ли здесь у вас выпить чашечку чая?
– Ой, надо же! – воскликнула сестра Мэри и в ужасе прикрыла рот рукой. – О чем я только думаю?
На это мистер Янг ничего не ответил.
– Сейчас же все устрою, – сказала она. – А может, кофе? У нас на втором этаже есть автоматическая кофеварка.
– Чай, пожалуйста.
– Подумать только, вы ну совсем отуземились! – весело заметила сестра Мэри, выбегая из палаты.
Оставшись наедине с дремлющей женой и двумя сопящими младенцами, мистер Янг без сил опустился на стул. Должно быть, все здесь поднимаются ни свет ни заря, творят молитвы и все такое прочее. Добрые люди, ничего не скажешь, но не совсем вменяемые. Он смотрел однажды фильм Кена Рассела, там тоже были монашки. По сравнению с тем фильмом все, что здесь
Он вздохнул.
Тут Ребенок № 1 проснулся и принялся довольно громко вопить.
Мистеру Янгу уже давненько не приходилось успокаивать орущих детей. Да особой склонности к этому занятию он и не испытывал. Мистер Янг слишком уважал сэра Уинстона Черчилля, чтобы вот так запросто похлопать по попке его маленькую копию.
– Добро пожаловать в этот мир, – устало сказал он. – Ничего, привыкнешь.
Младенец закрыл рот и сердито уставился на мистера Янга, словно император – на мятежного генерала.
Сестра Мэри подоспела со своим чаем как раз вовремя. Что бы там ни говорили о сатанистках, она даже захватила блюдце с печенюшками, какие всегда остаются несъеденными. Мистеру Янгу досталось печенье, покрытое хирургически-розовой глазурью и украшенное белым сахарным снеговиком.
– Наше традиционное угощенье к чаю, – сообщила сестра Мэри. – Вы называете их печеньем, а мы – бисквитами.
Мистер Янг хотел было объяснить, что в Лутоне обычаи точно такие же, но вдруг в палату влетела вторая монахиня, изрядно запыхавшаяся.
Она метнула взгляд на сестру Мэри, однако, узнав в мистере Янге человека, который в жизни не видывал ни единой пентаграммы, ограничилась лишь тем, что показала на Ребенка № 1 и заговорщицки подмигнула.
Сестра Мэри кивнула и подмигнула в ответ.
Монахиня выкатила из палаты коляску с ребенком.
Подмигивание – весьма многозначный способ человеческого общения. Можно многое сказать одним подмигиванием. Например, вторая монахиня имела в виду:
Где, черт возьми, тебя носит? Ребенок № 2 уже родился, мы готовы поменять младенцев местами, а ты торчишь в другой палате с Врагом Рода Человеческого, Разрушителем Царств, Ангелом Бездны, Великим Зверем, имя коему Дракон, Князем Мира Сего, Отцом Лжи, Порождением Сатаны и Владыкой Тьмы и чаи гоняешь. А меня чуть не пристрелили!
Ответное подмигивание сестры Мэри было истолковано так:
Вот он, Враг Рода Человеческого, Разрушитель Царств, Ангел Бездны, Великий Зверь, имя коему Дракон, Князь Мира Сего, Отец Лжи, Порождение Сатаны и Владыка Тьмы, но я не могу сейчас говорить, поскольку здесь посторонний.
Тогда как сестра Мэри решила, что условное подмигивание сестры Грейс значило нечто вроде:
Как славно, сестра Мэри, что ты успела поменять младенцев. Теперь покажи мне лишнего ребенка, и я увезу его, чтобы ты могла и дальше распивать чаи с его культурнейшим превосходительством.
И, следовательно, ее собственное подмигивание переводилось вот как:
Дорогуша, вот Ребенок № 2, уноси его скорее, а я еще немножко поболтаю с его превосходительством. Мне всегда хотелось узнать, зачем эти американцы строят такие высоченные дома, да еще сплошь покрытые зеркалами.
Тонкости их молчаливого диалога были совершенно недоступны для понимания мистера Янга, до крайности смущенного подмигиванием, которое явно свидетельствовало о тайной любовной связи. В голове у него крутилось только одно: «Да, мистер Рассел знал, о чем говорит!»