Благодарность ведет в райский сад: венок поэм

Батурина Татьяна

Русские свечи

Суровая матушка, боль дорогая,Утешней ль твои одинокие дни,Когда пред Заступницей я возжигаюТишайшие, робкие свечи мои?Садимся к столу, ко свечам именинным,Годам и годочкам затеивать счёт –И веет вдруг ладаном сладкополынным:То Ангел кадило по дому несёт.Хвалю-хлопочу: мол, всегда, как обнова,Платок выходной, золотая парча –И кажется ярче от ладного словаЗажжённая самой последней свеча.И Боженька рядом вовеки и присно,Нам издревле дышится в полную грудь,Сколь нас ни вгоняет в лукавые числаБезбожная нерусь, бесовская чудь.Мы просим у Господа, как благодати,Святых родословных и чистых имён.У русских калиток священные ратиХристовы стоят от начала времён.Под окнами русскими не

палисады –Подрайской землицы святые места:Вершки-корешки православной рассадыСогреты за пазухою у Христа.Налажены русские печи да речиНа долгий и добрый живой неостуд,Недаром горят православные свечи,Семейные светы-советы ведут…

Взор

Прекрасна старость тем, что молчалива.Наедине с собою человекВ покое долгом и некропотливомОбозревает молча долгий век.Поток ручьёв, струящийся болтливоВокруг седого камня без конца,Во времена широкого разливаВсе ж не затопит древнего лица.Что вдохновляет этот взор свободный –Не память ли, спокойна и свежа?В ней свет и тень истории народной,А то и есть бессмертная душа.

Высокое

Стесняемся высокого в себе,Как будто бы стесняемся дурного,А в каждой приземлившейся судьбеВысокого, летящего так много!Отец и мама мало говорят –Прекрасна старость тем, что молчалива,Но дом наш старый этому не рад,Нахохлился и смотрит сиротливо.А я, свидетель отчего труда,Я, выкормыш родительского крова,Молчу зачем без совести-стыда,Иль слово скрала резвая дорога?Всё так: с утра до ночи – впопыхах.Вдруг пригляжусь: стареет почерк мамы.Строчу письмо, широкое в словах,Потом опять – слепые телеграммы.О, лишь бы там, вдали, стоял нетленно,Нешатко, необмануто наш дом,Где мы светло проснулись во Вселенной,Где мы уснём…Нечаянно…Потом…

Снимок

Ничего нет в судьбе, только мать и отецТам, в окрестностях дома и детства:Беззащитность калитки… листвы изразец…Святость послевоенного бедства…

Тихое поле

Округляется раннее поле,Вьётся свет из клубка новизны,На свету, на распутье, на волеПодрастает картина весны.Рядом я на весёлом пригорке –Беззаботней любого цветка!Зеленеет на белой оборкеГорько-сладкий узор полынка.Тянет за руку вольная воля,Журавли окликают синиц,И довольно и тихого поля,Чтоб добраться до громких столиц!

Маме

Гляжу на осень, листья не срывая,Гляжу, как не глядела отродясь!А ты уходишь в дом, лицо скрывая,Слезы незваной, видно, устыдясь.Осенняя?И, верно, золотая.Слеза украсит розу на платке,Когда, его прорешины латая,Слезу смахнёшь как будто налегке.Платок не древний, но уже не новый –Послевоенный, редкий, прожитой,Запорошённый колкою половой,Изношенный с великой простотой.Но лишь накинешь – молодая силаИз каждой ветхой ниточки видна!Ах, матушка,Ах, мамушка,Россия!Держава колыбельная…Стена!

Живые помощи

Не на беду, не на бегуПрипомнила: однаждыУчил отец – иди к врагу…Я усмехалась: как же!..С бедою в замкнутом кругу,Не с грустной верой в чудоТеперь иду, бегу к врагу,Авось не будет худо.А может, враг и вправду враг,Не просто кто-то «между»?Он станет другом – не за так,Не за сговорчивый пятак –За общую надежду.Надежде, вере и любвиНужны такие силы!..И свет, и боль, и соловьиДуши, вчера немилой.Пусть нам отпущена чужбыНемереная мера,Живые помощи судьбы –Любовь, надежда, вера.

У матушки

Слышу: матушка ходит,Зряшно огня не жжёт,Радостью путеводит,Старостью бережёт.Чем ещё, Боже, кромеВечности, живы мыВ белом пуховом домеМатушкиной зимы?

Отец перед вечностью

…Меж тем вовсю разросся сад отцовский –И слава Богу! Есть отцу забота,Ему светлей в трудах чернорабочих,Чем на веранде – с лампой, при газете…Но примечать неладное я стала:Глядит стеснённо, даже виновато,Молчит, как будто праздного ответаСтрашится без надежды на сердечность…Что это – стариковские причуды?Иль памяти виденья молодыеНечаянно выматывают силы?Тогда не знала я, не понимала,Какая это мука – одинокостьВ стоянии пред Вечностью…

Мята

Ушла мята с огорода.Бродила, бродила – и ушла.Вышла мать, поглядела:Где мята?А мята ушла,И пыль не клубится, и солнце не смотрит,Закуталось в серый платок из туч.– Негодница зеленохвостая! –Мать, осердясь, заворчала, –Чего не жилось тебе в огороде,Чего не цвелось возле моей старости?Кто теперь мою боль уйметГорячими сладкими пальцами,Кто головушку старую успокоит?Глядь – зелёный подол мелькнул в окне у соседки.– Эй, Наталья, не к тебе ль ушла моя мята?Соседка сквозь занавеску засмеялась невесело:– Не тебе одной, Валентина, горбатитьсяДа руки свои от болезней отпаривать –И меня старость заметила,Упросила, стало быть, мятуПожить со мной, побеседовать…Мать руками всплеснула, загорилась:– Ты ж совсем молодая, Наталья!– Молодая!.. Не мои ли сыночки в земле лежат?Молодая я до войны была.А сходи ты, Валентина, к Павлине,Она-то и впрямь молодая,Сын вернулся с войны живёхонек,Внуки Павлине заместо мяты…Мать и сходила.Привела с собой мяту,Водой напоила и в ноги поклонилась:– Давай, мята, жить вместе.И мята осталась.

Милость

Валентина Андреевна, матушка-мама,Антонина Андреевна, тетушка Тося,И Павлина Андреевна, тетушка Пава,И Мария Андреевна, тетушка Маня –Вы жалельщицы, плакальщицы, мастерицы,Вы работницы, верильщицы, сестрицы…Вспоминаю, как к свадьбе моей тётя ТосяПодарила мне стёганое одеяло –Лоскуток к лоскутку, каждый лучше другого.Я его и в глаза не видала до свадьбы,Но, раскинув, узнала мгновенно сквозь слёзы:Тётя сшила его – лоскуток к лоскуточку –Из моих позабытых изношенных платьев,Из которых я из году в год вырастала…И сама я не знала, как много нарядовИзносила, хвалясь всему белому свету!Только не было в том дорогом одеялеНи клочка из одежды ни мамы, ни тёток:Сроду платья они доводили до дырок,Чтоб годились потом лишь на тряпки в хозяйстве…Сколько пышных отрезов я им ни дарила,Своим верным заботницам и хлопотуньям,Они прятали их в сундуки и диваны, –Мол, куда нам рядиться в богатые ткани,На работу? Иль дома вертеться, на кухне?На работу сгодится поплоше, попроще,А и дома сам Бог повелел поукромней…А уж позже, покрывшись простыми платками,Вовсе на люди выйти стеснялись в обновах.Нафталином пропахла вся мануфактура,Сохраняясь в чудных толстопятых комодах.«И кому берегут? – я, бывало, сердилась, –Ведь не спички, не мыло на день самый чёрный –По извечной привычке наученных жизнью…»…Умерла тётя Маня.Когда обмывалиИ когда обряжали в холстыню льняную,Мы нашли в сундуке с жестяными краямиМного, много отрезов с запиской: «Для Тани».Для меня!..Я все ногти себе обломалаО сундук с жестяными навеки краями…Понимающе мама и тёти глядели –На вину ли мою?На беду, на прозренье.Но потом пожалели и к празднику МаяВсе подарки мои воротили обратно,Чтоб на платьях своих не носила я меты –Той, что тяги бывает земной тяжелее.

Памяти сестры Людмилы

Милая сестрица, не белиБледных щёк защитною печалью –Не пора ль по старенькой пылиПоспешить во Киев иль Почаев?Или зимним ходом ходоковПобредём снегами да пыреем?Белым полем вязаных платковГоловы больные обогреем.А весной автобус поплывётПо Руси ковчегом богомольным,Всяк насельник в нём наперечёт,Всепокорный далям колокольным,Изольётся плачем сердобольным…Русь не поле дикое – позёмБирюзовый,Светень небосклона!Добредём, сестрица, доползём,Упадём пред старыя иконы…Об июньской розовой пореНа святой Почаевской Горе,Где являлась Матерь,Со слезамиСлед Ея стопы облобызаем…Стольный Киев встретит в октябреДолготерпеливыми крестами –Тут и мне, сестрица, и тебеПлакать, утираючись перстами!Отвечала милая сестра:«Доживём, сестрица, до утраИ пойдём, издерживая плоть,Лишь бы души вынянчил Господь».