Благодарность ведет в райский сад: венок поэм

Батурина Татьяна

У окна

Вот и листья горят, осыпаются листья отрады…Изболелась душа у сирени, ушла.Мать закрыла окно – и остались одни листопадыБез докушных смотрин прожигать свои грусти дотла.Я любовь обманула разлукой, опять обманула!Нету крепче присухи, чем белое платье моё,Уронявшее руки со спинки высокого стула –От холстинного света ночами сияло жильё!Мать вздохнула и молвила, кутаясь розовой шалью:– Не носи это платье, не будь у любимых в долгу!Вдруг и ты постучал и вошёл с удивлённой печалью:– Не носи это платье, забыть про него не могу!Сели рядом, глядят. Как похожи! Люблю несравнимо:Мать – издревле, тебя – словно нынче узнав навсегда!Ах, как нас незаметно, как нас именинно сроднилаНенавязчивость счастья, прекрасная эта беда!Нынче знаю навеки: прощаться навеки не надо.Порасспросим друг друга, сведя все новины в одну:Осень, листья горят, несравненные листья отрады!Вместе

встали и вместе припали к окну.

Кольцо

Я стала похожа на маму –Наверно, достигла чертыИсхода по доле, по граммуХвалёной младой красоты.Вот вижу я в зеркале битом(Не мне бы досталось добить!)Лицо своё, смятое бытом,Лицо своё, званное быть.Пребуду же, старясь и мучась,Вживаясь в эпоху лицом,Пока именная живучестьКольцует Небесным кольцом.

Встреча

Я тогда не умела молиться,Пребываючи в духе скупом, –Научила прохожая жницаС тонкоблещущим льдяным серпом.Встал отец ей навстречу сутулоИ качнулся за некий предел –На отца она только взглянула,А уж он-то глаза проглядел…Ни отсрочки не ждал, ни прощенья,Не рыдал, но молился у ногГрозной гостьи: презлы прегрешенья,Страшен сон, да всемилостив Бог.Между тем убиралась дорогаВ голубые снега Покрова,А отец все стоял у порога,Остывала его голова,Пресекалась крепёжная жилаМежду телом и вечной душой…Я отца со свечой проводила –Он и встретит меня со свечой.

Памяти отца

Он уходил по чистым грёзам сна,И только на единое мгновеньеВернулся из блаженства сновиденьяСказать: «Борись за чистоту зерна…»О чём, о чём ты, отче, говорил,Предчувствуя предвечное прощанье?Когда не стало в тленном теле сил,Душа продиктовала завещанье.Не от небес ли истинных – как знать? –Она опять взывает дальним зовом,Чтобы от плевел зёрна очищатьУчилась я живым правдивым словом?Таинственно, ни свет и ни заря,Являешься из лёгкого туманаИ смотришь в душу, молча говоря:«Я ждал от смерти большего, Татьяна…»Чего же? Ведь отныне навсегдаТебе доступны истинные дали,А ты всё возвращаешься сюда,В юдоль мирских любовей и печалей.Как будто не успел в докуке днейОтеческое дать благословенье…Я знаю: даже смертию своейХотел ты, отче, моего прозренья.

Семейный ларец

Щёлкнула дверца – и выдала шёлк,Тайну ларца, подоплёку событья,Издавна выпорхнул радужный щёлк –Не соловей ли, чьё имя наитье?Не до соловушки: крест бечевы,Крепость курсива на поле тетрадном –Грустная ветхость бумажной листвыТщетно меня убеждала в обратном.Отчие письма эпохи любви,В старом понятьи – до смертного часа…Вот уж и вправду когда соловьиБыли подпевками Божьего гласа!Мама позволила – я перечла:Песни, признанья, соблазны, удары…Долго душа моя, словно пчела,С давних цветов собирала нектары.Примет ли сердце в предвечный запасСтарофамильные силы курсива:«Обереги, всевзыскующий Спас,Крёстные долюшки дочи и сына…»

Три дня

Трёх дней просила я у тишиныДля встречи и прощания, не боле…(Так матушка просила у войныТрёх дней для незагаданной любови.)Три дня просила я у злых очес:«Изыдите, огни аквамариньи!»(Трёх дней просила мама у небес,Чтобы отнять меня у дифтерии.)Три дня просила я у Книги Книг:«Дай грамоты любви на век удельный!»(Три дня от поэтических шишигСвятила мама стол мой письмодельный.)…Три дня я добрым кланялась свечам:«Помилуйте, сестрицы-богоделки!»Три дня твердила матушка врачамО незнакомой девушке-сиделке.Мол, ночью из высоких белых вратЯвляется прекрасная ночница,Лицо сияет, светится халат,И косы золотые, как пшеница…Ей отвечали, что сиделки нет,Она лишь плод болезненных наитий,И слышали уступчивый ответ:«Не обижайтесь, милые, простите!»День минул третий – матушкиных грёзНевосполнимо, медленно не стало,Её саму автобусик увёзВ страну крестов, я рядом трепетала…Я рядом.Всё мне кажется: три дня.Гляжу окрест внимательной гляделкой.Наития не мучают меня.Но я знакома с маминой сиделкой.

Семейный нимб

Матушкина немощная силаДетушек-воробушек таилаОт лихвы, от горева набегаСреди жара, среди бела снега.Утомилась матушка-белицаИ навек осталась серебритьсяТалым нимбом на семейном снимкеВ белой-белой тоненькой косынке.

Сороковины

На поле том златой алтейЦветёт красою неземною,И встреча с матушкой моейПарит над полем предо мною.Вот-вот наступит темнота,Тоски скудельная подельня,И матерь входит во врата,Прощально рученьку подъемля.Ах, мама, лик прощальный твой!..Твои, увитые травойВсея земли обетованнойВрата!Нездешность встречи званой…Молися, мати, обо мне,Насельнице земной пленицы,Моей растерянной винеДай умереть, а мне – родиться.Ужели там, где свет и тьмаРаспределяются навеки,Ты немолитвенно нема?А те, иные имяреки?Донёс ли всяк свою свечу?Свеча, душа… похожи, слитны…Не тайнознания хочу –Спасённой маминой молитвы.Когда обр'aзится судьбаЩедрозабвенными плющами,Не меркни, мамина мольба!Прощает мать – Господь прощает.

Мамин плащ

В дыму железно-вертопрашномНичьей не высохнуть слезе,Но мама в плащике бумажномБредёт по каменной стезе.И видит, что святые силы,Жалея, рядышком идут,И для плаща златые жилыПрядут – за лоскутом лоскут…

Сон о книге

Отрадно знать, что на моём векуМеня жалели, обо мне радели…Я всех звала, летя по сквозняку, –Иные и вослед не поглядели.Другие же, туманные лицом,Преображались, делаясь собою.Так я опять увиделась с отцом,Он дал мне книгу с вязью и резьбою.Какой убор!Окладец-изразец,Увитый златом невесомей пуха,И жемчуга-заглавия венец:«Пути стяжания Святаго Духа…»Но отчего тишайший мой отецПри жизни, при юдоли поднебеснойМне не раскрыл хотя б один столбец, –Быть может, упасающий над бездной?Ужель не знал: что сызмала в умеХранится, то у сердца на учётеНа вечном?Неспроста явилось мнеПовествованье в красном переплёте…Но пролистать я книгу не смогла.Доныне за завесою сквозноюНа белой глади судного столаОна лежит, запомненная мною.

Отец бы мне помог

И даль на сто дорог,И лица, лица…Отец бы мне помогПроститься.Обманов страстный слог,Любови цаца…Отец бы мне помогОстаться.Души затвор-острог,Грехов пленица…Отец бы мне помогСмириться.

Дом-переклик

Мать окликает из прошлого века,Из голубого окна –Что это?Сон, слуховая осека?Я угадать не вольна.Только и слышится оклик высокий,Только и помнится лик –Уж не наладил ли дом одинокийС мамой живой переклик?Те же на окнах цветастые шторы,Скатерть всё в тех же цветах,Мамины присказки, мамины взоры,Мой поцелуй впопыхах.Розы китайской пергаментный пламеньГреет живее огня –Премилосердная мамина памятьПереверяет меня.Снова соседка встречает с ключами:«Дом не пора ли продать?»Нет, не пора, непродажны печали:Ими печалилась мать.Непродаваема старая святость:Ею святится судьбаОтчего дома, его угловатость,Крашено-шитая аляповатость –Сладость житейская и горьковатостьИ о прощенье мольба…

Праздничный закон

Душа предчувствует полёт,Непокаянье омертвляет,А персть во гробе не поётИ от грехов не избавляет.Тоскую, матушка, и ждуИ оправданья, и осуда,И с целым миром не в ладу,И целый век алкаю чуда.Я знаю, это всё искусМоей судьбы витиеватой,Но что соблазн житейских узВ сравненье с маминой утратой?..Всё зримей крестные холмы,Всё легче горсть земных именийИ – страшно! – всё послушней тьмыТаинственных стихотворений.Зачем во мгле родных дворовИль на свету родных преданийВо исполнение даровИскать камения страданий?О, это праздничный законЛюбви: прощать и ждать прощенья!Пусть краток век, но долог он –Весь накануне воскрешенья.

В самолёте

И я лечу.И небо сжато плотноКлубками пара, облака и сна.Несёт меня серебряная лодка,Как в сказке, через горы и леса.А рядом чуть качаются восходы,Чтобы потом повиснуть у землиИ первые из поля вырвать всходы…Ах, небо!Ты мне тоже посулиБыть плодородной, ясной и высокой,Умеренной в морозе и тепле,Уверенной, не очень одинокой,К чему-нибудь пригодной на земле,Покладистой, домашней по-земному,Пусть говорят: «Земное – суета…»Я возвышаюсь, возвращаясь к дому.Я приземляюсь.Дом мой!Высота.