Благодарность
Шрифт:
— Успокойтесь, Миша, все наладится.
Мы погружаемся в молчание.
Я мог бы предложить игру, достать из рюкзака ноутбук и показать несколько картинок или включить музыку. Какие-нибудь песни, которые были популярны в годы ее молодости. Это помогает пробудить воспоминания. Пациентам нравятся такие занятия.
Но я молчу.
Иногда надо впускать в сердце пустоту, которая остается после утраты.
Не отвлекаться ни на что. Смириться с тем, что больше сказать нечего.
Просто сидеть рядом.
Держаться за руки.
Мы сидим рядом, она закрывает глаза. Я не смотрю на часы.
Я чувствую,
Кажется, по ее лицу пробегает волна расслабления.
Спустя несколько минут я встаю.
— Я приду проведать вас завтра, Миша.
Я уже стою у двери, как вдруг она окликает меня:
— Жером?
Она редко называет меня по имени, потому что забывает его.
— Да?
— Спагетти.
Я вижу их так, словно сам попал туда — в эти пустынные, иссушенные земли, на эти разбитые дороги, которые появляются в середине ее фраз, когда она пробует говорить. Безотрадные, лишенные света пейзажи, пугающие своим однообразием, и ничего, совсем ничего, за что уцепиться взору. Так, наверно, должен выглядеть конец света. Она только начинает фразу, а ей уже не хватает слов, она шатается, будто вот-вот рухнет в пропасть. Нет больше ни маяков, ни ориентиров, потому что ни одна тропинка не смогла бы пересечь эти бесплодные земли. Слова исчезли, их не воскресить никакими образами. Ее голос начинает погибать, задыхаясь в тисках поражения. На его пути возникают неведомые и непреодолимые препятствия. Какие-то темные массы, к которым не подберешь названия. Ей совершенно нечем поделиться. Каждая из ее попыток падает с высоты в бездонный колодец, из которого уже ничего не поднять. Она заглядывает мне в глаза и ищет в них подсказку, ключ, окольную тропу. Но я ничем не могу ей помочь.
Нить общения с миром рвется.
Молчание побеждает. И больше ничто не удерживает ее.
МАРИ
Я не позвонила, чтобы предупредить ее. Телефонные разговоры стали такими бестолковыми и путаными, что всякий раз, когда я кладу трубку, меня долго не покидает мерзкое ощущение проигрыша.
Я вхожу в комнату тихо, чтобы не напугать Миша.
Она замерла у окна, в нейтральной зоне между креслом и кроватью: кажется, я застигла ее в момент душевного колебания. Глядя на нее, я с ужасом понимаю, насколько сильно она изменилась за те несколько недель, что мы не виделись.
Она стала старухой.
Теперь уже точно.
На ее лице измождение, кожа потеряла прежний цвет, тело ссохлось, движения сделались совсем неуверенными. Я не могу допустить, чтобы она поняла, как мне больно видеть ее в таком состоянии, мой взгляд не должен выдать ни капли испуга или потрясения, мои руки должны раскрыться и обнять Миша. Я сохраняю на губах улыбку и приближаюсь к ней.
Она смотрит на меня, не веря своим глазам.
Я пытаюсь представить себе, какую работу совершает в эти мгновения ее мозг, чтобы она могла сообразить, что к ней подхожу именно я.
— Ох, Мари, а доктор?
Размер моего живота впечатляет Миша. Она взволнована.
Мы обнимаемся, она держится за решетку кровати, чтобы не шататься.
— Послушай, я только и делаю, что лежу, с утра до вечера и с вечера до утра, я уже с ума начинаю сходить, так что мне было просто необходимо сбежать! Я хотела увидеть тебя.
— Это… это тот… молодой… Же… Это тот парень
— Да, Жером Миллу позвонил мне. Рассказал, что уезжает на неделю в отпуск и что беспокоится за тебя: по его мнению, в последнее время ты какая-то грустная. Его тревожило, что целую неделю тебя никто не будет навещать, ведь у мадам Данвиль грипп, ты знала?
— О… Но он не… Это не… и все же… а ты, тебе… надо осторожно.
— Присядь, Миша, я к тебе ненадолго. И я тоже присяду. Не бойся, я туда и обратно на такси. К тому же начиная с этой недели ребенку больше не угрожает опасность, даже если роды состоятся раньше срока.
Она садится.
— Ага. Так лучше.
Я смотрю на нее. Мы обе растроганы.
— Как же я рада видеть тебя, Миша!
— И я. Рада.
— Тебе не слишком скучно?
— Немного… но не отчим.
— Знаешь, я тут подумала, раз читать тебе тяжело, давай я принесу плеер и компакт-диски с аудиокнигами. Будешь слушать разные хорошие произведения.
— Нет… нет… это ложно.
— Что сложно? Слушать диски?
— Нет… этот… эта… машина.
— Плеер? Да нет же, вот увидишь, это совсем не сложно. У меня есть один старый, с большими клавишами, все сверху подписано, я принесу его тебе в следующий раз.
— Порошок… как хочешь.
На протяжении нескольких секунд мы не произносим ни слова. Миша смотрит на меня. Она улыбается, но я-то вижу. Она сдалась. Она больше не в силах что-то объяснять, проговаривать свои желания и теперь просто отбивает подачу.
— Не помню, рассказывала ли тебе, но в консультации я познакомилась с гениальной акушеркой. Она наблюдает за моей беременностью.
— Чудесно.
— А еще вчера звонил начальник, интересовался, как мои дела. Кажется, он не сердится на меня, хотя мне и пришлось уйти в декрет раньше времени.
— А этот… — Не находя нужного слова, она рисует рукой какой-то большой силуэт. — Из Индии…
— Лукас?
— Да, он.
— Ну… он улетает на будущей неделе. Его отъезд ускорили, потому что человека, занимавшего этот пост, тоже спешно куда-то переводят. Так что Лукас уедет еще до рождения ребенка.
— Вот как… А… пока?
— Ну, он очень занят, много дел на работе, подготовка к переезду и прочие хлопоты, но он все-таки помогает мне. Ходит за покупками, сопровождает в консультацию. Ты за меня не беспокойся, Миша. Я выпутаюсь. Так уж вышло… Я понимала это, и я приняла решение. Все устроится.
Снова молчание.
Я кладу руки на живот и поглаживаю его.
— Шевелится?
— Да не то слово! Просто с ума сойти.
— Живот большой.
— И не говори. Да к тому же тяжелый, ох! Ночью часами кручусь с боку на бок, все никак не найду удобную позу для сна. Кстати о сне: хорошо ли ты спишь по ночам?
— Да… нормально.
Мне нужно время, чтобы привыкнуть. К этой тишине.
— А как дела у твоей приятельницы Арманд?
— У нее тоже был… этот… грипп. В этой… не… виделись.
— То есть она не выходит из своей комнаты?
— Да. Пока… там.
— Бедная моя Миша, представляю, какими длинными кажутся тебе дни.
— Не отчим. Но… я ничего не делаю.
— А телевизор?
— Ой, нет… слишком много шумовки.
— Кстати, на днях я видела один фильм, Лукас загрузил его мне на компьютер. Я была дома одна, спокойно сидела на диване и смотрела кино. Но едва фильм закончился, я расплакалась, ты даже не представляешь как! Буквально рыдала и не могла остановиться.