Благодарю за любовь
Шрифт:
— Вот там мы и встретимся через час.
— А может, лучше в итальянском ресторане возле отеля?
Это Апраксина решила ей уступить.
— Хорошо. Ждите меня в ресторане, я могу опоздать.
— А как я вас узнаю?
— Я сама к вам подойду.
Назначив свидание Регине, Апраксина тут же позвонила в фирму Артура Равича и попросила секретаршу передать шефу, что звонит по поводу смерти его друга Виктора Гурнова. Равич взял трубку через полминуты.
— Госпожа Гурнова, примите мои соболезнования, но на похороны Виктора я не приеду. Если вам нужны деньги…
— Я не Жанна Гурнова, я сотрудник мюнхенской полиции графиня Елизавета Апраксина, — холодно сказала Апраксина и договорилась
Выйдя на бывшей Шталиналлее, теперь уже Франкфуртераллее, дальше она пошла пешком, ориентируясь по карте. Но выйдя на Мёллендорфштрассе, она увидела первое знакомое здание — уютную старую ратушу из красного кирпича, с деревянной голубятней наверху и зеленой башенкой над ней. Здесь, в Лихтенберге, когда-то жила их знакомая семья с двумя девочками, и они с тетей ездили сюда в гости, она гуляла с подружками в этом маленьком парке перед ратушей…
— Здравствуй, тортик! — улыбнулась Апраксина. Здание ратуши было построено в виде сегмента круга: округлая и широкая его сторона выходила в парк, а чуть срезанный острый угол был фасадом. Украшенное еще двумя башенками пониже той, что торчала над голубятней, с майоликовыми гербами на стенах, здание и впрямь было похоже на гигантский кусок фруктово-шоколадного торта. Оказывается, она его помнила с детства… Она прошла через небольшой заснеженный парк, вышла к гимназии, которую тоже сразу же вспомнила: в старинном здании было не больше трех одинаковых окон, а над входом был изображен «круг Соломона» со знаками Зодиака. «Интересно, что тут теперь?» — подумала Апраксина и, глянув на часы, свернула ко входу, чтобы прочесть табличку у дверей: к ее удивлению, это по-прежнему была гимназия… Она обошла ее и по Ратхаузерштрассе вышла к отелю.
Портье был любезен, взглянув на ее удостоверение сотрудника мюнхенской полиции, он достал книгу регистрации постояльцев и нашел запись о пребывании Виктора Гурнова.
— Но он часто останавливался у нас и до этого! — сказал портье, не дожидаясь вопроса Апраксиной.
— Всегда один?
— Да. Но к нему приходила молодая дама. Она приезжала на авто.
— А мужчина средних лет к нему не заходил?
— Нет, такого я не припомню: только эта дама, и она всегда была одна. Хотите осмотреть номер, в котором он останавливался последний раз?
— Нет, спасибо. Я узнала все, что мне было нужно.
Апраксина поблагодарила портье, попрощалась и вышла из отеля.
Итальянский ресторан на углу она уже заметила, когда шла к отелю, поэтому искать его ей не пришлось, и она подошла к нему одновременно с подъехавшим автомобилем, за рулем которого сидела молодая женщина с напряженным лицом. Апраксина подождала, пока та припарковала машину и вышла, а потом подошла к ней.
— Здравствуйте, госпожа Равич. Я Елизавета Николаевна Апраксина.
Лицо Регины стало еще более испуганным.
— Как вы узнали меня? Нашли у Виктора мои фотографии?
— Нет. Я вас вычислила. Пойдемте, у нас будет долгий разговор.
— Но я не понимаю, что от меня нужно полиции? А вы правда оттуда?
— Да. — Апраксина достала из сумочки и протянула Регине удостоверение. Та едва взглянула на него и судорожно вздохнула:
— Я все равно не понимаю, что от меня нужно полиции.
— А я вам все объясню! — пообещала Апраксина, первой заходя в ресторан. Они прошли внутрь и разделись. В ресторане было почти пусто, и Апраксина выбрала столик у окна, выходящего на засыпанную снегом террасу: тент с нее был убран на зиму. «Какая хорошая, снежная зима нынче в мокром Берлине», — подумала Апраксина. Она села и взглянула на застывшую в нерешительности Регину.
— Постарайтесь успокоиться, — почти приветливо сказала графиня. — Хотите что-нибудь выпить?
— Да, коньяк… Можно я закурю?
— Пожалуйста. А я, пожалуй, выпью кофе и закажу себе что-нибудь поесть, я толком не успела позавтракать в отеле.
Подошел официант-итальянец, и Апраксина сразу же очаровала его, поздоровавшись по-итальянски. Но затем оба перешли на немецкий, обсуждая меню. Апраксина заказала себе кофе «латте», «кардинальские креветки» и салат из помидоров с моццареллой и чесночным хлебом. Регина попросила только кофе и коньяк. Пока ждали напитки, Апраксина молча и рассеянно наблюдала за тем, как Регина курит: одну сигарету она докурила до половины, затушила ее в пепельнице, а потом сразу же достала из пачки вторую.
— Вы напрасно так волнуетесь, милая, — сказала Апраксина, когда официант поставил перед ними напитки и удалился. — Что уж теперь волноваться — человека-то все равно больше нет…
Регина пила коньяк частыми мелкими глотками, и можно было подумать, что он плохо проходил в перехваченное горем горло. Апраксиной стало ее чуточку жаль.
— Вы должны меня понять! — вдруг резким, высоким голосом сказала Регина. — Вы ведь тоже женщина! Или, по крайней мере, были ею. — Последние слова были сказаны с вызовом, но Апраксина вызова не приняла.
— Я постараюсь вас понять, — кивнула она. — Расскажите мне, как вы познакомились…
— С Виктором?
— Нет, с вашим мужем, Артуром Равичем.
— А это вам зачем? Это, по-моему, к делу не относится.
Апраксина молча, внимательно и сочувственно на нее смотрела, и Регина не выдержала.
— Да ладно, я расскажу вам все — про себя, про Виктора, про моего мужа… А вы пока кушайте и слушайте. — Апраксина послушно принялась за креветки. — Я вышла замуж за Артура совсем девчонкой, мне было всего семнадцать лет. Мы эмигрировали вдвоем с матерью, и она почти сразу же тяжело заболела: рак желудка, операция, метастазы и все такое. В общем, сплошной ужас. С Артуром я познакомилась в клинике, где мать лежала на облучении после операции. Он приходил туда договариваться о поставках медицинских инструментов. Он увидел нас с матерью в приемной, когда мы с ней сидели, ждали врача и разговаривали по-русски. Он с нами поздоровался по-русски: тогда еще русских в Берлине было мало, русскую речь не на каждом углу можно было услышать. Это сейчас везде и всюду встречаешь русских… Потом он увидел меня в больничном коридоре: мать увели на облучение, а я ждала ее, сидела и плакала. Он подошел ко мне, стал утешать… Ну вот так мы и познакомились. Артур понял, что я страшно одинока и совершенно, ну совершенно беспомощна!
— Сиротка в оборочках, — кивнула Апраксина.
— Не понимаю?…
— Вы были в горе, но вы же наверняка были и модно одеты, и накрашены, не так ли?
— А, ну да… За собой я никогда не забывала следить, это верно. Спасибо за это моей покойной мамочке: она мне даже мусор на помойку вынести не позволяла, пока я макияж не сделаю: «Мало ли кого ты встретишь возле мусорки!» — говорила она… С этого момента Артур стал мне помогать, он все, ну буквально все делал для меня! А я его тогда не любила… Но после смерти матери он сразу же сделал мне предложение, а я была так растеряна, что сразу же согласилась. Это все было так поспешно: похороны матери, а через две недели — свадьба. Очень грустная, тихая такая свадьба… Мать Артура да пара его старых друзей, а с моей стороны совсем никого. В общем, еще одни поминки, а не свадьба. Мне так жалко себя было!