Благодать и величие

Арментроут Дженнифер

— Что он тебе сказал? — настаивала я, когда он не ответил. — Что? Он сказал тебе, что я умру? Что Гавриил планировал использовать мою кровь, чтобы создать черный вход в Рай?

На челюсти Зейна напрягся мускул.

— Это всё, что ему нужно было мне сказать, — блеск в его глазах стал ярче. — Этого не произойдёт.

— Ты прав. Этого не будет, — согласилась я, даже когда беспокойство расцвело в глубине моего живота.

Что-то в этом не сходилось. Зейну была дана невообразимая власть, хотя мой отец и Трон подозревали, что он Падёт. Они позволили ему это, чтобы

он мог вернуться ко мне. Конечно, ему придётся иметь дело с Гавриилом, но будут ли ангелы так же благосклонны к выбору Зейна, так же великодушны после этого? Ничто из того, что я знала о них, не говорило об этом. Тогда в чём же подвох? Жертвоприношение? Цена?

Меня пронзил страх. Что, если после того, как мы победим Гавриила, они придут за Зейном? Будут охотиться на него, чтобы либо лишить его благодати, либо похоронить? Что, если возвращение Зейна было временным?

Не подозревая о моей полной панической спирали, Зейн сказал:

— Мне потребовалось немного времени, чтобы привыкнуть к благодати, как контролировать её и справляться с ней, — он пошевелился, положив руку на грудь. — Я всё ещё не совсем к этому привык. Вроде как похоже на…

— Постоянный низкочастотный разряд энергии? — закончила я за него, подавляя панику. Сейчас, когда у нас была аудитория, не было времени спрашивать, какова была цена. Мне действительно не нужно было полностью срываться перед Кайманом.

Зейн улыбнулся своей прекрасной улыбкой, и я почувствовала, как у меня защемило в груди.

— Теперь я понимаю, почему тебе так трудно сидеть на месте.

— И это всё? — спросил Кайман, и я посмотрела на него. Он поставил коробку на кофейный столик. — Они дали тебе сверхдозу благодати и позволили тебе Пасть. Давайте посмотрим правде в глаза. Они сделали это не для того, чтобы ты мог быть с Тринити. Большинству из них наплевать на все ваши сентиментальные эмоции друг для друга.

Кайман, очевидно, думал о том же, что и я, но с гораздо меньшей паникой.

— Ты прав. Большинству ангелов наплевать на наши с Трин чувства друг к другу, — ответил Зейн, и весь мой мозг сосредоточился на части «большинству ангелов». — Они позволили мне Пасть и остаться в качестве новой и улучшенной версии для борьбы с Гавриилом.

— Трон сказал мне, что ни один из ангелов, которые могли бы лишить его крыльев и благодати, не спустится сюда, пока Гавриил здесь, — сказала я, хотя это не отвечало на то, что они сделают, когда Гавриил не будет проблемой.

— Ты слишком много им доверяешь, — фыркнул Кайман. — Ангелы достаточно самоуверенны, чтобы попытаться сделать это, невзирая на риск. Они не появляются, чтобы принять его благодать, потому что он обладает всей силой ангела, но он не связан ангельским законом.

— Ангельский закон? — я повернулась к Зейну. — Например, какой закон?

Зейн взглянул на Каймана, нахмурив брови.

— Я думаю, он говорит об их законе боя. Очевидно, ангелу запрещено нападать на другого.

— Даже в такой ситуации? — спросила я, думая, что это не может быть правдой. — Даже когда один из них пытается покончить с Раем?

— Ага, — подтвердил Зейн.

—

Ты, должно быть, шутишь, — недоверие затопило меня. — Это, должно быть, самая глупая вещь, которую я когда-либо слышала.

— Они верят, что поднять оружие против другого значит поднять меч против Бога, — сказал Зейн. — Для меня это тоже не имело смысла, но он сказал, что это было обещание, которое они все дали после войны. Очевидно, они не слишком задумывались над этим обещанием.

Под войной я предполагала, что он имел в виду, когда Люцифера выгнали. Я обдумала всё это, и внезапно многие вещи обрели смысл. Большие вещи.

Например, почему я здесь.

— Вот почему я была… Я родилась, — объявила я, и да, это прозвучало слишком драматично для меня, но это было драматично. — Не может быть, чтобы ни один ангел не видел, во что превращается Гавриил. Они просто не могли остановить его из-за клятвы. Они, должно быть, поняли, что сейчас самое подходящее время, чтобы вернуть Истиннорождённого, и я думаю, они просто бросили кости, чтобы узнать, кто будет отцом ребёнка.

— Бросил кости, чтобы посмотреть, кто… — Зейн покачал головой, обдумывая мои слова.

— Ладно. Может быть, не бросил кости, но ты понимаешь, о чём я говорю.

Я с трудом сглотнула и откинулась на подушку. Я действительно была создана, чтобы быть оружием. Это не было срочной новостью или чем-то в этом роде, но я догадывалась, что была крошечная, детская часть меня, которая надеялась, что мой отец увидел мою мать и влюбился в неё. Что за моим творением стояли какие-то эмоции. Но на самом деле этого не было.

— Я была лазейкой. С благодатью моего отца я могла бы сразиться с Гавриилом. И Гавриил знал обо мне, и он пытался сделать то же самое с Сулиеном.

— Это плохо кончилось для него, — ухмыльнулся Зейн.

— Нет, это не так. Пока я ждала вызова в Потомакском нагорье, я всегда думала, что это будет битва, которая положит конец всем битвам, но мой отец просто ждал, когда Гавриил сделает свой ход, — мысли кружились, я потёрла руки о бёдра. — Это заставляет задуматься, не было ли их больше… Истиннорождённых? Я имею в виду, после того, как они все вымерли. Если бы мой отец… делал по одному в каждом поколении или если бы другие…

— Не думаю, что их было больше, — перебил Зейн. — По крайней мере, не от Михаила. Он производит на меня впечатление человека, который будет упоминать других Истиннорождённых, чтобы либо сделать тебе комплимент, либо оскорбить.

Поджав губы, я кивнула.

— В этом ты прав.

— Посмотрите на себя, сложите два и два, — сказал Кайман.

— Как будто ты знал что-то из этого, — усмехнулась я.

— Я не знал, — ответил он. — Но что я знаю, так это то, что Гавриил, скорее всего, может оторвать голову Падшему.

Я медленно повернулась к демону.

— Что? — он поднял руки. — Я просто говорю честно.

— Да, они сказали мне, что я, вероятно, всё равно умру, — ответил Зейн. — Они настоящие мотиваторы. Вот почему некоторые из них хотят закрыть Небеса сейчас, но у нас больше шансов вместе победить Гавриила. Даже Михаил так считает.