Благодатный мир
Шрифт:
— Хорошо, — Юрий кивнул.
Это даже обидно, вслед за отцом Юрий вошёл в избу. За минувший день на него свалилось столько событий, столько открытий, чего он не знал и не видел за всю жизнь. Чего только стоит страх, что его либо убьют голубой молнией, либо отравят, либо утопят, либо заморят голодом. И-и-и… И всё вернулось на круги своя. Коровы и овцы голодные, однако это не помешает им опять, в который раз, загадить хлев. Отец не сказал, но прежде, чем задать скотине сена, нужно будет выгрести навоз.
Изнутри изба разделена тонкими перегородками на несколько комнат. Юрий прошёл в свой закуток. Казалось бы, надо радоваться, когда отец решил определить
Рабочие штаны и рубаха, как и положено, висят на большом кованом гвозде у изголовья широкой кровати. Юрий переоделся. Праздничную одежду нужно беречь, ему в ней ещё жениться. Почти новые штаны и рубашку с кушаком Юрий аккуратно свернул и убрал в сундук возле стены. А теперь его ждёт работа, работа и ещё раз работа. Жрать хочется, но мать ещё нескоро приготовит ужин.
Едва дверь в хлев распахнулась, как коровы, телята и овцы заблеяли с утроенной силой. Понимают, твари божьи, что сейчас их кормить будут. Но прежде навоз. Как Юрий и ожидал, пол завален вонючими катышками. Вот и грабли с метлой притаились в углу.
Работа привычная, тупая и противная. Юрий старательно сгрёб вонючие катышки. Надо бы ещё метлой пройти, но телята и коровы обступили его со всех сторон. Придётся задать им сена. Из навеса, что пристроен вплотную к хлеву, Юрий принёс большую охапку и высыпал её в настенную кормушку. Коровы и телята тут же заткнулись и принялись жевать.
Надо заодно и овцам задать, а то коровы и телята оттеснили их от кормушки. Но, но, но… Юрий тупо уставился на кормушку, что приделана прямо к бревенчатой стене. В голове стаей чёрных ворон закружились очень нехорошие мысли. Что-то с кормушкой не так. Но что? Будто глаза его обманывают, Юрий провёл пальцем по прямым и гладким перекладинам. Корова недоверчиво покосилась на него, но продолжила жрать.
Вот оно что! Юрий в ужасе отступил. В голове будто шандарахнула голубая молния, только она не убила его, а, наоборот, просветила. Только этой весной Юрий с отцом сделали эту кормушку взамен старой, что окончательно сгнила и развалилась.
Да, точно, Юрий сам принёс из леса тонкие веточки, сам очистил их от коры распилил до нужный длины. Кормушка получилась нормальной, но вот эти перекладины были немного кривые. Точно были! Сейчас же они все как на подбор гладкие и ровные. Дальше — больше. Юрий склонил голову.
Только сейчас, при более пристальном взгляде, можно заметить, что и прочие жерди, из которых сделана кормушка, все как на подбор гладкие и прямые. Да, так можно сделать, только зачем? Коровам и телятам нет никакого дела, что передняя жердь немного кривая и сияет зачищенными пеньками. Их сено интересует, и ничего более.
Мир перед глазами пошёл рябью. Юрий прислонился к стене. Что это? Как это? Зачем это? Голова, того и гляди, лопнет от вопросов. Или, или, Юрий отстал от стены, это и есть «Благодатный мир»? Отец Кондрат что-то там говорил о бесовском мороке.
От нервного возбуждения затряслись руки, Юрий, будто впервые в жизни, принялся разглядывать хлев. Казалось бы, уж сколько раз ему тут приходилось горбатиться, грести навоз и задавать прожорливой скотине сено. Казалось бы, он знает здесь каждый сучок, каждую жёрдочку, каждую трещинку. Однако! Хлев всё тот же… Но! При более
Кормушка из гладких перекладин и жердин стала первой, но не последней. Черенок деревянных граблей всё так же отполирован до блеска, но и он на удивление гладкий и прямой. Доски, из которых сколочена дверь в хлев, все как братья близнецы, одна длина, одна ширина, одна толщина. И так буквально во всём. Куча мелких отличий, всё слишком ровное, прямое и гладкое. Даже брёвна, из которых сложен хлев, и те одинаковые вплоть до того, что у них одинаковые трещины, сколы и стёсанные сучки.
Бред! Бред! Бред! Юрий, словно пьяный в доску, вышел из хлева, едва не вывалился во двор. Овцы недовольно заблеяли, но Юрий лишь врезал кулаком по морде самой недовольной из них. Мир перед глазами не просто рябит, а идёт волнами. Кажется, будто хлев, забор и дом раскачиваются на ветру. Как? Как это возможно? Да и зачем?
В голове кавардак. А вдруг? Шальная мысль камнем ударилась в лоб. Не, надо проверить. Юрий направился к калитке. Овцы недовольно блеют, отец будет недоволен и опять надаёт подзатыльников. Плевать. Рука грубо толкнула калитку. На ватных ногах Юрий вышел на улицу. Ему надо, очень надо, глянуть, проверить, убедиться самому.
Вечер. Солнце зависло над кромкой леса. Скоро закат и темнота. Однако Юрий так хорошо запомнил дорогу, так часто хаживал по ней, что грядущая ночь нисколько не пугает его.
Вот и околица. Юрий привычно поднырнул под жердь, что перегораживает дорогу. Чёрт побери, и она слишком прямая, ровная и красивая. Ноги в старых лаптях вступили на едва протоптанную в густой траве тропинку.
Вот и лес. Такой знакомый, и-и-и… Юрий остановился в недоумении. Вроде и знакомый, но, одновременно, чужой. Да, чужой. Пусть Юрий никогда не обращал внимания на отдельные деревья, однако память очень вовремя подсказала, что, вообще-то, вот на этом месте была кривая старая ель. У неё ещё одна из толстых веток обломалась, засохла и повисла. Юрий медленно развернулся. А вот здесь были три маленькие ёлочки. Они потому и запомнились, что будто выстроили хоровод вокруг сухого пенька. Но ни старой ели с обломанной веткой, ни молодых ёлочек, ни сухого пенька больше нет. Хотя да, вокруг шумит и тихо поскрипывает настоящая тайга. Лапти шелестят по слою старых иголок, а ноздри щекочет хорошо знакомый запах влажного леса и древесной смолы.
Бред! Бред! Бред! Юрий вновь сорвался с места. Вроде бы как знакомый лес задрожал перед глазами, зарябил, закружился. Но Юрий упорно продолжил путь. Страх ткнуться на полном ходу башкой точно в ствол не в силах побороть ещё более настойчивое желание дойти и проверить.
Где? Где? Да где же она? Руки сердито оттолкнули в стороны густые ветки кустов. В отместку тонкие сучки расцарапали ладони. Однако мысли о боли разом вылетели из головы, едва Юрий выскочил на берег Шушбай.
Невероятно! Руки безвольно повисли вдоль тела, а голова закружилась. Но Юрий сумел-таки устоять на ногах. Хочешь верь, хочешь не верь. Это тот самый хорошо знакомый берег тихой лесной речушки Шушбай. На той стороне тот самый примечательный пляж с золотистым песком. Да, именно на этом месте мужчина и женщина из Большого внешнего мира любили ставить палатку, разводить костёр и жарить мясо. Мужчина ещё любил ловить рыбу, а женщина лежать на Солнце почти голой. Однако сейчас не видно ни старого очага из обожженных камней, ни дорожки в две едва примятые колеи. Вообще ничего. Кажется, будто на той стороне отродясь никто и никогда не бывал.