Благородный дом. Роман о Гонконге.
Шрифт:
Ответом ему была полуулыбка, вынудившая его задуматься, понял ли намек американец.
— Думаю, это верно, Иэн. Для золота — или для людей.
Данросс улыбнулся в ответ. «Хорошо, — мрачно заключил он, — мы прекрасно понимаем друг друга».
Было уже довольно поздно. Паромы «Голден ферриз» не ходили, и Кейси с Линком вез, пыхтя, через гавань небольшой частный катер. Ночь выдалась великолепной, в воздухе чувствовался чудесный запах моря. Был полный штиль. Взявшись за руки, они любовались панорамой Гонконга. С таким смаком они ещё никогда не ужинали, было много разговоров и смеха, и Данросс их очаровал. Закончился ужин на крыше отеля
Кейси почувствовала легкое пожатие руки Бартлетта и чуть прислонилась к нему.
— Как романтично, правда, Линк? Посмотри на Пик и все эти огни. Невероятно. Это самое прекрасное и волнующее место из всех, где я только была.
— Лучше, чем юг Франции?
— Там все было по-другому. — Два года назад они проводили отпуск на Лазурном берегу. Это был первый раз, когда они отдыхали вместе. И последний. Разлука стала для обоих суровым испытанием. — Иэн — просто фантастика, верно?
— Да. И ты тоже.
— Благодарю вас, любезный сэр, и вы тоже. — Они рассмеялись, счастливые оттого, что вместе.
На пристани в Коулуне Линк расплатился, и они рука об руку пошли к отелю. Несколько официантов все ещё дежурили в лобби.
— Добрый вечер, сэр, добрый вечер, мисси, — подшипывая, приветствовал их старик-лифтер, на этаже Ночной Чжан поспешил вперед, чтобы открыть дверь люкса.
Линк автоматически дал ему доллар, Ночной Чжан с поклоном пропустил их и закрыл дверь.
Она замкнула дверь на задвижку.
— Выпить хочешь? — спросил он.
— Нет, спасибо. Испорчу вкус коньяка.
Кейси видела, что Линк смотрит на неё. Они стояли в центре гостиной. За его спиной виднелся весь Гонконг, оправленный в оконную раму, как огромная картина. Направо была его спальня, налево — её. Кейси чувствовала, как пульсирует жилка у неё на шее, чувствовала, что готова раскрыться ему навстречу, он казался таким красивым.
— Ну, э-э... спасибо за чудесный вечер, Линк. Я... до завтра, — проговорила она. Но не двинулась с места.
— До твоего дня рождения осталось три месяца, Кейси.
— Тринадцать недель и шесть дней.
— Почему бы нам не обойти это дело и не пожениться сейчас. Завтра?
— Ты был... ты так чудесно относился ко мне, Линк. Ты был так добр, что терпел и закрывал глаза на мою... мое сумасшествие. — Она улыбнулась, но улыбка получилась неуверенная. — Уже недолго осталось, Линк. Давай сделаем так, как договорились. Пожалуйста...
Он стоял и пристально смотрел на неё, томясь желанием. Потом хрипло произнес:
— Конечно. — У своей двери он остановился. — Кейси, ты права насчет этого места. Оно романтичное и волнующее. На меня оно тоже действует. Может быть... может, тебе лучше перебраться в другой номер?
Дверь в его комнату закрылась.
В ту ночь, перед тем как заснуть, она долго плакала.
СРЕДА
27
5:45
Две скаковые лошади стремительно вырвались из поворота на финальную прямую. Ещё не рассвело, небо на западе было окутано мглой, а на ипподроме Хэппи-Вэлли люди уже следили за утренней разминкой.
Буканир, крупный гнедой жеребец, на котором скакал Данросс, шёл голова к голове с Ноубл Стар, которая несла главного жокея «Струанз» Тома Ляна, держась ограды. Обе лошади бежали хорошо, но было ясно, что их возможности далеко не исчерпаны. При виде финишного столба впереди Данроссу вдруг захотелось дать шпоры и обойти соперника.
Лошади прижали уши. Бока у них лоснились от пота. Обе чувствовали удила. И теперь, уже на прямой, задорно помчались к финишу, хотя бежать по внутренней песчаной дорожке было тяжелее, чем по окружавшей её травяной, и выкладываться приходилось больше. Наездники стояли высоко в стременах, пригнувшись вперед и натянув вожжи.
Том Лян был легче, и Ноубл Стар стала уходить в отрыв. Данросс автоматически пришпорил Буканира, понукая его. Жеребец прибавил ходу. Разрыв сократился. Приятное возбуждение росло. Оставалось менее половины круга, и Данросс посчитал, что ничего страшного нет. Ни один тренер из чужой конюшни не смог бы засечь точное время, поэтому тайбань дал ещё шпор, и началась гонка. Обе лошади поняли это и пошли большим махом. Преимущество Ноубл Стар было совсем небольшим, но, почувствовав, что Буканир быстро приближается, она закусила удила, сама рванулась вперед, оторвалась и финишировала, опередив жеребца на полкорпуса.
Всадники сбавили темп и уже неторопливо рысили дальше по великолепному скаковому кругу — зеленой лужайке посреди многоэтажных домов, встающих один за другим на склонах холмов. Снова миновав финишную прямую легким галопом, Данросс подъехал к тому месту, где обычно совершался круг почета, и спешился. Ласково потрепав лошадь по шее, он бросил поводья конюху. Тот вскочил в седло и продолжил разминку.
Данросс расправил плечи: сердце бьется ровно, во рту привкус крови. Он чувствовал себя прекрасно, растянутые мускулы приятно ныли. Верхом он ездил всю жизнь. Официально скачки в Гонконге считались любительскими. В молодости он два сезона участвовал в состязаниях и продолжил бы карьеру жокея, но отец, тогда тайбань и главный распорядитель на скачках, предложил ему держаться подальше от ипподрома. А потом унаследовавший оба поста Аластэр Струан приказал Иэну отказаться от скачек под угрозой немедленного увольнения. Так что в соревнованиях он больше не участвовал, но по-прежнему бывал на тренировках конюшни «Струанз». И под настроение скакал на рассвете во весь опор.
Нужно было вставать, когда почти весь мир ещё спал, чтобы промчаться галопом в полумраке: само это действо, и восторг от него, и скорость, и опасность прочищали голову.
Данросс сплюнул, чтобы избавиться от тошнотворно-сладкого привкуса, который появляется, когда ты не первый. «Ещё и лучше, — думал он. — Я мог бы одержать верх над Ноубл Стар сегодня, но я и так был первым, не на прямой, так на повороте».
На песчаной дорожке разминали других лошадей: одни выходили на круг, другие покидали его. Кучками стояли, беседуя, владельцы лошадей, тренеры и жокеи, а мафу — конюхи — прогуливали скакунов с наброшенными попонами. Мимо прошла легким галопом Баттерскотч Лэсс, великолепная кобыла Ричарда Квана — белая звездочка на лбу, изящные щетки, — и жокей, сидевший на ней как влитой, смотрелся очень неплохо. На противоположной стороне ипподрома породистый жеребец Горнта, Пайлот Фиш, рванул галопом за Импейшнс, ещё одной лошадью из конюшни «Струанз». Эту новенькую, молодую, ещё не участвовавшую в соревнованиях кобылку приобрели недавно, на первой выставке этого сезона. Данросс критически оглядел её. «Выносливости не хватает. Вот пройдет сезон-другой, и будет видно». Пайлот Фиш пронесся мимо неё, кобылка в испуге метнулась в сторону, а потом полетела в погоню, но жокей сдержал лошадь, приучая переходить в галоп по воле седока.