Благородный дом. Роман о Гонконге.
Шрифт:
— О да... ох, извините! — Чуть не подскочив на месте, Мэртаг торопливо проставил инициалы в своем комплекте. — Вот, пожалуйста, сэр. Вы... э-э... вы сказали, в половине восьмого в вашем офисе завтра утром, да?
Адрион подняла бровь.
— Вам лучше проявить пунктуальность, Дэйв, тайбаня страшно раздражает, когда кто-то опаздывает.
— Ерунда, — отмахнулся Данросс.
— Я тебя люблю, отец, но это не ерунда!
Они поболтали ещё минуту, потом Данросс взглянул на часы, сделав вид, что озабочен.
— Черт! Мне нужно позвонить по телефону, а потом мчаться. —
— О, я могу взять такси, вам не нужно беспоко...
— О, какое беспокойство? — обрадовалась она. — Никакое это не беспокойство. Уэст-Пойнт мне по пути.
Данросс попрощался и оставил их. Они и не обратили внимания на его уход. Он прошел в свой кабинет и закрыл дверь. Затворив её, он отставил в сторону все, кроме Типтопа. С портрета над камином на него смотрел Дирк Струан. Данросс тоже какое-то время глядел на него.
— У меня есть план А, В или С, — произнес он вслух. — Если Синдерс не выполнит обещания, все они вместе приведут к катастрофе.
Глаза на портрете загадочно усмехнулись.
— Тебе было легче, — пробормотал Данросс. — Ты мог убить любого, кто вставал у тебя на пути, даже Каргу.
Ранее он обсудил эти планы с Филлипом Чэнем.
— Все они чреваты опасностью, — с большой озабоченностью подытожил компрадор.
— Что ты посоветуешь?
— Выбирать тебе, тайбань. Тебе давать личные гарантии. Это и вопрос репутации, хотя я во всем окажу тебе поддержку, и ты ведь попросил об услуге, как Старый Друг.
— Что насчет сэра Луиса?
— Я встречаюсь с ним сегодня вечером, тайбань. Надеюсь, он согласится. — Казалось, Филипп поседел и постарел ещё больше. — Жаль, что нам нечего предложить Типтопу, если Синдерс пойдет на попятный.
— А может, привязать сюда этот танкерный флот? Можем ли мы надавить на Ви Си? Опять же этот торий — или Джозеф Юй?
— Типтопу нужно что-то взамен, а не угрозы, тайбань. Пи Би поможет?
— Он обещал позвонить Типтопу сегодня днем. И сказал также, что свяжется с одним из своих друзей в Пекине.
Ровно в семь часов Данросс набрал номер.
— Мистера Типа, пожалуйста. Иэн Данросс.
— Добрый вечер, тайбань. Как дела? Я слышал, вы, возможно, выступите на Ноубл Стар в следующую субботу?
— Возможно. — Они поговорили ещё о всяких пустяках, а потом Тип-топ спросил: — Ну, что этот несчастный? Когда его выпустят, самое позднее?
Данросс сначала крепился, а потом поставил на кон свое будущее:
— Завтра к заходу солнца в Ло-У.
— Вы даете личную гарантию, что он будет там?
— Я даю личную гарантию, что сделаю все возможное и невозможное, чтобы убедить власти отпустить его.
— Но это не значит, что известный вам человек будет там. Верно?
— Да. Но он будет там. Я... — Данросс осекся. Он чуть было не выпалил «почти уверен», но понял, что язык у него не повернется сказать такое. Он не посмеет дать гарантию, потому что неудача лишит его репутации и доверия навсегда. И тут Данросс вспомнил, что говорил о Типтопе
— Ничего нового, тайбань. Гегемонисты остаются гегемонистами. Царская Россия или советская — разницы нет. Эта история длится уже четыреста лет. Вот уже четыре века, как они вторгаются на нашу территорию и захватывают наши земли. Но, пожалуйста, продолжайте.
— Я считаю, что это в равной степени направлено и против Гонконга, и против Серединного государства. Мы — ваше единственное окно в мир. Первым это понял старый Зеленоглазый Дьявол, и это действительно так. От любого разлада между нами выиграют лишь гегемонисты. Ко мне в руки попали кое-какие бумаги, часть документов особого подразделения. — И Данросс стал дословно цитировать перехваченный доклад АМГ, где речь шла о формировании «Севрина»; складывалось впечатление, что он просто озвучивает текст, который без малейшего усилия с его стороны всплывает в мозгу. Он сообщил Типтопу все существенные сведения о «Севрине», его агентах и о «кроте» в полиции.
Пораженный Типтоп молчал.
— А какая дата стоит на основном документе «Севрина», тайбань?
— Он утвержден неким Л. Б. четырнадцатого марта пятидесятого года. Послышался продолжительный вздох. Очень продолжительный.
— Лаврентий Берия?
— Не знаю. — Чем больше Данросс обдумывал свой ход, тем больше приходил в возбуждение. Теперь он был уверен: когда эта информация и убедительные доказательства окажутся у нужных людей в Пекине, это вызовет настоящий взрыв в советско-китайских отношениях.
— Можно ли взглянуть на документ?
— Да-да. Это возможно, — подтвердил Данросс. На спине у него выступил пот, и он похвалил себя за то, что предусмотрительно снял копии с тех частей доклада АМГ, где речь шла о «Севрине».
— И на документ чехословацкой СТБ, о котором вы упомянули?
— Да. На ту часть, которой я располагаю.
— А каким числом он датирован?
— Шестым апреля пятьдесят девятого года.
— Значит, наши так называемые союзники всегда были «сердцем волка и легкими собаки»?
— Боюсь, что так.
— И почему только Европа и эти капиталисты в Америке не хотят понять, кто их настоящий противник, хейя?
— Трудно сказать. — Теперь Данросс уже играл в ожидание. Типтоп выдержал ещё одну паузу.
— Я уверен, что моим друзьям захочется получить копию этого... этого документа о «Севрине» и любые относящиеся к нему бумаги.
Вытерев с лица пот, Данросс спокойным голосом продолжал:
— Как Старый Друг считаю своей привилегией помогать, чем только могу.