Благородный дом. Роман о Гонконге.
Шрифт:
Он провожал Горнта взглядом, пока тот не вышел через главный вход, а потом переключил внимание на бильярдную.
— Сейчас начнется ужин, — объявил он ровным голосом. И потеплевшим. — Вы, должно быть, умираете с голоду. Я вот точно умираю.
— Что... что ему было нужно? — слабым голосом пролепетала Адрион. Данросс с улыбкой подошел к ней:
— Ничего. Ничего особенного, моя кошечка. Квиллан с возрастом становится добрее.
— Ты уверен?
— Уверен. — Он обнял её одной рукой и чуть прижал к себе. — Не нужно забивать этим свою милую головку.
— Он уехал?
— Да.
Бартлетт
— Да. Все великолепно, дорогая. — Данросс снова слегка прижал дочь к себе, и Бартлетт заметил, как согретая отцовским теплом Адрион приходит в себя. — Не о чем переживать.
— Линк показывал мне, как он играет в пул, и тут... Это вышло так неожиданно. Он был как привидение.
— У меня тоже ноги подкосились, когда он появился, как злая фея из сказки, — усмехнулся Данросс, а потом добавил, обращаясь к Барлетту и Кейси: — Квиллан любит устраивать представления. — А затем лишь одному Бартлетту: — Поговорим об этом после ужина, наедине.
— Конечно. — Бартлетт обратил внимание, что глаза тайбаня не улыбаются.
Послышался гонг — сигнал к началу ужина.
— Ах, слава богу! — воскликнул Данросс. — Пойдемте все, наконец-то еда, дождались. Кейси, вы за моим столом. — Так же любовно обнимая Адрион, он повел её к свету.
Кейси и Бартлетт последовали за ними.
Горнт уселся за руль черного «роллс-ройса» модели «силвер клауд», припаркованного у самого Большого Дома. Вечер был хороший, хотя влажность снова повысилась. Горнт остался доволен собой, даже очень.
«А сейчас ужин и Джейсон Пламм. Как только этот тип согласится, можно считать, что с Иэном Данроссом покончено и этот дом мой, а также „Струанз" и все это вместе взятое — мое!
Все получилось лучше не придумаешь: сначала почти сразу Кейси и Иэн, и я выложил карты перед ними обоими. Потом Хэвегилл и Ричард Кван. А после Бартлетт в бильярдной, и напоследок снова сам Иэн.
Отлично!
Значит, так: Иэну объявлено, Бартлетту объявлено, Кейси, Хэвегиллу, Ричарду Квану, а также Пламму. Ха! Если бы они только знали.
Все отлично. Только вот Адрион. Жалко её, жалко, что детям достаются в наследство распри отцов. Но такова жизнь. Джосс. Жалко, что она не хочет выйти в мир и покинуть Гонконг, как Аннагрей. По крайней мере, до тех пор пока мы с Иэном Данроссом не разрешим в конце концов наши разногласия. Лучше бы её здесь не было, когда он разорится, и Пенелопы тоже. Хотя будут они здесь или нет — джосс. Хотелось бы, чтобы он был здесь, когда я вступлю во владение его ложей на скачках, постоянным местом во всех советах директоров, всеми синекурами, документами — о да! Скоро они будут моими. И мне позавидует вся Азия. — Он рассмеялся. — Да. Пора. И тогда все призраки успокоятся. Проклятье на всех призраков!»
Он включил зажигание и завел двигатель, наслаждаясь роскошью настоящей кожи и ценных пород дерева, запахом фешенебельности и богатства. Затем включил передачу и выехал на дорожку мимо площадки, где стояли машины всех остальных гостей, вниз к массивным главным воротам из кованого железа с гербом Струанов. Он остановился, чтобы пропустить поток машин, и увидел в зеркале заднего вида отражение Большого Дома. Высокого, просторного, манящего ярко освещенными окнами.
«Скоро ты на самом деле будешь мой. Я стану закатывать здесь такие приемы, каких Азия никогда не видела и не увидит. Думаю, мне понадобится хозяйка. Как насчет этой американочки?»
Он фыркнул.
— А-а, Сирануш, какое прелестное имя, — с хрипотцой промурлыкал Горнт вслух, вкрадчиво, как давеча.
«С этой штучкой сладить — пара пустяков, — уверенно заключил он. — Нужен лишь шарм Старого Света, великолепное вино, легкая, но изысканная еда и терпение, а также принятая в высшем свете манера изъясняться, мужская утонченность и никаких ругательств, и она падет, когда тебе захочется. А потом, выбрав правильный момент, можно заговорить с ней грубо, с некоторой продуманной резкостью, и ты отомкнешь всю её затаенную страсть, как это ещё не удавалось ни одному мужчине.
Если я правильно её понимаю, она нуждается в ласках человека, знающего в этом толк. Так что или Бартлетт никуда не годится, или они действительно не любовники, как указано в тайном докладе. Интересно.
Да, но хочешь ли ты её? Как игрушку — да. Как орудие — конечно. Как хозяйку — нет: слишком раскованна».
Дорога очистилась, он выехал и направился к перекрестку, где повернул налево, и вскоре оказался на Пик-роуд. Отсюда он покатил вниз по склону к Мэгэзин-Гэп, где у Пламма была квартира в пентхаусе. После ужина с ним нужно было успеть на ещё одну встречу, а потом в Ваньчай, в одну из частных квартир и в радушные объятия Моны Лян. У него даже пульс участился при мысли о её яростных ласках и почти нескрываемой ненависти к нему, ко всем гуйлао, которая, впрочем, уступала её любви к роскоши и желанию пользоваться квартирой, куда её поселил Горнт, и получать то скромное ежемесячное содержание, что он ей выделил.
— Никогда не давай столько, чтобы им хватало, — говаривал ему Уильям Горнт. — Одежду, драгоценности, отдых — да. Но денег не слишком много. Контролируй их долларовыми купюрами. И никогда не думай, что они любят тебя самого. Они любят только твои деньги, только деньги, и так будет всегда. Чуть копни — и обнаружишь, что они презирают и всегда будут презирать тебя. Если подумать, это вполне справедливо: мы не китайцы и никогда ими не будем.
— И что, никогда не бывает исключений?
— Думаю, что нет. Во всяком случае, для гуйлао, сын мой. Думаю, что нет. Со мной такого не было, а я их перевидал немало. О, она отдаст тебе свое тело, своих детей, даже свою жизнь, но всегда будет презирать тебя. Она не может по-другому: ведь она — китаянка, а мы — гуйлао!
«Айийя, — думал Горнт. — Справедливость этого совета подтверждалась раз за разом. Он избавил меня от стольких переживаний. Хорошо, что мы увидимся со стариком. У меня для него в этом году будет прекрасный подарок на Рождество — „Струанз"».
Он осторожно вел машину по левой стороне петляющей дороги, прижимаясь к склону холма. Вечер выдался ясный, покрытие дороги отличное, а движение не такое плотное. Обычно он ездил с водителем, но сегодня не хотел, чтобы кто-то пронюхал о его встрече с Пламмом.